Точка сингулярности - Скаландис Ант (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Тогда Юрик сел за компьютер с намерением почитать Мишкин роман, однако для начала залез в почту, да так и остался там. Обнаружив в адресной книге новую строчку с координатами Разгонова, принялся набирать текст трогательного послания. Письмо получилось жутко длинным и до невозможности художественным. Собственно, адресату он его так и не отправил, а, слегка переделав, на следующий же день послал в один популярный красноярский журнал. Рассказ напечатали. И еще в ту же ночь из письма естественным образом вылупилась песня. На строчке «воскресают друзья, если верить, что смерть не дотянется лапой костлявой…» в голове у Булкина самопроизвольно зазвучала музыка, и уже через минуту в первом приближении было готово нечто вроде:
Песня стала хитом на местном телевидении. А позже ее даже удалось продать в какой-то столичный сборник.
Редькин и Вербицкий, оба торчали на работе, несмотря на воскресный день, а точнее именно поэтому – пользовались без ограничений свободным компьютером и факсом – в Твери подобная роскошь была далеко не у каждого. Тимофей в итоге ушел из конторы пораньше, дабы зайти дорогою в магазин, прикупить вкусной еды и приготовить пусть и холостяцкий, но весьма недурственный ужин. Пятый день кончался, как они живут на новом месте, а еще ни разу не выпили – действительно так. Майкл – он же типичный трудоголик, да и по части выпивки не силен. А Тимофей просто пытался соответствовать. Однако на финише нескончаемой рабочей недели, плавно перетекающей в еще одну такую же, решено было все-таки торжественно отметить их переезд из Москвы в Тверь.
Домой Тимофей ушел первым, потому что был в принципе способен сварганить нормальную закуску – разных салатов сортов пять, да и мясо жарить умел неплохо. Хуже обстояло у него дело с супом, но кто ж на ужин суп ест? Разве только крестьяне…То есть нет, крестьяне его, кажется, по утрам хлебают…
Вот такие мирные мысли занимали голову Редькина, пока он спешил с полными сумками в свое временное обиталище – уютную квартиру в шикарном доме в самом центре Твери, на улице Правды. Новое имя улицы, читаемое ежедневно на стене дома, почему-то не запоминалось, да и соседи считали, что живут они на улице Правды – красивое и привычное название. А спешил Редькин лишь потому, что мороз прихватил знатный, да еще ветер налетел с Волги, злобный, сырой, кусачий, лицо так и жгло от него, аж хотелось ладошкой прикрыться, но вот беда – обе руки заняты.
На лестнице оказалось сумрачно, к тому же глаза от резкой перемены температур не очень хорошо видели в первый момент – в общем, Редькин чуть не наступил на лежащих перед его дверью пьяных, а может, бомжей каких, зашедших погреться. Хотя Тверь – не Москва, и бомжи в подъездах – это почти экзотика.
Наконец, глаза освоились с полутьмой, и Тимофей осознал картину в полном объеме. Двое очень прилично одетых людей лежали в огромной луже крови, потоками стекавшей вниз, Редькину под ноги, собственно, он уже и вляпался в эти ручейки. Один из убитых (а в том, что оба мертвы, сомнений почему-то не было) сжимал в руке незнакомого вида грозный ствол с глушителем, у другого пистолет валялся рядом, и Тимофей, увлекавшийся когда-то (в теории) огнестрельным оружием, узнал очертания «Стечкина» – очень серьезной спецназовской штучки. Он быстро подавил в себе полудетское желание подобрать валяющийся пистолет, ну, а желание зайти в квартиру, в действительности и возникнуть не успело – любому дураку ясно, что из такого места и в такой момент следует немедленно делать ноги. Со всею мыслимой быстротой. Но Тимофей все же успел отметить: один из убитых лежит лицом вниз, а у другого, того, что со «Стечкиным», внешность однозначно незнакомая. И еще подумалось, что судя по расположению тел, эти двое вполне могли застрелить друг друга одновременно.
