Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна (бесплатные серии книг txt) 📗

LSS

LPI

управляет сама Липа. Кстати, уникальный случай! Руководство

LPL

тоже на ней, и благодаря отсутствию человеческого фактора нам удалось создать идеальную логистическую компанию. – Я думала, что

LPL

управлял Петр, – удивилась Анна. – Конечно, там где было нужно решение человека, логистикой занимался Петр. Но он ушел, и я не вижу смысла искать в

LPL

нового управленца. А вот если Марк или Джоффри решат уйти, мне придется продать душу, чтобы остановить их. Я знаю только двух людей, способных заменить кого-то из них. И у одного из них своя компания, а второй считается моим врагом. С минуту они молчали. Потом Анна вдохнула, но остановила себя на полуслове. Михаил поднял взгляд. – Михаил Юрьевич, простите меня... за калькулятор... Взрыв его смеха заставил проходящую мимо пару обернуться. Когда он, отсмеявшись, снова заговорил, голос казался надтреснутым. – Ты видела всю недвижимость моей семьи и скоро распродашь ее. Хочешь съездить отдохнуть к морю или в горы? В одно из поместий, пока они все еще принадлежат Королевым? Анна опустила взгляд, ее пальцы замерли на ножке бокала. Михаил ждал ответа с минуту и когда продолжил, голос стал глухим, а интонации, подчеркивающие смысл, хлестнули Анну своей кристальной ясностью. – Я мог бы сказать, что стоит согласиться лишь потому, что эта поездка поможет продать выбранное имение дороже. Но это будет ложь, и ты это знаешь. Анна молчала. Он не видел ее глаз и не знал, чего опасается больше: ее согласия или отказа. Никакое ожидание последних лет не стоило ему такого напряжения, как еще одна прошедшая в молчании минута. – Да или нет? Когда Анна подняла взгляд, Михаилу почудилось, что он врезался в бетонную стену. – Нет. Он видимо расслабился. Через четверть часа они выехали со стоянки “На холме”. – Дома ты можешь все так же распоряжаться гостевой комнатой. С утра водитель может привезти PR-щика, а когда вы закончите, отвезет вас обоих в офис, – предложил Михаил. – Или я могу отвезти тебя к офису сейчас. – Да, я хочу к себе домой. Михаил предупредил охрану, что едет в офис. Анна какое-то время молчала, а когда заговорила, было ясно, что решиться на это ей стоило немалой смелости. – Михаил Юрьевич, вы сказали, что найдете другой повод, – начала она. – Не надо искать... Михаил молчал. – Возможно, я ошибаюсь, но вы мне кажетесь человеком, который никогда бы не позволил себе ухаживать за несвободной женщиной. Это не похоже на вас. По крайней мере на того человека, жизнь которого я немножко увидела. – Ты права. – Вы простите меня, вероятно, я дала повод. – Ты не давала повода. – Хорошо. Спасибо. Движение было значительно более плотным, чем час назад. Михаил не смотрел на часы. Ему надоело постоянно смотреть на часы. Он молчал, ожидая продолжения. Время, проведенное вместе: те несколько ночей за одним столом и встречи в офисе позволяли надеяться, что он начал разбираться в человеке рядом. Она не могла не довести разговор до конца, до определенного и четкого результата. Хорошо это было или нет, но такая уж у нее была манера. Михаил просто молча ждал, не мешая и не помогая. Прошло минуты две, прежде чем Анна решилась продолжить: – Я могу рассчитывать, что ваше... Анна не договорила, обернувшись. Михаил смеялся. Тряхнув головой, девушка поискала глазами, что могло рассмешить его сейчас. Сплошной поток машин, рекламные щиты и проекции, одна из которых снова с мучительной неторопливостью отстраивала его ноги. – Извини, я тебя перебил, – он обернулся с улыбкой, и Анна отвернулась к окну. – Мне казалось, я говорю о серьезном. – Да, о серьезном. Но совершенно несерьезно, – ирония в голосе Михаила разбивала всю трагичность, какой мог быть окрашен “от ворот поворот”. – Слушайте, вы... – Злю тебя, – помог ей Михаил. – Вот уж точно! – Анюта, я не вижу смысла делать какие-то предположения, даже рассчитывать на что-то, пока не разберусь в причинах твоей зависимости от... Игоря. Ты же понимаешь, что я могу решить очень много проблем. Совершенно необязательно, прикрываясь гордостью или жертвенностью... в твоем случае гордостью, игнорировать возможность избавиться от человека, который тебе опостылел, а это уже факт. Анна обернулась в искреннем негодовании, но не осмелилась перебить. – Знаешь, за последние месяцы я отказался от доброй половины своих принципов и готов отказаться от оставшейся половины. Как-то вот так получилось, что уж лучше я буду беспринципным, но живым и счастливым и люди вокруг меня останутся живы. Один наш общий знакомый буквально недавно открыл мне глаза на очень простые вещи. Ты знаешь, что творится в компании, ты знаешь, что я уже потерял практически все, что имел, и ты знаешь, что мне угрожают расправой. И если завтра меня пристрелят, я не заберу с собой ничего, кроме поступков и чувств. И это эгоизм чистой воды, мечтать о каких-то отношениях в моем положении. Я не собирался за тобой ухаживать! – Михаил усмехнулся, – Но я просто не могу и не хочу отказывать себе в удовольствии проводить с тобой хоть какое-то время. И если найдется повод, ты будешь рядом. Хотя бы вот так, обиженно сопящей в окно. Я это делаю не для тебя, а для себя. А для тебя я сделаю все, что захочешь и все что попросишь. Они крались по МКАД в тишине. Михаил следил за дорогой, покорившись управляющей электронике, и с удивлением замечал, что машина начала нормально реагировать на его намерения. Он знал, что через минуту или полчаса произойдет что-то, что заставит их расслабленно смеяться. Кто-то что-то скажет или вспомнит или на капот упадет плюшевый заяц, но что-то обязательно случится. Уж так получалось и ему это нравилось. Так люди ждут Нового года. И неизменно, год за годом, он приходит точно в срок.

