Пастырь добрый - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (бесплатные книги полный формат txt) 📗

Второе упоминание относилось уже к 1300-му году; расследование проводилось заезжим инквизитором непомерной ревностности (его имя Курт встречал уже в других записях и по другим поводам – слишком часто, чтобы все записанное было правдой). В деревне по соседству (названия ревностный сын Конгрегации не упомянул) в доме, где проживала семья из пяти человек (мать, отец, двое детей и дед со стороны матери) исчезала еда – всегда только хлеб. Когда пищу стали прятать под замок, начались шумы в виде топота и стука. По совету деда куски хлеба стали оставлять на столе на ночь, и шумы прекратились. За содержание и вскармливание домашнего духа дед был сожжен как колдун, родители – как пособники, дети – за компанию… О судьбе самого? духа записи умалчивали.

И, наконец, сравнительно недавнее дело, связанное с интересующим его явлением, расследовалось в 1361-м году, когда Конгрегация уже начала пытаться работать. Отчет был составлен начинающим следователем внятно, четко и без эмоций, с подробными детальными описаниями. Деревушка Райнбах (юрисдикция Кёльнского отделения Конгрегации).

Дом вполне благополучной семьи. Семья – отец, мать, трое детей, родители отца. По отзывам соседей, семья отличалась благочестием и приятным нравом, исключая оглохшую на старости лет бабку, каковая по этой причине говорила всегда криком, отчего беседа с нею превращалась в мучение. Шаги в пустых комнатах. Падающая утварь. Открывающиеся сундуки. Дыхание и шепот ночью у кроватей спящих домочадцев. При проведении изгнания – летающая мебель, тихий смех, вспыхивающие стены. Приглашенный священник от Конгрегации (со славой грозы демонов) не добился ничего – лишь все тот же смех, произвольное возгорание стен и мебели и топот по полу. Когда владельцы дома уже отчаялись и махнули рукой, при выкорчевывании дерева, росшего недалеко от стены дома (яблоня загорелась при очередной попытке экзорцизма), были найдены кости в истлевшей одежде. На расспросы следователя местные жители с трудом припомнили, что о прежних владельцах дома ходили всевозможные неприятные слухи, включая и рассказы о том, что хозяин убил и где-то захоронил свою смертельно больную жену, с которой промучился около пяти лет. Избавившись от жены, он сочетался браком снова, но отчего-то вскоре спешно продал дом и уехал неведомо куда. Кости захоронили в освященной земле, была отслужена панихида об убиенной, после чего в доме воцарились мир и покой.

Последний рассказ Курта заинтересовал всего более; как знать, если бы прочие были изложены столь же четко и если б дознания проводились по всем правилам логического расследования событий, а не выбивания признаний у первого встречного, быть может, и в предыдущих двух случаях картина была бы схожей? Кое-что общее, однако, уже наличествовало; и если припомнить все прочтенное на ту же тему раньше, еще в академии, то один признак присутствовал во многих случаях, а именно – полная неудача при попытке изгнать вредоносный дух прочь. Иногда это получалось – и тогда, наверное, речь и в самом деле можно было вести о некоем духе, не имеющем отношения к миру человеческому. Можно ли утверждать, что во всех остальных эпизодах, если покопаться (в буквальном смысле), то обнаружились бы останки того, чья неупокоенная душа попросту пытается привлечь к себе внимание?..

Курт вздохнул, отодвинул от себя стопки пожелтевших листов и подпер кулаками голову. Еще пару месяцев назад он сказал бы – да; однако теперь, когда его допустили в ту часть библиотеки академии, куда обычным курсантам и выпускникам вход был воспрещен, он по-иному смотрел уже на многое. Он не порицал своих наставников за то, что на занятиях не преподавали тех знаний, которые он почерпнул за последние два месяца – знаний, каковые в свои двадцать два уже имел в своем распоряжении он, но которые были неведомы двум его старшим сослуживцам в Друденхаусе, да и всем тем, кто не имел отношения к академии святого Макария; искушение они несли немалое, и Курт без ложной скромности отмечал, что не всякий способен оное искушение выдержать. И теперь он мог сказать, что причиной к подобным явлениям может явиться как душа человека, требующая завершения его дел на земле или должного погребения, или мести, так и пришлый дух, который (что сказали бы многие из прочих выпускников, услышав это?..) не всегда может изгнать даже самый благочестивый носитель сана. Бывали случаи, когда к оному изгнанию приходилось привлекать священнослужителя со способностями, за одно владение которыми еще полвека назад жгли заживо и медленно, и никто иной провести экзорсизм был просто не в состоянии, да и сама процедура изгнания сильно отличалась от общепринятой церковной…

