Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник (СИ) - Холод Корин (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Лисом.
— Да. В общем, я решил всё, как настоящий контрабандист. Не вовлекая ни родных, ни учителя…
— Почему ты сейчас здесь? — вопрос был хлёстким, как удар бича. Воин вздрогнул.
— Потому что хочу двигаться дальше, — после долгой паузы сказал он. — Мои дети мертвы, как бы то ни было. И пусть у меня есть надежда вернуть хотя бы младшего, я точно понимаю, что вернётся уже не тот мальчик, за судьбой которого я когда-то пытался наблюдать. И даже не тот, кого я останавливал у Храма. Подобный опыт не пройдёт для него даром, даже если я смогу как-то воскресить его. «Все всегда уходят навсегда», так, кажется?
— «Уезжают». Но мысль я понял. И сомневаюсь, что с твоим опытом решения душевных травм ты позвал меня плакаться. Тем более что жилетку я оставил в кабинете.
Воин наконец поднял взгляд на собеседника и наткнулся на грустную, понимающую усмешку.
— Я…
— Ты где флягу свою кинул? — спокойно спросил Палач. — Я тут, между прочим, в одной рубашке, брюках, и ботиночки на тонкой подошве… Вот заболею, и что вы будете делать?
— Ромом тебя поить будем, — хмыкнул Воин. Он буквально на глазах приходил в себя.
— Вот и начинай прямо сейчас. И сам приложись.
Демон послушно извлёк зачарованную ёмкость из кармана косухи, мужчины сделали по большому глотку пряного напитка, и Палач продолжил:
— Ты понимаешь, что сделает с тобой Принц, если ты опять провалишься в депрессию?
— Понимаю, но…
— А если понимаешь, то послушай старшего товарища. Даже друга, потому что я таковым себя для тебя считаю. А моё мнение, как известно, непреложно в подобных вопросах. Ты что сейчас мне сказал? Чего ты хочешь?
— Двигаться дальше, но…
— Ещё одно «но», и мы с тобой отправимся в тренировочный зал на спарринг, — Палач фыркнул. — Тебе просто хочется, чтоб тебя пожалели. Считай, выполнено. Самый страшный убийца в Агентстве сочувствует тебе. И в чём-то жалеет, да. Но если ты немедленно не подберёшь сопли и не расскажешь, как именно собираешься «двигаться», — я докладную Его Высочеству подам. И это не шутка. Да, твои дети мертвы. — Правая рука главы отдела автоматически совершила древний религиозный жест поминания покойного. — Мы их прямо сейчас поминаем, и помянем ещё раза три, пока эта боль не выветрится посредством паров прекрасной выпивки. Да, женщина, которую ты любил, и которая родила от тебя, тоже мертва, и её давно пора отпустить. Да, твоё прошлое окончательно остаётся в прошлом. Полутора лет убийственного траура — вполне достаточно, чтоб все поняли, насколько тебе больно, и пожалели тебя так, как это только возможно. — Глаза демона сверкнули алым в ранней осенней ночи, и Палач удовлетворённо кивнул. — Ты злишься. Наконец-то. Теперь осталось понять, что злишься ты не на меня, а на себя, и дело в шляпе — сможем продолжить разговор.
Воин тяжко повёл плечами, и качели опасно заскрипели.
— А ещё говорят, что ты психолог… — протянул он, вытаскивая походную пепельницу.
— Правильно говорят, — согласно кивнул глава Третьего отдела. — Сейчас был пример экстренной психологической помощи. И заметь — никаких твоих демонических штучек. Сплошные разговоры, знание и понимание предмета беседы, и… да, сочувствие, куда без него? Хоть немного.
— Психологи работают не так.
— Человеческие — да. Я работаю так, как работаю. Так о чём ты на самом деле хотел поговорить?
Демон щёлкнул крышечкой, с усилием потёр ладонями лицо и улыбнулся.
— О вас с Тенью ходят разные слухи… — издалека начал он, коротким жестом будто отрезая весь предыдущий разговор. — Сплетничают и о любви, и о боли, и о чёрте лысом, но я уже в курсе, что тут нечто иное. Она при мне назвала тебя братом…
— «Сплетничают» — то самое слово, — Палач улыбнулся в ответ и снова протянул руку за флягой. — И она тебя не обманула. Я уже понял, о каком «движении вперёд» ты говорил и почему пьёшь именно здесь. Но я так и не услышал вопроса.
— Хм… в любом случае, ты хорошо её знаешь.