Обратно до офиса Редькин бежал, как собака Лайма по Покровскому бульвару, и уже не чувствовал мороза. Вообще, если без захода в магазин, контора была совсем недалеко от дома – минут десять максимум обычного шага. И, к счастью, Майкл оказался на месте, никуда не сорвался, за сигаретами не выбежал – словом, не разминулись по закону подлости. Значит, теперь можно сбросить с себя груз ответственности и все передоверить более опытному товарищу.
– Беда, – резюмировал Вербицкий, выслушав все подробности.
– Неужели беда? – искренне испугался Редькин.
Майкл задумался на секундочку и подкорректировал себя:
– Ну, если честно, может я и погорячился. Звони в ментовницу. Прятаться глупо, все равно нам с тобой вопросы начнут задавать. Нежелательно это было, но в действительности мы почти ничего не нарушаем, работаем с фирмой Шварцмана, живем у Пашки, как гости, сугубо временно, пока он в загранке, а то что не прописались, так кто же знает, что уже пять дней прошло. В конце концов возьмем и пропишемся, или, как это у них называется – зарегистрируемся.
– Ты о чем говоришь-то?! – опешил Редькин. – Там же двух человек убили. Может, как раз вместо нас с тобой.
– Ой, не гони, Тим! «Бриллиантовую руку» вспомнил? «На его месте должен был оказаться я». Ах-вах! Это наверняка бандитская разборка, местные авторитеты чего-нибудь не поделили. Пусть милиция выясняет, имеют ли они отношение к нам с тобой. Если имеют и большое, придется дальше линять, в какую-нибудь глухую деревню, а если все – чистая случайность, останемся жить и работать здесь. Вот так, а бояться не надо. Устаканится.
Бодрый настрой Майкла понравился Редькину. Прошедшие пять дней, пока они осваивались в чужом городе, налаживали контакты с тверскими коммерсантами и чиновниками, примирили Тимофея с жизнью, почти заставили забыть о случившемся в Москве кошмаре, и совершенно не хотелось верить, что все – или почти все – он фактически притащил с собою на хвосте. Эх, устами бы Майкла да мед пить! Но, конечно, так не бывает. Вся эта жуть продолжается. Вот только… Что только? Да подумалось вдруг, что опять спасет его кто-то. Разгонов там какой-нибудь или Шактивенанда…
И праздничный ужин все-таки состоялся у них с Вербицким, правда, уже глубокой ночью. Долгим делом оказалось изучение места происшествия и обследование квартиры едва знакомого Майклу Паши Гольдштейна. Обыск – не обыск, но осмотр провели доскональный и в результате абсолютно точно выяснили: никто посторонний в нее не заходил. Но Вербицкий страху натерпелся. Леньку-то Шварцмана он знал хорошо, а некий Паша, уехавший куда-то челноком, в принципе мог хранить в своей квартире что угодно. Вот был бы номер, если б нашли оружие или наркотики! Ведь не отбрешешься, когда у тебя под дверью два трупа. Но – обошлось.
А сам по себе допрос оказался коротким. О чем спрашивать, когда ни тот, ни другой ничего не знали и не понимали? Лица убитых – не знакомы даже Майклу, (действительно не знакомы, он потом честно Тимофею признался), квартира – случайная, мол, погостить приехали на два дня, ключи дал Шварцман, и это истинная правда. Ведь он ни в чем не замазан, значит, фамилию называть можно. А обо всяких своих подозрениях какой же дурак станет милиции рассказывать? Это даже сама милиция понимает. Однако их обоих все-таки попросили еще и на следующий день в горуправление внутренних дел зайти. И это при том, что на месте двойного убийства помимо обычных милиционеров крутилось человек десять в штатском совершенно неизвестной принадлежности (РУОП? Прокуратура? ГБ?) Вот этот новый, грядущий допрос и был всего неприятнее. Мерзкое предчувствие будущей пакости – его-то и хотелось залить как следует качественной тверской водкой и неожиданно симпатичным ростовским кальвадосом, взятым эксперимента ради в продуктовом магазине через перекресток.
– За новоселье! – сказал Майкл. – Добрейший закусон ты приготовил, Тим.
