Метель в преисподней (СИ) - Айдарин Николай (чтение книг txt) 📗
— Расстояние всегда убивало меня при чтении мыслей, — сказал я.
— Верно, — согласился он. — Оно и меня убивает, вот только я не скован такими сильными ограничениями, как ты. Моя клетка куда больше. Но и твой дар стремительно развивается, как ты уже успел заметить, особенно в последние несколько ночей.
— Сова! — задохнулся я. — Так это ты её послал!
— Верно. Но всё остальное — твои придумки, сова лишь катализатор для тебя. Не волнуйся, здесь только психология, никакой наркоты! Ну и я немножечко помог тебе, чтобы ты справился с возложенной на тебя миссией.
Ему, похоже, надоело стоять просто так, поэтому он взял да и сел на голый снег, по-турецки скрестив ноги. Я пожал плечами и присел «по-пацански» на корточки — в отличие от моего воображаемого друга, жопу я вполне мог застудить.
— Очень важно было, чтобы девочка не досталась, как ты говоришь, «плохим парням», — продолжил он. — Настолько важно, что я даже допускаю мысль, что вместо «хороших парней» её в итоге заполучил Наумов и его ребята.
— То есть, Наумов — не злодей? — удивился я. — Он же тебя, как я понял, в плену держит, все соки высасывает…
— Не всё так просто, — смутился он. — Методы, которыми он добивается своих целей, жёстки и жестоки (тебе ли не знать), но цели несколько совпадают с нашими.
— «Светлый Путь», — снова озарило меня. — Это их ты подразумеваешь, когда говоришь «хорошие парни»?
— Именно, — кивнул он. — Если условно, то существуют три могущественные фракции: «Светлый Путь», Наумов (по сути, теневое мировое правительство) и Анархи. Есть и более мелкие, но они играют роли пешек в этом противостоянии.
— Инесса, — я медленно и отчётливо проговорил имя, уже ставшее мне ненавистным до глубины души. — Она из Анархов?
— Верно, — снова подтвердил он.
— Чего они хотят? — спросил я.
Я почувствовал, как у меня онемели руки — верный признак, что меня сковал ужас. Если Инесса действовала не одна, и есть ещё подобные ей маньяки, то я просто обязан приложить все усилия для того, чтобы в будущем больше подобных этим нескольким дням не происходило.
— Власть, — мой собеседник пожал плечами. — Могущество, свержение всех текущих режимов и установление их версии системы контроля общества по принципу «кто сильнее, тот и прав». Полная анархия. И, что гораздо хуже — в рядах Анархов много тех, у кого есть особые способности. Анархи умеют уговаривать людей, в том числе и тех, которые раньше были в других лагерях. Твой старый знакомый Алексей тому пример.
— Чёрт, — выдохнул я.
Вопросов было целое море, но я чувствовал одним местом, что беседа наша уже подходит к концу, поскольку облик Изначального начинал понемногу бледнеть и растворяться. Мне следовало тщательно выбирать свои вопросы.
— Ты из «Светлого Пути»? — спросил я.
— Когда не в плену — да. В противном случае просто пытаюсь быть полезным, насколько это возможно, если учесть, что я могу общаться только так.
— Почему ты не сбежишь? Это так сложно?
— Они держат меня на психотропных препаратах постоянно. Я бы давно умер, если бы не был Изначальным, но, к моему сожалению, они это тоже знают.
— Чего вы добиваетесь? Чего ты добиваешься со мной?
— Противоположных целей Анархов, — Изначального было видно уже наполовину. — Разумное сосуществование обычных людей и нас, если кратко. Наумов хочет искоренить нас в итоге, но сначала заставить нас перебить друг друга, поэтому он и собирает собственную армию, поэтому он и распространяет RD.
— А я?
— Я проверял тебя, — немного нехотя ответил он. — Думал, сможешь ли ты стать нашим союзником.
— И как? — замер я. — Гожусь я в ваши ряды?
— Может быть, когда-нибудь, — ответил он. — Сейчас слишком рано, ты пока ещё слаб и не развит. Если ввяжешься в эту борьбу слишком рано, то тебя сотрут в порошок.
— Уже чуть не стёрли.
