Застава - Лапицкий Денис Брониславович (книга жизни txt) 📗

Денис Брониславович Лапицкий

Застава

— Мы встанем здесь, — сказал человек в тяжелом, подбитом мехом алом плаще, под которым холодно поблескивал стальной панцирь. Его спутник, невысокий мужчина с покрытым татуировками лицом, внимательно осмотрелся.

Они стояли на вершине небольшого холма. За спиной шумели сосны, впереди, насколько хватало глаз, простиралась топь, затянутая дымкой редкого тумана. Тут и там на редких и маленьких клочках твердой почвы тянулись вверх кривоватые деревца. А между болотинами вилась узкая стежка тропы, проходившей по неширокой полосе твердой земли, разделявшей болота, и поднимавшаяся по холму.

— Удачное место, — кивнул татуированный. — Но насколько нам это поможет?

Человек в плаще скрипнул зубами.

— Энвальт, ты же знаешь — мне прекрасно известно о том, что мы идем на верную смерть. Двести человек против пяти тысяч… И не стоит напоминать мне об этом лишний раз.

— Извини, Харан. Просто как-то… обидно. После всех наших с тобой свершений умереть здесь, в глуши, в каком-то маленьком сражении, о котором никто, наверное, даже и не вспомнит через год — да что там, через год, через месяц…

— Вот тебе раз! — человек в плаще даже улыбнулся. — Энвальт, а ты, оказывается, честолюбивый парень! Сколько я тебя знаю, а тяги к почестям за тобой не замечал.

— Какие там почести…, — махнул рукой Энвальт. — Слушай, Харан, а может быть, нам еще повезет?

Харан пожал плечами.

— Все может быть. Но ты же знаешь, Энвальт — я не верю в чудеса… Да и ты тоже — хоть ты и маг.

Развернувшись на каблуках, он зашагал прочь — туда, где в сгущающейся тьме разгорались огни бивачных костров. Энвальт смотрел ему вслед.

— Да, Харан, я не верю в чудеса. Но они иногда случаются…

Времени в запасе оставалось не так много, и люди Харана использовали его с максимальной эффективностью. Склон холма ощетинился воткнутыми под углом остро отесанными кольями, кольями было густо утыкано и дно широкого рва, выкопанного поперек дороги. Ров замаскировали травяными циновками, натянутыми на рамы из прутьев, и щедро присыпанными дорожной пылью. Имелись и другие, столь же тщательно замаскированные «сюрпризы». А все пространство — начиная ото рва и вплоть до границы полета стрелы — перед самым боем Харан собирался буквально засеять «ежами» — металлическими шариками с острыми шипами в палец длиной, которые были одинаково эффективны и против пехоты, и против кавалерии. Правда, атаки кавалерии он не ожидал. Сейчас эти «ежи» спешно изготовляли в одной из деревень, что находилась в трех лигах к востоку, за спиной у заставы. Два раза в день из деревни приезжал старик-крестьянин на хилой лошаденке, привозя по два мешка «ежей» — быстрее деревенская кузница работать не могла. Конечно, не мешало бы смазать шипы «ежей» ядом, однако его едва хватало для стрел, которыми запасались лучники.

Харан усмехнулся — использовать отравленные стрелы не совсем честно, однако нужно было хоть чуть-чуть попытаться уравнять шансы. Хотя о каком уравнивании шансов может идти речь, если им с двумя сотнями бойцов предстоит сражаться против пяти тысяч?

Харан очень рассчитывал на то, что сможет собрать хотя бы немного ополченцев в ближайших деревнях, но надежды не оправдались — имперские вербовщики округу уже прошерстили, и не раз, поставив под знамена всех, кто мог держать в руках копье или топор. Остались старики, женщины, дети, да совершенно незаменимые мужчины — например, кузнецы.

Вот уже два года Империя в одиночку противостояла бесчисленным ордам, нахлынувшим с запада и юга. Имперские маги отразили натиск магических сил и полчищ чудовищ, призванных Врагом из Отражений, но большая часть Орденов погибла, и теперь помощь от магов была скорее видимостью, чем реальностью, и вся тяжесть войны легла на плечи солдат. Приходилось ставить под знамена всех, до кого дотягивалась рука вербовщика. Казна стремительно пустела. Имперские легионы несли огромные потери, полководцы требовали новых и новых пополнений, но полноводная река ополченцев уже давно превратилась в тоненький, готовый вот-вот пересохнуть ручеек. Война обескровила Империю. Когда она завершится — кто будет поднимать города из пепла, кто будет ходить за плугом?

