Спроси у Ясеня - Скаландис Ант (читаемые книги читать .txt) 📗
Потом первый приступ паники прошел и подкатило спокойное отупение, безразличие. Снова пошел разговор о том, о сем.
– Таня, расскажи все-таки, что было этой осенью, пока вы мотали меня по всей планете.
– А ты думаешь, это важно? – несколько странно отреагировала она.
– Конечно. Я теперь знаю все-все о Ясене и почти все о тебе, но я по-прежнему очень мало знаю о себе. И совершенно не представляю, что должен делать по большому счету, что вообще происходит в этой непутевой стране, кроме кадровых перестановок, бесконечных катастроф и непрерывной войны.
– Красиво говоришь, прозаик, – похвалила Верба. – А в этой стране больше и не происходит ничего. А еще ты, кажется, спросил, что делать. Для России это всегда вопрос номер один. А ответ прежний: ни-че-го.
– Теперь ты красиво говоришь. Только непонятно. Мы что, отсюда не выберемся?
Боже, как спокойно я спрашивал об этом!
– Скорее всего, если честно, нас тут передавят всех по очереди.
– А чего ж мы сидим тогда?
– Ждем.
– Пока нас передавят?
– Не обязательно. Тополь обещал помочь.
– А может, все-таки ноги надо делать? – робко предложил я.
– Готовность номер один, – напомнила Верба. – Значит, без специального сигнала бежать некуда. Можно прорываться, но это – когда откроют стрельбу.
– А-а-а, – только и сказал я.
Под окнами, натужно урча, поползло какое-то чудовище, аж стекла задрожали.
– Бэтээр. Или танк, – попытался угадать я. – За нами, что ли?
– Нет, – уверенно сказала Верба. – Это "КамАЗ". За помойкой, наверно, приехал.
Мы помолчали.
– Татьяна, – спросил я. – Что же все-таки случилось со службой ИКС? Почему мы, два главных в стране руководителя, сидим здесь, как мыши, как жуки в банке?
– А Бог его знает, почему, – проговорила она рассеянно. – Вообще-то я думаю, тут все просто: РИСК начал контролировать практически ситуацию в России, даже без помощи агентов Базотти. Они должны были готовиться к этому, наверно, и готовились, но среагировали все равно болезненно. Почти девять лет Сергей накапливал информацию обо всем, что здесь делается, обобщал, анализировал. Вмешивался редко и всегда аккуратно, ювелирно, методом точечного воздействия, иглоукалывания, можно сказать. И вот к середине прошлого года объем информации, накопившейся у РИСКа, сделался критическим. Мы сами не заметили, как получили в руки реальные рычаги управления. А они заметили.
– Они – это кто? – не выдержал, наконец, я.
– Видишь ли, ну, как нас учат в последнее время? – в каждом обществе есть три официальных ветви власти: законодательная, исполнительная и судебная. Правильно?
– Правильно. И четвертой властью в шутку называют прессу.
– Очень хорошо. Пусть четвертой считается пресса. Не такая уж это и шутка. Но есть еще пятая власть. Есть всегда и везде. Власть тайной полиции. В некоторых странах, например, в нашей, она зачастую становилась первой. Но самое удивительное, что Россия породила феномен: шестую власть. Знаешь какую?
– Бюрократию, – предположил я.
– Нет, ну что ты! Во-первых, это не власть, а как бы способ управления. Во-вторых, бюрократия есть повсюду, не только у нас. А Россия породила власть уголовную.
– Разве не Италия? – робко спросил я.
– Не Италия, не Америка и не Япония. Европейская и штатовская коррупция любых масштабов остается вне закона, даже якудза при самом тесном сотрудничестве с полицией и службой безопасности остается вне закона – и только в России существует понятие "вор в законе", только в России вор, о котором знают, что он вор, может быть членом правительства, депутатом парламента, судьей или сотрудником охранки.
– Понятно, – кивнул я. – И Малин наступил на хвост этой шестой власти?
– Не только. Малин наступил на хвост всем властям сразу, когда обнаружил, отследил и доказал их полное слияние. Они слились в экстазе!.. А тут им Малин кайф-то и поломал.
– Понятно, – сказал я еще раз. – Значит, тогда, в августе, они начали давить нас.