При этих словах я потрогал марлевую повязку на левой глазнице, и та тут же отозвалась фантомной болью. На самом деле, глазница уже давно зажила, но иногда я чувствовал, что она у меня огнём полыхает, даже среди ночи пару раз вскакивал. Мне до сих пор кажется, что это — дурной сон, и стоит мне проснуться, как я увижу, что я цел и невредим. Но, к сожалению, я храню формалиновую банку с собственным глазом между банкой с кофе и банкой с мукой.
— Цветочки, — заверил меня Изначальный.
— Меня мучает ещё один вопрос, — проговорил я. — Инесса… ты знаешь что-нибудь про неё? Зачем ей были нужны такие сложности с вселением в Пашу и всех этих бедолаг? Она могла десять раз вселиться в меня, особенно тогда, когда у меня была девочка!
— Не всё так просто, — ответил он. — Она не могла вселиться в тебя из-за твоих способностей. Ни в тебя, ни в Анну, ни в Алексея и уж тем более в меня. Некоторые из наших способностей не действуют на таких же, как мы.
Он уже почти совсем пропал, и времени мне оставалось всего на один вопрос. Этот вопрос должен быть самым важным, самым правильным, но, к сожалению, в такие моменты мне всегда лезет только хрень в голову. И, всё же, и из неё возможно вычленить что-нибудь нормальное:
— Мы снова увидимся?
— Не скоро, — голос Изначального был еле различим. — Я потратил слишком много сил на твою проверку. Совет: держись в стороне ото всех заварушек, даже если тебя попытаются втянуть в них силой или обманом. Анархи умеют и то, и другое, будь внимателен. А потом, когда я свяжусь с тобой, мы решим, что тебе делать дальше. Идёт?
И тут он пропал. Всё это время, оказывается, я ощущал его как личного ангела-хранителя у себя на плече, а теперь оно пустовало. Стало тихо, грустно и как-то легко, словно избавился, наконец, от замучившей занозы в ступне, но при этом продолжаешь по привычке хромать. Хотя, более точное сравнение — как первый мобильник, подаренный тебе мамой. Убогий, дешёвый, ничего не умеющий и ненавистный. А когда теряешь его — готов весь мир продать, только чтобы подержать его в руках ещё минуту.
Изначальный всё это время следил за мной и, похоже, оберегал, помогал мне в трудные минуты, иногда я замечал его присутствие, особенно после моих рваных снов. Тот кошмар, где я сдираю кожу с собственного лица перед зеркалом и обнаруживаю, что у меня под одним лицом находится совсем другое — разве не подтверждение?
Мне помогал отец, тоже незримой рукой оберегая меня, спасая от неприятностей.
А теперь они все ушли.
Пора взрослеть.
Я решительно встал, размял затёкшие ноги и приблизился к могильной плите моего настоящего брата, не фальшивого и не выдуманного. Достал из кармана ампулу с наркотой и поставил её на плиту.
— Не леденеет, скотина! — прошипел я через некоторое время.
Оглянулся и поднял из-под ног небольшую сосновую шишку, положил её рядом с ампулой. Отошёл на пару шагов назад и сосредоточился на шишке, протянув к ней руку. Я был переполнен решимостью доказать сначала себе, а затем и всему миру, что я вовсе не молокосос и не слабак, что я тоже чего-то стою, и не надо ждать десять лет, чтобы я созрел для вступления в ряды в какой-то там путь. Мне казалось, что я сейчас могу всё.
Спустя десять минут решимость полностью сменилась горьким ощущением разочарования и досады — шишка не двигалась.
— Проклятье, я уже замёрз! — простучал я зубами.
И перевёл взгляд на ампулу с RD. Чуть сдвинул в сторону руку, представил, как ампула срывается с места и летит ко мне в ладонь. И сначала увидел, как она действительно срывается словно в нетерпении с места и, пролетая эту пару метров, аккуратно ложится мне в ладонь, а затем уже и ощутил в собственном воображении её ледяное прикосновение. RD действительно не замерзал при минус семи. То ли химическая обработка так повлияла на этот неизвестный белок, который литрами выкачивают из Изначального, то ли всё дело в белке и в том, что Изначальный такой живучий, как он говорит.
А сказал он много, и у меня нет возможности проверить ни одно его слово. Я по-прежнему ни в чём не уверен. Кроме, разве что, одной единственной вещи.