Размышления эти были ни к чему – Курт это осознавал; заниматься, как верно выразился Ланц, ловлей чудовищ в шкафах начальство ему не позволит: майстер обер-инквизитор Вальтер Керн верил в способность своего подчиненного находить в деле мелочи, на которые никто не обращает внимания, доверял его интуиции, однако всему есть пределы. Да и сам он понимал, насколько в глупом положении окажется, если явится в дом Мозера с подобными идеями. Все, что у него было, – это испуганные глаза мальчишки, его бледное лицо и жалобный шепот – «помогите мне»…

Быть может, впрямь стоит попытаться надавить на отцовскую любовь и уломать Мозера-старшего спалить этот шкаф от греха, и пусть парень успокоится…

– Так я и думал, что найду тебя здесь, – гулко отражаясь от камня стен, послышался голос помощника за спиной; Курт медленно обернулся, пытаясь по лицу Бруно понять, какие новости его ожидают и для чего понадобилось его разыскивать. Подопечный прикрыл дверь за собою, войдя и остановившись у порога, и кивнул через плечо назад: – Что-то, похоже, нешуточное случилось: из магистрата прибежал солдат – весь в мыле. Сказал, что тебя там ожидают.

– Меня? В магистрате?

Этого Курт не мог и предположить – со светскими властями он никогда не общался, это было и обязанностью, и даже в некотором роде долгом Вальтера Керна; никого лично майстер инквизитор там не знал, лишь был весьма поверхностно, едва ли не просто в лицо, знаком с бюргермайстером, знал его по имени, но это и все…

Бруно в ответ лишь пожал плечами:

– Сказал – тебя. Он, кстати, ждет внизу, в приемной зале, так что все свои вопросы задавай ему.

– Не нравится это мне… – пробормотал Курт, спешно собирая листы со стола, и, рассовав их торопливо по местам, распахнул дверь.

Подопечный шагал за ним молча, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая, – его постоянное присутствие рядом в последнее время все чаще подразумевалось, если не было необходимости в особых указаниях; и когда, сойдя вниз, Курт приблизился к курьеру магистратской службы, в ответ на его настороженный взгляд он лишь отмахнулся:

– При нем можно говорить все.

А при них? – спросил несчастный взгляд курьера, когда, словно тени или призраки, неведомо откуда за спиною майстера инквизитора возникли оба его старших сослуживца; вслух, однако, тот ничего не сказал, лишь вздохнув и переступив с ноги на ногу.

– Мне, собственно, добавить нечего, – выговорил посыльный, стараясь изъясняться четко и смешиваясь под взглядами служителей Друденхауса, – только то, что я уже сказал вашему помощнику. Бюргермайстер Бертольд Хальтер просит майстера инквизитора второго ранга Курта Гессе прибыть в здание магистрата и, если это будет возможным, незамедлительно. Все, что мне известно и что позволено сообщить, – это то, что встреча со следователем Конгрегации есть просьба заключенного, арестованного этим утром.

– Lepide [9]… – пробормотал Ланц за спиной, и Курт нахмурился.

– Заключенного? По какой причине и что за заключенный?

– Простите, – почти жалобно отозвался курьер, – я лишь гонец, большего я не знаю и не могу сказать. Бюргермайстер ожидает вас в любое удобное для вас время, однако же его просьба, если возможно, поспешить, ибо дело весьма важное. Это все, майстер инквизитор.