— Лучше — только Светлов.
— Упаси меня боги обращаться к Александру Евгениевичу с подобными проблемами, — Воин коротко рассмеялся и раскачался, поджав ноги под сиденье. — Так вот. Как за ней ухаживать? В смысле, я уже понял, что она любит мороженое, классический театр и Париж. Но всё остальное… она же не человек и даже не нелюдь в классическом понимании этого слова. — Демон состроил сложную гримасу. — Мои способности не сработают на неё, даже если я захочу их применить.
Глава Третьего отдела помолчал, потом усмехнулся и тоже оттолкнулся ногами от гравийного покрытия площадки, отправляя качели в короткий, но такой увлекательный полёт.
— Моя названная сестра — странное создание, — произнёс он. — И ей не так просто понравиться, как кажется со стороны. Но если уж ты взялся за такое сложное дело, то слушай…
Бледный свет огрызка луны смешивался с оранжевым отсветом фонарей, и ноябрьский ветер с удовольствием подбрасывал снежинки в этом странном прозрачном коктейле. Ему понравилось смешивать всё это с волосами двух друзей, сидевших на качелях на детской площадке. Разговоры мужчин, так и не переставших в чём-то быть мальчишками после всех прошедших лет и бедствий, не интересовали его. Холода эта парочка не боялась, снег и сырость — любила, а большего ветру было и не нужно.
Санкт-Петербург. Двадцать восьмое ноября. Вечер. Канал Грибоедова. Штаб-квартира конторы «Ливси, Блад и Холлидей — Доки своего дела».
— Ну что же, у нас проблемы.
Дэвид Ливси возвышался над своим письменным столом, как готовый к осаде британский замок. В глазах-бойницах сверкал не свойственный вежливому и обстоятельному доктору огонь.
— Спокойнее, дорогой друг, спокойнее, — смуглый темноволосый мужчина, сидевший в кресле у окна, гибко поднялся и распахнул створки в ноябрьскую хмарь. — Представь, что ты сейчас на носу корабля, впереди — вот это, — он кивнул за окно, — а сзади тебя догоняю, скажем… я. И что, ты бы так же нервничал, сиял очами и брызгал слюною?
— Я не брызгаю слюной, Питер, — с достоинством ответил Ливси и поправил манжеты. — И я не нервничаю. Я оглашаю факт. А это, да будет тебе известно…
— Самая упрямая в мире вещь, — отозвался Питер, поворачиваясь к своему собеседнику. Стало видно, что глаза у него — удивительно синего цвета: они странно смотрелись на загорелом лице, которое скорее подошло бы испанцу или цыгану. Впрочем, подобное сочетание придавало Питеру невероятный шарм.
— По крайней мере, в этом мире, — добавил Дэвид и поморщился. — Завтра выходят все сроки, Холлидей неизвестно где, а результатов у нас практически нет. Мы так желаем неприязни Агентства? Если они не получат достаточно убедительных доказательств того, что документы сделаны — точнее, подделаны — не нами, Воин сотрёт нас в порошок. Там, у них наверху, — Ливси поднял глаза к потолку, — происходит нечто очень серьёзное. И мы рискуем оказаться в роли ячменного зерна, попавшего в жернова.
— Скорее песчинки, друг мой. — Питер провёл рукой по волосам, заправляя прядь за ухо. — А песчинка может и проскочить. Жернова велики, мы — малы. Что нам Гекуба, что мы Гекубе?
— Мы — первые подозреваемые, — напомнил Дэвид и прошёлся туда-сюда по кабинету.
«Доки своего дела» занимали разом несколько роскошных квартир в старом доме на набережной канала Грибоедова, недалеко от Казанского Собора. Три квартиры были жилыми и отходили троим соучредителям этого «малого бизнеса». Одна — самая большая — была разделена на части: общий кабинет, оружейная и комната для посетителей. Постоянного штата Доки не держали, предпочитая пользоваться услугами осведомителей и наёмников.
Центральный, общий кабинет был предназначен для общей работы и приёма особо важных гостей. Высокие, едва ли не под три метра потолки, стены, обшитые дубовыми панелями с шёлковыми вставками, тяжёлая, изукрашенная резьбой старая мебель, огромная хрустальная люстра и огромное количество подсвечников. Сейчас люстра была выключена, и помещение заливал свет свечей. Кабинет был защищён огромным количеством амулетов и артефактов, так что пожара Доки не боялись, а работать предпочитали в привычной для них обстановке.
