Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги без регистрации полные версии txt) 📗
– Чтоб ей всей перетонуть, этой родне! – отрезала кюна. – Наглецы все как один! Слышать о них не хочу!
– А ты что-то хотел рассказать нам о ней, Гельд? – с усилием сохраняя спокойный вид, спросил Торвард.
Этот предполагаемый брак был неспроста. Вид Гельда выражал колебания: он словно бы хотел что-то сказать, но сомневался, стоит ли.
– Скажи мне, конунг, у тебя не бывает дурного настроения, тяжести в голове, горечи на душе? – крикнул со своего места Болли Рыжий, успевший в подробностях рассказать челяди о том, как его снека села на камни, и о том, как сам он ловко вырвался из холодных объятий двух морских великанш. – Не кажется тебе постылым собственный дом, не рушатся ли замыслы? Не кажется ли тебе, что неудачи тебя преследуют и обращают в беду все начинания?
Хирдманы изумленно переглядывались, женщины ахали и прижимали руки к щекам. А Торвард сидел, глубоко дыша, положив на стол сжатые кулаки и не имея сил поднять глаза на собственную дружину. Болли как будто читал у него в душе и оглашал вслух то, о чем он ни с кем не говорил. Неужели слухи о его плачевных делах дошли уже и до Эльвенэса и о них знает любой мелкий тролль вроде Болли!
В гриднице стало тихо, слышно было только, как потрескивают дрова в двух очагах и шуршит дождь по ветвям ясеня над крышей.
– Гельд, что все это значит? – настороженно спросила кюна Хердис. Переводя взгляд с Болли на Торварда, она по лицу сына видела, как хорошо он это понимает.
– Дело как раз в той девушке, невесте Эгвальда ярла, о которой я хотел было вам рассказать, – нерешительно ответил Гельд. – Дочери Скельвира хёвдинга…
– Что такое? Говори же! – требовали со всех сторон.
– Эта невеста – дева-скальд, и она сочиняет стихи, порочащие конунга! – вместо Гельда заговорил Болли, безмерно гордый вниманием знатных людей. – И ее искусство так велико, что ей, как видно, покровительствуют боги. Так все люди говорят. Эта дева сочиняет стихи, в которых позорит тебя, конунг, и даже…
Сказать «твоих родителей» он не посмел, но боязливый взгляд, брошенный на кюну Хердис, открыл остальное.
Гридница зашумела, послышались недоуменные и возмущенные выкрики. И только конунг не спрашивал, почему и по какому праву она это делает. «Ты можешь не бояться мести – у Скельвира не осталось сыновей, а только жена и дочь», – так сказала ему Регинлейв тем утром в Медном Лесу, когда он проснулся один из всей дружины и не мог никого разбудить. И напрасно он надеялся сохранить эту позорную тайну: она догнала его в Аскефьорде, и теперь об этом узнают все.
– И ты можешь пересказать мне хоть один ее стих? – с трудом подняв глаза на Болли, медленно спросил Торвард, с усилием зажимая, точно в кулаке, все свои горькие и яростные чувства.
– Нет, конунг, я еще не сошел с ума! – Болли посмотрел на Торварда так, словно сошел с ума сам конунг. – Я не слишком обучен обхожденью, но не посмею так оскорбить твой дом!
– Дело в том, конунг, что ты, как утверждают, убил ее отца, Скельвира хёвдинга, – вмешался Гельд. – Она привезла к Хеймиру конунгу поминальную песнь по отцу. И я сам ее слышал. Там говорится, что ты напал на него под покровом ночи и… без особых причин. Я было подумал, что на тебя это не похоже, но у них есть свидетели, хирдманы из Скельвировой дружины. Но если здесь все же неправда, то ты легко можешь опровергнуть их слова и потребовать от них ответа за напрасный позор.
– Конунг! Да что же это! Ты убил Скельвира! Что за наглость? Что за бред! – закричали со всех сторон. – Это клевета! Ты сам можешь требовать у Хеймира конунга возмещения за клевету! Это оскорбление!
– Это правда! – с усилием, словно выталкивая из горла каждое слово, произнес Торвард. За шумом люди не сразу разобрали, что он сказал, но затихли, услышав его голос. – Это правда! – с досадой и злобой выкрикнул он, окидывая обращенные к нему изумленные лица взглядом затравленного зверя. – Правда, тролли б ее побрали! Что вы на меня пялитесь, вы все там были со мной! На Остром мысу перед осенними пирами, помните?
