Ловец бабочек (СИ) - Лесина Екатерина (читать книги регистрация .txt) 📗

…он надеялся, что любезнейшей коллеге изрядно надоел, чтобы не искать с ним встречи.

- Унесите… - он сунул мятые брюки белявой и, подождав, пока вернет она их на полку – судя по мрачному лицу суровой дамы, полка была отнюдь не та, что надобно, - капризно потребовал. – Хотя нет, верните, надобно еще раз примерить…

…дама с трудом сдерживала улыбку.

Магазин Себастьян покидал уже в сумерках.

Снежило.

Густо. Пышно. Неба за снегом и того не видать было. И в белой этой круговерти таяли редкие фонари. Себастьян поднял воротник пальто.

Вздохнул.

Эх, лето бы… летом было бы проще, а тут…

- Сюда складывайте, - Катарина открыла дверцы. На Себастьяна она старалась не смотреть.

Хорошо.

Самодур? Как есть самодур. И сам устал от этого представления, но иначе не выйдет…

Себастьян смотрел, как пакеты, пакетики и свертки – в конце концов, к каждым брюкам требовалась рубашка, а к оной – галстук, запонки и прочие важные мелочи – сгружают в «Призрака».

…отрезанная голова.

…и бабочка.

…с бабочками надобно разобраться.

…и прав недобрый доктор, хозяин мертвецкой, раньше Хольм не стал бы сор избы выносить, но… что изменилось?

…почему?

…храм ли открытый тому причиной? Политика? Экономика, как сие баили в газетах… или же другое что стоит? Воевать? Торговать? Погано, когда стоишь от так на доске шахматной безмолвною пешкой, когда два старых неприятеля решили партейку-другую сыграть. И ведь нечего кивать, не случайно его выбрали. Нет, собственные страхи подкармливать – дело дурное, что в небо пальцем тыкать. Дыру не пробьешь, только дураком покажешься.

…в гостинице встречали. Хорошо, без хлеба-соли, но с поклонами. И гостиница неплоха. Высокое строение серого местного камня. Ни портиков, ни колонн, ни прочих излишеств, но все ж была в линиях ее некая внутренняя гармония, радовавшая взгляд.

Лестница с высокими ступенями.

Двери дубовые.

Любезный швейцар.

Запах цветов. Каких – не понять, но запах ненавязчивый, легкий. Потолки высокие, сводчатые. Люстра хрустальная светит ярко. Алый бархат и позолота, но тоже не обильная, без излишней помпезности. Непременные кадки с деревами. Бронзовые цветочницы, в которых полыхают алым цветом розы.

Портрет князя.

Дорожка алая.

Конторка.

За нею – решетки лифтовых шахт виднеются.

Перед – козетки и девицы на козетках, кажется, ресторанные. Все сидят и щебечут, щебечут… с явною натугой уже щебечут. А что поделаешь, работа такая…

- Мы рады… - обратился к Себастьяну управляющий, но был не замечен.

- Вы уверены, что это единственное приличное заведение в городе? – Себастьян обвел придирчивым взглядом холл. – Здесь воняет!

- Чем?

Глаз у управляющего дрогнул.

- Цветами.

- Цветами пахнет, - возразила Катарина, на лице которой читалось вполне себе понятное, человеческое даже желание взять Себастьяна и притопить, если не в фонтанчике, за неимением оного поблизости, то хоть бы в клозете.

- Это когда цветы приличные, то пахнет, а тут… - Себастьян ткнул мизинчиком в розу. – Воняет… редкостно… уберите…

…девицы перестали щебетать.

…а в номер его проводили едва ль не под рученьки взявши. Спереди управляющий, кланяясь беспрестанно, и так у него это ловко выходило, что становилось понятно – не в первый раз. Небось, гостиница сия и вправду немало всякого перевидала, в том числе и начальства, которое, надо полагать, от познаньского не сильно отличное. За Себастьяном три лакея с видом преторжественным пакеты несли. К правой руке прикипела розовощекая девица. К левой – бледная… откудова взялись и как, он и сам не понял. Но слава Вотану, щебетать перестали, только вздыхали томно и губы облизывали, да выгибались, норовя в глаза заглянуть, что на ходу было делать совсем уж неудобно…

А Катарина отстала.

Потерялась, проявив редкостное благоразумие.

Было немного жаль.