В это же время Александр вернулся домой со съемок авторской программы “Речи” с Павлом Вернером. Общение с ним оставило у живого проекта неоднозначные впечатления. Павел проявил себя человеком в высшей степени дружелюбным, умным и по-буддистски спокойным. Саше было обещано вставить в программу некоторые видеоматериалы из размещенных на его ресурсах, и обещание было выполнено в полной мере. Александр надеялся расширить аудиторию, следящую за вопросом живых проектов таким образом. И находясь на гребне волны медиа-интереса, пользовался всем, что предлагали. Когда были выключены камеры, словно в продолжение разговора Павел спросил: – Тебе бывало когда-нибудь стыдно? – Нет... – Саша не пытался скрыть удивления. – И совесть никогда не заявляла о себе? – Нет, Павел. Хотя, мне кажется, я понимаю, почему ты спрашиваешь. – Я слежу за тобой уже год, с самого начала. И мне казалось, что тебе не дадут привести свою деятельность к логическому концу, потому что ты поднял настолько отрезанный от реальных проблем вопрос, перекрыл такие животрепещущие темы, при этом, не прося ни у кого денег и никому не мешая, что удивительно, как они на тебя еще не молятся. А сейчас ты практически продавил свои требования для живых проектов. Что ты будешь делать, когда эти полтора миллиона клонов поймут, во что вляпались, во что ты их притащил? Что золотая клетка-то была сытнее, а на зарплату живых проектов к старости они смогут разве что построить себе шалаш. – Я понимаю... – Саша помолчал. – Павел, я не собираюсь исчезать ни завтра, ни через год. Я знаю о... ваших проблемах. Но как я могу ими заняться, не решив своих? Павел рассмеялся, качая головой. Его взгляд спрашивал: “Да кем ты себя возомнил?” Но, отсмеявшись, он потер коленку и поблагодарил за встречу: – Спасибо, что нашел время приехать. Надеюсь, когда ты уладишь “свой” вопрос, ты не забудешь того, что сейчас сказал. Потому что как только выйдет закон о человеческих и гражданских правах, все эта армия клонов останется на твоей совести. А потом их станет еще больше. – Спасибо за приглашение, Павел. Надеюсь, мы видимся не в последний раз. Раздевшись, Александр прислушался. Еще не было и девяти, но в квартире стояла тишина. Проходя мимо закрытой двери Глеба Саныча, живой проект на мгновение замер. У Шурика дверь была открыта, а комната – пуста. Саша снял пиджак и приоткрыл окно. В квартире пахло едой, перегаром и еще какой-то жуткой смесью нераспознаваемых запахов. Расстегивая манжеты, живой проект вернулся в коридор. За дверью хирурга послышался приглушенный возглас и падение чего-то тяжелого и твердого на пол. Постучав, Александр приоткрыл дверь. В комнате царил полумрак. Представившаяся картина напугала мужчину. Первым в поле зрения оказался Шурик. Он вжимался спиной в стену, на лице застыл ужас. Он практически не дышал, хотя казалось, что парень замер на всхлипе. Обеими руками обвив что-то (Саша пригляделся – это была бутылка), парень смотрел в сторону кровати Глеба Саныча. Саша перевел взгляд. Старик посинел и трясся мелкой дрожью. – Я же... сдохну... – хрипел он. Под вытянутой и согнутой корягой рукой на полу валялась кружка. Сглотнув, Александр присел на корточки рядом со стариком и тихо спросил: – Чем помочь? – Бутылку... и под капельницу... сдохну... – Шурик, отдай, – Александр попытался выдрать бутылку из побелевших пальцев парня, но безуспешно. Тот не реагировал, окоченев от страха, а когда почувствовал, что стекло выскальзывает – начал отбиваться. Саша начал обыскивать комнату, параллельно вызывая неотложку. – Нужна наркологическая помощь, – сказал он ответившему на вызов роботу. – Алкоголь... человек посинел и трясется и... да... Адрес... Слазив в гардероб, под кровать, во все ящики, обыскав кухню, Саша нашел заначку на антресоли. Налив полстакана, Александр придержал голову старика, пока тот хлебал, расплескивая пойло по своей футболке, рубашке Саши, постели, полу. Потом живой