Гарри Диксон. Дорога Богов (Повести) - Рэй Жан (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Том Уиллс с недоумением смотрел на учителя.
Лицо сыщика было беспокойным, оно выражало даже некоторый ужас. Молодому человеку было непривычно видеть учителя в таком состоянии.
— Что вы думаете о докторе Друме? — спросил Том.
Гарри Диксон вздрогнул.
— Том, я сказал вам, что сильно нервничаю… Ну, раз я решил поделиться с вами некоторыми соображениями, знайте: я наблюдаю именно за доктором Друмом.
У Тома от удивления округлились глаза.
Доктор Друм! Все страны завидовали Англии, что у нее есть такой ученый! Аскет, который целые дни, а то и ночи занимался тем, что исписывал черную доску непонятными уравнениями или читал в Университете курс высшей математики своим фальцетом, не вызывая ни малейших насмешек со стороны своих собратьев. Он отклонял любые почести и с рассеянным и усталым видом встречался с именитыми коллегами. Ученый жил почти в полной нищете, не ощущая никакой нужды, если у него под рукой был мелок, которым он писал свои уравнения и интегралы. И этот удивительный человек привлек внимание сыщика?
Том Уиллс оценил все это в мгновение ока. Сказать ему было нечего, поскольку учитель прочел в его взгляде полное недоумение.
— Ничего не говорите, дорогой Том. Я знаю все, что вы можете сказать. Но если кто-нибудь сообщит, что в эту минуту доктор Друм нас подслушивает, а, если пожелает, может явиться перед нами и стереть нас в порошок, мне такое не покажется неправдоподобным.
— Но этот человек не преступник! — воскликнул Том Уиллс.
— Пока нет, — признался Диксон, — по крайней мере, я так думаю. Но может ли он им стать? Предположим, человек овладеет сверхчеловеческим могуществом, а благодаря знаниям его мозг съест сердце до последней частицы, если можно так сказать. Не станет ли этот человек безжалостным демиургом, захватив власть над всем человечеством?
— Но что такого он мог открыть?
— Если бы я знал!
— Как? — удивился молодой человек. — И вы бьете тревогу по такому пустяку? Будь доктор Друм физиком, химиком или биологом, куда ни шло. Могу поверить, что он открыл новую тайну материи, способен сыграть с человечеством в беспроигрышную игру. Но профессор — математик, а уравнения, насколько я знаю, еще не убили ни одного человека.
— Ваше рассуждение чисто человеческое, но оно всего лишь человеческое, и в этом его недостаток. Вы знаете Керабла?
— Майкрофт Керабл, оксфордский профессор, который приходил к вам на прошлой неделе? Тоже крупный ученый, не так ли, господин Диксон?
— Был им, — Диксон печально покачал головой. — Был им. Сейчас профессор Керабл играет с оловянными солдатиками в клинике для душевнобольных. И никогда оттуда не выйдет.
— И вы считаете, эта… беда связана с исследованиями доктора Друма? — с тоской спросил Том.
— Использованное вами выражение совершенно справедливо, Том, — без улыбки ответил сыщик, — именно «с исследованиями доктора Друма»!
— Вам они известны? Знаете ли вы, к чему они относятся?
— Ни в малейшей степени! Знаю только, что они относятся к области чистой математики. Пока до сих пор не понимаю, каким образом они могут быть связаны с воздействием на материальный мир, это смущает и пугает.
Когда профессор Керабл навестил меня, то заявил: «Господин Диксон, я старый человек, и мои дни, полагаю, сочтены. Но не могу покинуть этот мир с грузом на совести.
Этот груз может показаться вам странным. Мне трудно вам объяснить его сущность.
Вы знаете моего ученого собрата, доктора Друма? Я знаю, что его работы опередили работы остальных на невероятное расстояние. Он никогда не болтает и никому не доверяет. Однако я прошу вас помешать некоторым его опытам. Вы спросите: „Какова природа этих опытов?“ Увы, я сам еще этого не знаю, а могу только выдвинуть гипотезу, что они относятся к метафизике. Недавно, после совещания, посвященного подготовке ближайшего математического конгресса, он сказал мне: „Керабл, вы понимаете, какие горизонты открывают уравнения 40-й степени?“
Не стоит удивляться тому, что Друм величайший ум. Но уравнение 40-й степени! Оно касается того, что математики едва решаются коснуться. Речь идет о темной области математики, о гипергеометрии, которую также называют четвертым измерением.