Хотя об этом ли сейчас думать? Сейчас главное — чтобы армия императора Эрагга, последняя надежда Империи Сигор, выстояла под стенами Столицы, Города Ста Владык, к которым движется войско Сохм Ваэра, Властелина Запада и Южных пределов.

А чтобы армия выстояла, надо не допустить подхода подкреплений к врагу. Хорошо, что об их продвижении узнали загодя, и успели отправить навстречу имперские отряды, которые должны задержать врага в местах, хорошо приспособленных для обороны — на узких горных тропах, на перевалах… Или, как выпало отряду Харана, на болотах. Отряды невелики — император Эрагг не может позволить себе роскошь распылять силы.

Поэтому все, чем располагал Харан — сто человек тяжелой линейной пехоты, полусотня лучников и полусотня пращников. Ну и еще свой клинок, конечно же. И магическая поддержка Энвальта.

Слишком мало, чтобы уцелеть.

— Когда они появятся, Энвальт?

Маг пожал плечами.

— Если верить разведке — завтра. К вечеру, скорее всего.

Харан поворошил угли в костре.

— Если вечером — плохо.

— Почему?

— Потому что тогда они станут лагерем, а ночью вышлют лазутчиков, которые смогут узнать о наших ловушках.

Воцарилось молчание — только потрескивали дрова в костре, да слышались негромкие разговоры бойцов.

Вдруг около одного костра сверкнула яркая вспышка, и раздался громкий хлопок.

— Что еще за фокусы? — пробормотал Харан, и зашагал туда, где заметил вспышку. Сохранять направление было нетрудно — от костра, где раздался хлопок, слышалась такая забористая ругань, что писари из Столицы, составлявшие разные словари, удавились бы от зависти, услышь они хоть десятую долю того, что извергали луженые глотки пехотинцев. Судя по голосу, особенно надрывался Бородач — десятник из второй пехотной полусотни.

— Что случилось? — спросил Харан, подойдя к костру.

Ругань мгновенно смолкла, а перед Хараном вытянулся рослый пехотинец. Как он и предполагал, это был Бородач. Вот только…

— Что у тебя с лицом, Бородач?

— Да я же говорю, — снова заорал было пехотинец, но, вспомнив, что перед ним командир, сбавил голос. — Да я же говорю, этот баран, — каким-то чудесным образом, не меняя положения тела, он отвесил затрещину стоявшему рядом бойцу с простоватым лицом, — грибочков принес пожарить. Я их к костру, а они возьми да взорвись… И все мне в рожу…

Лицо у него и впрямь было обожжено, а от густой бороды, которой Бородач и был обязан своим прозвищем, осталось лишь несколько клочков.

— Ну-ка, — вмешался Энвальт, протолкавшись через толпу сбежавшихся отовсюду бойцов. — Дайте-ка мне взглянуть на эти грибы…

Бородач протянул магу гриб. Он был светло-серым и круглым, как детский тряпичный мячик.

Энвальт понюхал гриб, осторожно отломил небольшой кусочек, тщательно разжевал его, издал какой-то странный звук вроде «ухм-м», и сплюнул образовавшуюся кашицу. Потом проковырял в грибе дырочку, и перевернул его. В подставленную ковшиком ладонь посыпалось что-то, напоминающее тонкую темную пыль.

— Почему ты решил, что эти грибы можно есть? — повернулся он к солдату, которому Бородач залепил «леща».

— Да у нас в деревне мы завсегда их ели, — вытаращив глаза, сказал парень. — Это же пузырцы, они страсть какие вкусные, особенно если со сметаной их…

— Сам ты… пузырец, — прошипел Бородач, осторожно дотрагиваясь до обожженного лица. — Вот гляди у меня, покажу я тебе грибочки со сметаной — век помнить будешь.

— Никакие это не пузырцы, — покачал головой Энвальт. — Похожи они, спору нет. Только на самом-то деле это гриб-огневик. Вот уж не думал, что они в этих краях растут. Где ты их нашел?