проект притащил одеяла из соседних комнат. – Сделай мне чаю, – попросил Шурика. Тот не шевелился. Взяв парня за подбородок, Александр поднял его лицо к себе. – Сделай мне горячего чаю. С сахаром. Шурик кивнул и оторвался от стены. – Что-то еще? – Саша вернулся к старику. Тот молча трясся, и было непонятно, мотает ли он головой или она мотается сама. – Я позвонил, Глеб Саныч, скоро приедут. Укутав старика, Саша прошел на кухню. Лампочка на чайнике горела, Шурик смотрел на него, будто, подгоняя взглядом. Бутылки в поле зрения не было. – У нас есть что-нибудь поесть? Шурик обернулся к стоявшему в дверном проеме живому проекту. – Ппп... Александр приподнял подбородок, подбадривая. – П-пельмени будешь? – Да, давай. Жутко проголодался. Ты смотрел передачу? – Нет... потом в инет-тыр...нете п-посмотрю. – Глебу Санычу понравился бы этот Павел. У них схожий взгляд на мою работу, – Саша пытался улыбнуться, но у него не получалось. – Я сейчас умоюсь, переоденусь и вернусь. А ты готовишь чай и пельмени. – Угу... Саша прошел в ванную комнату и стянул рубашку. Вода обжигала, но он не сделал ее холоднее. Вытерев лицо и задержав взгляд на покрасневших руках, он убедился, что они не дрожат. Через пятнадцать минут Александр пропихивал сквозь намертво сжавшееся горло пельмени и помогал им чаем, побуждая своим примером отхлебывать из своей кружки малого. В домофон позвонили. Наркологи оказались двумя рослыми парнями с нулевым уровнем дружелюбия и жалости к “пациенту”. – Заберите его с собой, – попросил Александр. – Тогда я поеду тоже! – вмешался Шурик. – Конечно, поедешь. – У него страховка просрочена... на двенадцать лет. Нужны документы, – нарколог потер сложенные в щепотку пальцы. Саша взглянул на Шурика и тот рванул из комнаты, но через минуту, когда живой проект уже компенсировал взяткой возможные проблемы, связанные с просроченной страховкой, малой опомнился и вернулся. – Прикольная у тебя реакция, парень, – заметил один из фельдшеров. – Как ты мимо сканеров-то ходишь? Когда квартира опустела, Александр налил еще чаю и прошел в комнату. Из головы не выходила реакция Шурика на слово “документы”. Как долго он будет вздрагивать, слыша подобные просьбы? Прикрыв окно, Саша сел на диван и уперся локтями в колени. Перед глазами яркими, до жути реальными картинками рисовался летний рассказ Шурика. Тогда он не поразил клона так, как история хирурга. Теперь же он вдруг осознал, что не имеет понятия о том, что может чувствовать ребенок, когда на его глазах в течение суток корчится и трясется отец, протягивая руки, хрипя и проклиная. Что остается в человеке, сутки прижимающем к себе не от ненависти, а от непонимания этот хрупкий, как сама жизнь, стеклянный сосуд с огненной водой. Шурик рассказывал, что когда проснулась мать, отец был уже мертв. Она так и не выдрала из его рук бутылку, которая могла бы, хоть и ненадолго, но спасти ее мужа. Он не помнил, сколько простоял, вжавшись спиной в бетонную стену, и не помнил, сколько била его мать, когда поняла, что он сделал... точнее не сделал. Зато он очень хорошо помнил детский дом, а потом вокзалы, рынки, вендинговые терминалы. Он увлеченно рассказывал о жизни на улице, о повышении из попрошаек до “терминальщика”, о стычках со своими и полицией, о побегах и отсидках, о голоде и холоде после катаклизма. Он слишком быстро обзавелся “профессией” и слишком рано осознал, что такое хорошо, а что такое плохо. Глеб Саныч сказал, что такие не выживают, но Шурик обладал исключительной добротой и практически блаженной наивностью. Наверно, Бог его хранил. 