– На Остром мысу? – повторило разом множество голосов. – Что ты, конунг? Ты забыл! Там был Бергвид! Ты путаешь?
Десятки глаз смотрели на него с изумлением и испугом, как на внезапно сошедшего с ума.
– Это вы путаете! – Торвард попытался усмехнуться, но вместо этого у него вышел какой-то напряженный, жутковатый оскал. – То есть не знаете! Бергвида в тот раз там не было и близко, лиуга-гвэд! Это был Скельвир хёвдинг из Льюнгвэлира! И мы набросились на него, как волки, потому что дохлый колдун с острова, злобная старая баба, заморочил нас и показал нам Бергвида! А это был Скельвир! У него было вчетверо меньше дружины, чем у нас, потому-то мы и одержали победу так легко! А колдовским облаком их накрыл тот же дохлый гад, чтобы мы не поняли сразу, что за подвиг совершили! И я убил Скельвира! И вы все были там со мной! Так что гордиться будем вместе!
С этими словами Торвард соскочил со своего высокого сиденья, минуя ступеньки, и ушел в спальный покой. Через бревенчатый переход было слышно, как громко стукнула дверь.
Некоторое время все молчали, переваривая услышанное. Болли в душе наслаждался произведенным впечатлением: сегодня у него выдался самый «выгодный» день за последние несколько лет, с тех пор как новость об отбытии Хельги ярла за южные моря окончательно устарела и перестала пользоваться спросом. Хирдманы сидели подавленные и недоумевающие. Их потрясло даже не само открытие, а измученный, злобный, скрыто-пристыженный вид конунга. Теперь многим стала ясна его зимняя мрачность.
– Подумать только: дева-скальд! – наконец первыми заговорили женщины. – Вот уж чего у нас не водится!
– А хотелось бы знать – она молода? Красива?
– Не думаю! – Эйнар с намеком усмехнулся. – Зачем молодой красивой девушке знатного рода еще и ломать голову над стихами? Она и без них может получить все, что захочет!
– Ты забыл, мой остроязыкий друг, что она – не простая девушка! – ответил ему Флитир ярл, очень встревоженный досадливой яростью Торварда, поскольку понимал, что эта досада – на самого себя. – Она ведь хочет получить не что-нибудь, а голову нашего конунга!
– И что же ты скажешь, Гельд? – с озабоченным видом спросил Сельви Кузнец. – Твой славный родич, Хеймир конунг, собирается воевать с нами? Если уж он держит при себе эту мстительную деву и еще женит на ней своего сына…
– Я с ним не так близок, чтобы он обсуждал со мной такие замыслы, – ответил Гельд, смущенно потирая бороду: вид чужих раздоров и дурных чувств всегда смущал его. – Собственно говоря, и называть ее невестой Эгвальда ярла не совсем правильно, они не обручены, просто видно, что все к тому идет… Но я надеюсь, что до войны все-таки не докатится. Хеймир конунг – миролюбивый человек. Правда, Эгвальд ярл…
– Ему, должно быть, завидно, что у него такой прославленный брат, и хочется с ним сровняться, – проницательно заметил Эйнар.
От оживления и веселья, которые принесли с собой гости, не осталось и следа. В пляске огненных языков на длинном очаге, в шуме ясеня над крышей каждому мерещились дурные пророчества. Лица мужчин помрачнели, женщины были напуганы, только глаза подростков, которых ради гостей не отправили вовремя спать, горели воодушевлением и любопытством. Совсем как у Гейра сына Траина в ту памятную ночь на Остром мысу, в ночь его первой и последней битвы.
В ближайшие несколько дней Торвард конунг не знал даже того притворного покоя, в котором жил раньше. Он бесился, метался от ярости к жгучей тоске, когда хотелось биться головой о стену. Каждый вечер он напивался до такого состояния, что Халльмунд и Регне вели его до лежанки, а утром мучился, но даже это безобразное состояние ему было нужно: не принося радости, оно все же отвлекало от мыслей о позоре. Гостей в эти дни не звали, говоря всем, что конунг болен. Торвард не болел от рождения, и все знали, что даже купание в ледяной проруби не может сбить его с ног; по Аскефьорду и окрестностям ползли жуткие слухи, что его сглазили и он скоро умрет.