Я сказал "нас" и сам удивился. Да, четыре месяца в службе ИКС – это много.
– Почему же до сих пор всех не передавили?
– Видать, слабо, – вполне серьезно ответила Верба. – И потом, помнишь, Дедушкину шифровку, которую еще в твою деревню доставили? "Имитируйте свертывание деятельности". А мы до того хитрые стали, что уже не имитируем, а натурально сворачиваем дела. И со всеми дружим. Вот нас и не трогали больше. А теперь, похоже, опять не угодили кому-то.
– Я только никак не въеду, что они хотят с нами делать. Убить? Давно бы уже убили. Арестовать? Тогда надо, как минимум, начать переговоры по телефону.
– Сними-ка трубку, – вдруг попросила Верба.
Я сидел ближе к аппарату и, даже не вставая, нажал кнопку селекторного режима. Гудка не было.
– Ну, вот и все! – как-то даже радостно сообщила Верба. – Долго бы мы тут ждали звонка от Тополя.
– Хрущев в Пицунде, Горбачев в Форосе, Разгонов – возле Курского вокзала, – пробормотал я. – Красота!
Быстро поднявшись, Верба скользнула к окну, держа автомат в правой руке стволом вверх.
С улицы снова послышался рев мощных двигателей.
"Неужели здесь так много мусора, что помойные "КамАЗы" приезжают целыми стадами среди ночи?" – успел еще подумать я, прежде чем она сказала:
– А вот это уже действительно бэтер!
Я подкрался к окну с другой стороны и осторожненько глянул. Грязно-зеленая махина остановилась у самого нашего подъезда. Из люка быстро вылез человек в камуфляжной форме, с "калашниковым" и в маске. Но не высунувшись из окна по пояс, трудно было видеть, скрылся ли он в нашем подъезде. Очевидно, это было именно так. Я услышал тихий щелчок предохранителя на Татьянином "узи", а когда повернул голову, ее уже не было возле окна. Словно тень, мелькнула Верба в дверном проеме. Я и не знал, что можно перемещаться до такой степени неслышно. Возле входной двери (а она у Ясеня была специальной, не прошивалась даже из "калаша") мы снова затаились.
Тишина. Потом шаги на лестнице. И наконец, отвратительно резкий и громкий голос звонка. Мы даже не шелохнулись. А звонок продолжал звенеть, то замолкая, то вновь наяривая длинно или коротко. Я не сразу понял, что это морзянка, а Верба уже внимательно вслушивалась и шевелила губами, переводя буквы пароля.
– Свои, – шепнула она, наконец, и открыла дверь.
И все же я держал автомат наизготовку.
На площадке стоял Лешка Ивлев. Маску он уже снял и улыбался.
– Значит, все-таки выпустили? – спросила Верба.
Лешка только кивнул и, буквально подталкивая нас в спины, сказал:
– Быстро, быстро, двери я сам закрою. А вещи забирайте.
И показал стволом в сторону лестницы. Повторного приглашения не требовалось. Ведь в наших делах случайной торопливости не бывает.
От двери подъезда до брони – метра три, не больше, но на этих трех метрах стояли шесть человек спинами внутрь, в полном обмундировании, в таких же как у нас, касках с прозрачными щитками и, образуя этот крохотный плотный коридор, водили по сторонам стволами. Еще двое сидели возле открытого люка. Такое я видел только в кино.
Верба первая нырнула внутрь. Я чуть-чуть замешкался: уж больно впечатляющий был момент, душа моя, жадная до авантюр буквально кричала: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!"
И мгновенье остановилось.
Жахнуло так, будто над самой головой треснуло небо. И на пару секунд сделалось светло, как днем, точнее, как ночью во время грозы. Гром и молния в декабре – это сильно. И дождь не замедлил хлынуть – мелкое стеклянное крошево от бывших наших окон.
Я выпустил из руки огромную сумку, вжался в броню и только испуганно поглядывал направо из-под щитка своего шлема. Наверно, было бы правильнее в такой ситуации падать на землю, но никакой стрельбы не началось, вопреки ожиданиям. Охранники даже не шелохнулись и все так же меланхолично водили по сторонам стволами.
– Вперед, вперед, – торопил меня Лешка, хлопая по плечу.