2 Это не было праздным любопытством. Михаил видел, что утечка клонов, хоть и уменьшилась до единиц, стала стабильной. Осознавая свою беспомощность, президент хотел удостовериться, что Александр не призывает их к бегству. Он рассчитывал, что после проведения закона они вернутся. Иначе в чем смысл? Михаил предполагал, что у бежавших были на то какие-то причины, но основным стимулом считал агитацию Александра. Когда президент зашел в домик охраны, шел двенадцатый час ночи. – Михаил Юрьевич? – удивился Коля, поднимаясь с кресла. – Сиди, я не к тебе. Охранник послушно сел. Михаил распахнул дверь в жилую часть и поморщился от стоявшего в доме запаха. В трех комнатах размещались двое охранников особняка и три живых проекта. Готовила Мария, но даже у нее не всегда получалось поддерживать здесь ту же чистоту, что и в доме хозяина. Кроме трех спален здесь была кухня, две ванные комнаты, тренажерный зал и комната отдыха. Михаил не часто заходил к охранникам, но поднимаясь на второй этаж, понимал, что все пятеро уже знают о его присутствии. Михаил зашел в комнату отдыха. С дивана перед проектором уже поднялся молодой Олег. Из интерактивного кресла в углу комнаты вылез второй охранник. – Где Олег? – спросил Михаил. Так звали всех троих телохранителей-клонов, но Михаил мог спрашивать лишь об одном из них. За прошедшее после возвращения из Австралии время президент не обмолвился и парой слов со своими новыми живыми проектами. – В тренажерном зале, – ответил охранник. – Позови, пожалуйста. – Зайди, – тихо позвал охранник. – Оставьте нас, – приказал Михаил, увидев в дверях “своего” Олега. Когда охранник и молодой клон вышли из комнаты, Михаил указал подбородком на проектор: была запущена какая-то игрушка. – Это что? – Игра. – Я вижу, что игра. Это что? И это? – он указывал пальцами в юнитов в корпоративной униформе. Вопрос был риторическим и Михаил не получил ответа. Живой проект играл в высшей степени примитивную, но, вероятно, от того не менее увлекательную аркаду “Освободи живой проект”. Герой носился по нескольким этажам здания, освобождая клонов: кого из газовой камеры, кого с электрического стула, кого от расстрела, кого от инъекции, а кого-то вообще вытаскивая из петли. – На днях появилась. Очень увлекательно, Михаил Юрьевич. Михаил смерил клона взглядом и решил промолчать. – Так... и во что еще вы играете? – Вы имеете в виду игры про клонов или вообще? Возникла пауза. – Ты хочешь сказать, что есть еще игры про клонов? – Да, куча! Разные... Олегу они нравятся... Михаил отвернулся к окну. Достав пачку сигарет, закурил. – Ладно, отрой портал Александра. – Который? Михаил молчал, осознавая, что упустил значительно больше, чем подозревал. Конечно, после работы Максимова Александр двадцать раз перестраховался. Используя комнатный проектор, Михаил зашел на самый первый портал, где Максимов нашел выход к закрытым ресурсам. С минуту пытаясь пальцами найти в объемной картинке визуально никак не обозначенную, но активную область, Михаил сжал зубы. – Перчатки есть? – Нет, Михаил Юрьевич, – покорно и терпеливо ответил клон. Открыв подлокотники интерактивного кресла, Михаил взглянул в ниши и нарыл-таки себе “курсор”. – Мда-а... – побранил он лишь тоном. Наличие подобного раритета в доме собственной охраны говорило слишком о многом. Прилепив пуговку “курсора” к указательному пальцу, Михаил вернулся к проекции. Он чувствовал себя довольно глупо, водя пальцем вокруг себя, но уверенность и настойчивость не позволяли сдаться. Когда через пару минут прилепленная к пальцу блямба подала вибросигнал в пустом месте, Михаил довольно расправил плечи. Его довольство длилось секунду. Новая проекция – невзрачная и пустая, приглашала авторизоваться. Михаил сжал зубы и отвернулся. Олегу казалось, что он понимает чувства шефа. Уже больше месяца первый этап авторизации обеспечивал “Trifolium Auth”. – Вы же клоны... Олег не услышал вопроса в этой фразе. Когда шеф приказал авторизоваться, он вошел в проекцию. Клон имел основания полагать, что воспользоваться руками, глазами и заставить хоть один живой проект, даже в этом доме, произнести пару слов, президент сможет и без его согласия. Поэтому он просто выполнил распоряжение и перешел к следующему этапу авторизации – тому, что был изначально – сравнения