Кот играет с огнем - Мерфи Ширли Руссо (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Сейчас, забравшись на кухонный стол, он уселся на утреннюю газету и быстро прочитал. Вся первая полоса была посвящена процессу над Робом Лэйком. Что бы ни творилось в мире – голод, наводнение, война, стихийные и социальные бедствия с миллионами жертв, местную газету это не будет интересовать, пока присяжные не вынесут решение по делу Роба Лэйка.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ЭЙМС ТРЕБУЕТ ОТСРОЧКИ, ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ВЫЗЫВАЮТ СОМНЕНИЯ.
Сомнения, говорите? Ну-ну, Неужто местным репортёрам больше писать не о чем?
«А если Дульси права? – подумал Джо обеспокоено. – Что если Лэйк не убивал Джанет? Если она не перестанет лезть в это дело и решит найти настоящего преступника, то может пострадать и сама».
Несмотря на человеческое сознание, Дульси все-таки была кошкой. Маленькой и хрупкой кошкой. И вопиюще уязвимой. Если она будет суетиться слишком открыто, если не станет тщательно скрывать свои необыкновенные таланты, она нарвётся на серьезные неприятности. Один человек в Молена-Пойнт совсем недавно уже пытался убить их, узнав, что они не обычные кошки. Возможно, об этом знают и другие.
Тревожась за Дульси, надеясь, что она все же прислушается к голосу разума, Джо вздохнул и растянулся на газете.
«Но кто может её урезонить? Она будет гнуть свою линию, пока не пострадает сама – или пока не раскроет это проклятое Убийства».
Глава 2
Городская тюрьма Молена-Пойнт находилась в узком переулке напротив зданий полиции и суда. Старое кирпичное здание давно пережило свои лучшие времена, однако по-прежнему оставалось мощным и надёжным. Капитану Харперу до сих пор удавалось пресечь все попытки отобрать и снести это здание. Расположение в непосредственной близости от участка и суда создавало дополнительные удобства: заключенных не приходилось перевозить на дальние расстояния. Однако недвижимость в центре города – весьма лакомый кусок для коммерсантов, и каждый год вопрос о тюрьме вызывал настоящие баталии. До сих пор Харперу удавалось стоять на своём. Позади здания полиции располагалась парковка, на которую выходила и задняя стена тюрьмы. Рядом высились раскидистые дубы, чьи узловатые ветви дотягивались до зарешеченных окошек арестантских камер.
На высоте третьего этажа на искривленной шишковатой ветке сидела Дульси и пристально вглядывалась в расположенное чуть поодаль окошко камеры, где томился Роб Лэйк. Две дюжины голубей, пачкая прутья, важно прогуливались по кирпичному карнизу. Они посматривали в сторону Дульси и безмозгло ворковали, твердо веря, что ни одной кошке не достать их на таком расстоянии. «Бестолковые существа, мозги с горошину. Неужто они не заметили, что я каждый день в течение недели перепрыгиваю эту пропасть?» – подумала она.
Подобравшись, она сосредоточила всё своё внимание на узком оконном уступе, припала к ветке, напружинилась, взмахнула хвостом и перелетела на окно. Голуби рванули вверх, так оглушительно захлопав крыльями, словно загромыхала приближающаяся гроза.
Дульси прошла по карнизу, петляя между пятнами голубиного помета, и приблизилась вплотную к окошку, которое было снабжено помимо толстой решётки ещё и проволочной сеткой. Столь надежная защита позабавила её. Макс Харпер не оставлял своим заключенным ни единого шанса. Внизу в полутёмной камере на незаправленной койке, ссутулившись и обхватив голову руками, сидел Роб; он не заметил появления гостьи. Заключённый не стремился привести себя в порядок после сна: его каштановые волосы топорщились во все стороны, щеки и подбородок покрылись щетиной, синяя тюремная роба измялась. Простыня и выцветшее потёртое одеяло были скомканы, подушка валялась на полу.
Роб Лэйк был молодым человеком приятной наружности, однако мягкие черты его лица могли показаться несколько безвольными и унылыми. Возможно, именно его слабость притягивала Дульси, вызывала жалость и заставляла вновь и вновь приходить сюда. «Джо утверждает, что всему виной мои материнские инстинкты», – подумала она. Казалось, Лэйк всегда был рад видеть её, словно кошка и впрямь была единственной его гостьей, не считая адвоката.