Я позволил себе улыбнуться, но Керабл, похоже, не заметил моего скепсиса.
— Четвертое измерение — с недоверием произнес я, — это немного походит на страну из старой сказки. По словам некоторых метафизиков или современных колдунов, этот невидимый, может быть, ужасающий мир, оседлал наш мир. Спириты полагают, что души мертвых обитают в этом туманном и дымном пространстве.
— Примерно так в переложении на человеческий язык, — подтвердил Керабл. — Но предположите, что кто-то сумеет открыть тайную дверь. И не захватят ли наш бедный мир самые ужасные силы?»
Том Уиллс прервал Диксона:
— Не забывайте, учитель, что профессор Керабл сошел с ума! Подобный страх может оказаться первым признаком безумия.
— Я пытался убедить себя в этом, Том, — подтвердил сыщик. — Но не думаю, что профессор Керабл был больным, когда навестил меня. И до сих пор слышу его последние слова: «Я не осмеливаюсь верить, что Друм достиг высочайших математических высот. Пусть Бог не позволит ему этого. Ибо этот человек из любви к науке станет худшим и самым безжалостным врагом людей!»
— Вы думаете, что доктор Друм совершил это сказочное и загадочное открытие? — спросил Том.
— Быть может… Вспомните тот мрачный, высокий дом на кривой улочке вблизи Саусворк-Парка. Это — мой наблюдательный пункт вот уже неделю. Вчера я был там и наблюдал из окна последнего этажа.
Дом высится над жалким и бедным кварталом. С помощью морского бинокля я осмотрел внутренность многих комнат, лишенных штор и занавесок.
Одно из окон светилось до самой поздней ночи. В бинокль я видел комнату со столом, заваленным книгами и бумагами. В остальном там царила разруха, но одну стену занимала огромная черная доска. Это — рабочий кабинет знаменитого доктора Друма. Целые ночи он просиживает над толстенными досье, а иногда бросается к доске и начинает лихорадочно писать уравнения, мантиссы логарифмов.
Но вот уже три дня…
Гарри Диксон вздохнул и тряхнул головой, словно не хотел верить в собственные слова.
— Последние три дня он отплясывает перед черной доской!
— Все ночи посвятим слежке, Том.
Тон Гарри Диксона был решительным и энергичным, но в нем слышались нотки отчаяния. Он принялся раскладывать бумаги, проверил револьвер, наполнил термос горячим чаем.
— Я с вами, учитель.
— Согласен, малыш. Возьмите фляжку виски на двоих. Это поможет нам скоротать нескончаемые часы в пустой комнате, где крысы празднуют шабаш.
Вечер был тихий и теплый. Том Уиллс заметил, что наблюдение не будет затруднено смогом.
— Только что, господин Диксон, вы сказали, что, если нас обнаружат, жизнь наша не будет стоить и гроша. О чем вы думаете?
— Только впечатление, Том. Но из тех, что меня никогда не обманывают.
Доктор Друм на первый взгляд человек тусклый и беззащитный, но когда я вижу его яростные пляски перед доской, то ощущаю подлинный ужас. Мне кажется, что он одержим чем-то нечеловеческим, яростным. Вы когда-нибудь видели танец тарантула?
— Нет… Что вы этим хотите сказать?
— Тарантул, паук пустынь, одно из отвратительных чудовищ в миниатюре. Когда он возбужден, он танцует. Хотя размером он меньше детского кулака, перед яростью и смертельной опасностью его джиги приходится отступать — это одно из самых ядовитых насекомых в мире. Когда я видел пляску Друма, я сразу вспомнил о тарантуле. Мне казалось, что надо мной витает нечто неощутимое и ужасное… и я бежал, Том. Я был не в силах видеть это!
Прозвенело одиннадцать часов, когда они перешли реку, а потом в грязном местном автобусе добрались до темного и молчаливого Саусворк-Парка.
Несмотря на хорошую погоду, ни одного живого существа, кроме тощих кошек, сидящих на тротуаре, не было в переулке, где Том встретился с сыщиком в позапрошлый вечер.