идентификатора авторизующегося лица с комбинацией из номера идентификационного чипа, порядок цифр в котором менялся в зависимости от суммы цифр в текущей дате. Посмотрев на Михаила, клон развел руки в стороны: – Если бы ваши люди могли это сломать, они сломали бы еще до добавления трилистника. А если бы вы могли вытащить коды силой, вы сделали бы это еще раньше. Я рад, что вам не пришлось испытывать систему нашей безопасности. Михаил присел на диван и снова закурил. Его телохранитель, а по факту – собственность, намеком, но все же высказал совершенно явную угрозу в его адрес. Телохранитель, находившийся рядом с ним последние полгода неотлучно... Миша качал головой, будто слышал какой-то ритм. “Я не могу опустить руки...” – сказал он дублерам и повторял себе каждый день. Это дело моего отца. Потому что больше никто не поблагодарит тебя... Потому что больше будет не за что... Михаил просчитывал, сколько проживет, если действительно попытается вытащить пароль силой. Даже если он выйдет из этой комнаты живым, стоит ли оно того? Стоит ли ненависть и отсрочка – его жизни... и стоит ли после этого жить? – Александр агитирует вас на побег? – Нет. Он защищает тех, кто не мог не сбежать. – Это кто же? Олег перешел к подборкам видеоматериалов и, запустив первый попавшийся ролик, ушел к окну. Михаил приподнял сигарету, но с нее все равно свалился пепел. Перед ним проигрывался ролик бытовой 2D съемки. Михаил не сразу понял что видит, потому что оператор шел по коридору. Потом перед ним появился подвешенный за руки на кронштейне для карниза голый мужчина. Услышав за спиной шаги, он извернулся, чтобы взглянуть на вошедшего. По спине с вывернутыми рукам прокатились мышцы. Вероятно, еще пару недель назад он был в отличной форме. Михаил без труда узнал живой проект: телохранитель. Он чувствовал, что Олег неотрывно следит за ним и не смог обернуться. В наблюдаемой комнате появился третий участник. Он вышел из смежной ванной комнаты, засмеялся и что-то спросил. Михаил не узнал языка, предположив испанский или португальский и отказавшись от предложенного Викой перевода. Он с трудом останавливал себя от того, чтобы ускорить запись. Когда вышедший из уборной мужчина приблизился к живому проекту, стало ясно, что заснято насилие. Поднявшись, Михаил отвернулся. – Михаил Юрьевич, это четверть одного ролика. Именно таких – за сотню. И это лишь один из разделов. Посмотрите хотя бы заглавные кадры и вопроса “почему они бегут” больше не возникнет. Обернувшись к проекции, Михаил смахнул ее жестом и просмотрел заголовки подразделов и количество роликов в каждом. Сотни убийств, истязаний, насилия, пыток, издевательств. Он вспомнил, что в первой волне было больше трех тысяч клонов. А сколько было тех, кто не мог сбежать? – Вы можете добавить пару пунктов в договора с арендаторами, но что это изменит на самом деле? – продолжал Олег, – Кто нас на самом деле защитит? Для кого мы на самом деле люди? Вы, Михаил Юрьевич, нас защищаете? Выйдя из домика охраны, Михаил смотрел на звезды до тех пор, пока окончательно не продрог. Он хотел выветрить, выморозить из памяти то, что только что увидел. Вернувшись в кабинет, он сел в кресло. -Вика, ты можешь взломать пароль к внутреннему порталу Александра? – В этом нет необходимости, Михаил. – Это почему же? – Я могу предоставить всю необходимую информацию. У Михаила похолодело в животе. Он развернулся в кресле к окну и с минуту пытался убедить себя в том, что разговаривает просто с поисковиком. Потом все же сдался и предложил: – Ну-ка давай поболтаем. – Конечно, Михаил. – Вылезай из своей пустоты, не хочу говорить с воздухом. Он развернулся обратно как раз в тот момент, когда Вика сформировалась в проекцию женщины. Плотную и реальную, без новомодной полупрозрачности, а от того еще более пугающую. Она собрала в свою внешность черты как хорошо знакомых Михаилу женщин, так и подобранных по известным лишь одной ей,