- Вот, - перед ним торжественно распахнули резную дверь. – Лучший номер…

Вспыхнули колбы электрических ламп.

А что, весьма даже неплохо… номер просторный.

Уютный.

Ковер. Камин. Пара кресел. Стол с лапами, куда ж ныне без лап-то резных. Картины, к счастью, без светлого лика Князя, лицезреть которого у Себастьяна охоты не было, но с весьма приличными сельскими пасторалями.

- Холодно, - капризно заметил Себастьян.

И девицы вздохнули.

- Камин будет зажжен немедля, - а выдержка у управляющего отменнейшая.

- И дует…

- Окна занавесим…

- Тогда темно станет…

- Можно принести еще ламп.

- Принесите… только постарайтесь отыскать не такие уродливые…

…он заставил трижды лампы менять. И затребовал ужин. Долго мучил винную карту, сетуя, что выбор невелик – к слову, на сей раз даже кривить душой не пришлось, ибо выбор был в самом деле невелик. Дважды отправлял ужин на кухню, надеясь, что повар все ж не сдобрит фирменную солянку ядом. Несколько раз капризно требовал десерту для дам, которые мило хихикали и почти натурально смущались, чтобы передумать и вновь отправить десерт… и потребовать…

…и когда за лакеем, во взгляде которого уже явственно читалась та самая хваленая пролетарская ненависть, коею Себастьяна пугали, захлопнулась дверь, позволил себе расслабиться.

Почти.

- Вы такой суровый, - мурлыкнула блондиночка с кучеряшками, из которых выглядывали махонькие разноцветные перышки.

- Уставший… - брюнетка подвинулась ближе.

И губу облизала.

Медленно. Томно.

- Не обветреются? – осведомился Себастьян, подвинув к себе вазочку с сырным кремом, в который щедрою рукой сыпанули ягод.

- Что?

- Если часто облизывать губы, они обветриваться начнут, - он подвинул и вторую вазочку. Ему нужнее.

Кто бы знал, сколько душевных сил забирают подобные капризы.

Девицы переглянулись. И блондинка наклонилась, исторгнув томный вздох.

- Вам дурно? – поинтересовался Себастьян.

- Мне хорошо…

- А по вам не скажешь… - он ткнул черенком ложечки в грудь. – Вы уж извините, что говорю, как оно есть, но сдается, вы слишком уж в корсет затянулись.

На щечках блондинки полыхнул румянец.

- Это почему же?

Себастьян огляделся, убеждаясь, что кроме пары этих вот птичек в номере нет никого. И девицы тоже оглянулись, так, на всякий случай. Он наклонился к самому ушку. Дыхнул. И нежно-нежно прошептал:

- Выпирает все.

- Оно… от волнения… - упрямо выдавила девица.

- Ужас какой…

- Почему ужас? – с явною обидой поинтересовалась она.

- Вам нельзя волноваться, - Себастьян ложечку облизал и пояснил. – А то вдруг оно выпрется совсем и назад не вопрется? Как тогда быть?

О… эти взгляды не обещали ничего хорошего.

- Вы… вы шутите, - несколько неуверенно произнесла брюнетка и вновь облизала губы.

- Или это нервное? – Себастьян взял ее за руку. – Вы, главное, не переживайте, потому что это лечится…

- Что?

- Да почти все сейчас лечится, если хорошего врача найти…

- Я здорова!

- Вы уверены?

Девица вскочила.

- Я… я…

- Это душевное томление, - подсказала ей подружка, старательно улыбаясь.

- Душевное? С душевным томлением сложно, - Себастьян откинулся и вазочку с кремом на колено поставил, защищая оное колено от посягательств. А то недоглядишь, так и уложат какую-нибудь ручку трепетную, которую если и отдерешь, то только вместе со штанами.

Штаны ему еще пригодятся.

- Тут надобно желудок проверить. Матушка моя уверяла давече, что современная наука установила, будто бы все душевные давления…

- Томления, - сквозь зубы произнесла блондинка, но все ж подвинулась еще ближе. И изогнулась, отчего немалые ее достоинства выперлись еще больше.

- Не важно, главное, что происходят они большей частью от несварения. Вот поест человек, скажем, капусты. Спать ляжет. И не спится ему… мается, бедолага, думает, что с души, но на самом деле – исключительно газы мучают…

- Я не ела капусты! – возмутилась брюнетка. – И газы меня не мучают…