Да и кто бы мог испытывать теплые чувства к такому адвокату? Диона Барон, может, и была неплохим защитником, но обладала характером резким и неприветливым. От неё прямо-таки веяло холодом, а её неприятный, словно режущий голос вызывал у Дульси головную боль. Ей стоило немалых усилий выслушивать речи госпожи Барон в суде, подавляя ворочающуюся в глубине души неприязнь к этой женщине.
Взглянув на понурого Роба, Дульси тихонько мяукнула.
Он поднял голову и улыбнулся. Отчаяние, всего мгновение назад читавшееся на его лице, исчезло. Он поднялся, подошёл к окну, протянул руку и просунул пальцы сквозь сетку, чтобы приласкать кошку.
– Рад, что ты пришла. Плохо мне, киска. У меня было такое чувство, что эти стены сжимаются, норовя раздавить меня. Я аж испариной весь покрылся, – он оглядел кошку и протянул палец, чтобы почесать её за ушком. – Уж не знаю почему, киска, но с тобой мне всегда становится легче. Ты как-то умеешь снимать это ощущение загнанности в ловушку, – Он нахмурился и поскреб заросшую щеку. – Ещё один день в суде. Снова эти бесконечные расспросы. И ради чего? Они все думают, что это я убил её. – Молодой человек внимательно посмотрел на Дульси. – Почему ты приходишь сюда, кошка? Я тебе рад, конечно. Но, чёрт возьми, мне ведь даже угостить тебя нечем, кроме каких-то жалких крошек. А через эти железяки я и погладить тебя толком не могу. Что же тебя так тянет сюда киска? Моё тюремное амбре?
Он плотнее прижал ладонь к сетке, стараясь почувствовать тепло живого маленького тела. Дульси прислонилась к руке и потерлась щекой о холодный металл. Затем она несколько раз грациозно прошлась туда-сюда по узкому карнизу, испытующе глядя на узника. Обычно такой взгляд развязывал ему язык. Таким образом она добивалась, чтобы он рассказывал о своих чувствах к Джанет. Он поклялся, что не убивал её. А с чего бы ему лгать кошке?
Джо не исключал, что Роб мог быть патологическим лжецом, который скорее соврёт даже кошке, чем скажет правду. Может быть, он и себе лжёт. Или тренируется перед кошкой, чтобы отшлифовать свои показания перед очередным заседанием суда.
Но Джо был неправ. Роб Лэйк не убивал Джанет.
Дульси знала: Роб чувствует, что попал в ловушку, что загнан в эту тесную клетку той системой законов, которая должна была защищать его. По мере продвижения следствия Лэйк казался всё более подавленным. Словно весь мир ополчился против него, не оставляя ни единого шанса. Но по тому, как он говорил о Джанет, Дульси понимала, что он любил её и не мог причинить ей зла.
Смерть Джанет стала потрясением для всего городка. Молодая художница была ярким пятном в жизни Молена-Пойнт. Настоящая красавица с длинными светлыми волосами, точёной фигуркой и лёгкой походкой, веселая и скромная. При этом она совершенно не заботилась о своей внешности, никогда не пользовалась косметикой и одевалась обычно в старые потёртые джинсы, на которых нередко красовались пятна от краски или сварки. Из всей местной художественной братии Джанет была любимицей жителей Молена-Пойнт, и картины её также пользовались наибольшей любовью. Её крупные размашистые изображения продуваемых прибрежных бухточек, домиков, уткнувшихся в громадные холмы, которые подставляют свои крутые бока ветру, показались бы банальными, возьмись за такие виды другой художник, не столь одарённый. Но картины Джанет обладали удивительной магией и вызывающей трепет энергией. Дульси эти работы трогали до глубины души. Изменения, которым Джанет подвергала мир, превращая обычный кусочек реальности в нечто совершенно новое и чудесное, казалось, в точности отражали те перемены, что произошли в жизни самой Дульси, когда она, обыкновенная кошка, оказалась в мире невероятных возможностей, наделенная способностями, о которых никогда прежде не подозревала.
Ей не хватало Джанет, не хватало случайных встреч на улицах, её эпизодических визитов к Вильме, когда Джанет забегала ненадолго, чтобы выпить чашечку кофе и поболтать. В день пожара, когда тело унесли, Дульси пришла домой, забралась в темный уголок под диваном, свернулась тесным клубочком, уткнулась носом в свой бок и прикрылась хвостом. Никто, кроме Вильмы и Джо, не мог понять, как сильно может горевать кошка о человеке.
