Меч и Цепь - Розенберг Джоэл (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Раб вывел из фургона следующего раба – невысокого, темноволосого, в грязной набедренной повязке. Шрамы этого были еще свежи: кровавые рубцы покрывали волосатое тело и ноги. Морщинки в углах губ и глаз говорили, что он любитель посмеяться. Но сейчас он не смеялся; в ошейнике, скованный по рукам и ногам, он мрачно смотрел на толпу.
По спине Карла пробежал холодок.
– Уолтер, я его знаю.
– Похищать не будем? – Интонации Уолтера выдавали, что не так уж он и спокоен. Вид у него был как у побитого.
– Игры в Пандатавэе – он был моим первым противником. Я сделал его за пару секунд.
Это было ужасно. Будущий отец не имеет права рисковать своей жизнью, забывать об опасности, грозящей другим – но этого человека Карл знал. Они не были близкими друзьями, Карл не мог даже назвать его имени – но все же он его знал.
Он повернулся к Словотскому.
Вор покачал головой.
– Карл, окажи услугу нам обоим – убери к чертям это выражение со своей морды. Ты начинаешь привлекать внимание. – Он понизил голос. – Так-то лучше. Мы просто путешественники, сидим вот и болтаем о погоде да ценах на мясо… так, вообще. Понял? Не знаю уж, что ты там замыслил, но выполнять твоих планов мы не станем. Нет и еще раз нет. И вспомни – ты дал слово Ахире.
– Уолтер…
Словотский приподнял ладонь:
– Однако я не собираюсь испытывать твой характер. У нас полно денег. Мы купим его. Посиди-ка немного… – Он сунул Карлу вожжи, спрыгнул с облучка и ввинтился в толпу.
Торг шел споро; местные фермеры и скотоводы подняли цену с начальных двенадцати золотых до двух с хвостиком платиновых. Самый настойчивый, коренастый крепыш в потной тунике, сопровождал каждую свою ставку взглядом на Словотского, словно бросал тому вызов. Когда цена перешла за две платиновых, он махнул рукой и пошел прочь, бормоча себе под нос неразборчивые проклятья.
В конце концов продавец поднял палочку, аккуратно держа ее двумя пальцами.
– Последняя ставка: две платиновых, три золотых. Кто больше? – привычным распевом спросил он толпу. – Ценный, хорошо обученный раб, без сомнения, весьма полезный как в поле, так и в хлеву. И он, и его сыновья будут хорошо трудиться – и вряд ли много съедят… Нет? Раз… два… три! – Он сломал палочку. – Раб продан. Сделка совершена.
Он кивнул Словотскому.
– Не хочешь его клеймить? Что ж, ладно. Цепи есть? Два серебряка за те, что на нем, если, конечно, они тебе нужны. Я бы советовал: этот еще не свыкся с ошейником. Пока. И следи за зубами: он с характером.
Уолтер полез в кошель, отдал деньги и взамен получил поводок и железный ключ. Пиная и костеря раба на чем свет стоит, Уолтер стащил его с помоста и довел через толпу до повозки.
При виде Карла глаза раба сделались совершенно круглыми.
– Ты – Кахр…
Тыльной стороной ладони Уолтер наотмашь ударил его по лицу. Потом вытащил нож.
– Держи язык за зубами, если не хочешь лишиться его! Приставив острие к горлу раба, он принудил его влезть в повозку. Торговец одобрительно ухмыльнулся и велел выводить следующего.
– Просто посиди тихо, – прошептал Карл. – И успокойся. Все будет хорошо.
– Но…
– Ш-ш-ш. – Повозка заскрипела – и покатилась. – Я знаю кузнеца на окраине. Сперва нам надо кое-куда заехать, а потом мы снимем с тебя ошейник. Скоро. Потерпи немного.
– Ты хочешь сказать…
– Он говорит, ты свободен, – сказал Уолтер, взмахивая вожжами. – Просто пока что этого нельзя показывать.
Рот человека приоткрылся, захлопнулся, и он озадаченно покачал головой.
– Ты имеешь в виду именно это, Кхаркуллинайн.
В его голосе смешались вера в невероятное и испуганный вопрос.
Карл кивнул, и раб призадумался. А потом его редкозубый рот растянулся в улыбке. Совершенно особой улыбке.
Карл ничего не сказал. Никто больше не понял бы, насколько прекрасна эта улыбка.
Если только им не доводилось видеть похожую на лицах любимых.
Или глядя в зеркало.
– Ч'акресаркандин ип Катардн, – представился бывший раб, усаживаясь на мешок с зерном и потирая ссадины от оков. Ссадины воспалились, кое-где их покрывал отвратительный зеленоватый налет. Запястья и щиколотки должны были причинять ему адскую боль, но все, что он позволил себе, – это слегка почесаться. – Выговаривать это легче, чем Кхаркуллинайн.
– Зови меня Карл.
– А ты, если хочешь, называй меня Чак. И вообще – можешь звать меня как угодно. – Чак медленно наклонил голову. – Я твой должник, Кхарл. Не понимаю, почему ты освобождаешь меня, но все равно я твой должник.
Уолтер хмыкнул:
– Так ты возражаешь против рабства единственно потому, что сам раб?
Чак нахмурился:
– Конечно. Так уж устроена жизнь. Хотя… – Он покачал головой. – Временами меня просто мутит от этого. Впрочем, чтобы меня замутило, нужно не так уж много. Я катардец; у нас желудки ой как чувствительны.
– Как это вышло? – спросил Карл. – Когда мы встретились, ты жил на выигрыши с Игр, но…
– Ты положил этому конец, Карл Куллинан. Как я тебя тогда честил!.. Когда ты вышиб меня – в первом же раунде, – у меня оставались последние медяки. Ну и я сглупил: подписал контракт с этим пронырой тэрранджийцем. Он болтал, что набирает воинов для лорда Кхоральта. Треклятые эльфы не могут не врать.
Как бы там ни было, а мы – четырнадцать дурней – выехали из Пандатавэя. Спокойно миновали Аэрик, убрались подальше от сборщиков дорожных пошлин. И однажды вечером, на стоянке, получили к ужину больше вина, чем всегда. Непростого вина: когда мы очнулись, то были в цепях, проданы по дешевке. Тэрранджи оказался не вербовщиком лорда, а тайным членом Гильдии работорговцев. – Чак повел плечами. – Ему просто надо было выманить нас из Пандатавэя. Таким образом он избежал наказания за подрыв мнения о проклятом городе как о безопасном месте. – Взгляд его вспыхнул яростью. – Но ему это даром не пройдет.
Из-за поворота донесся грохот, а с ним – дальнее фырканье и ржание лошадей.
Ноздри Чака раздулись.
– Я узнал чертову кобылу. Это возок моих прежних хозяев. – Его правая рука потянулась к левому боку. – Был бы у меня меч!.. – Он взглянул на пару клинков в ножнах на полу повозки. – Не одолжите один?
Карл кивнул:
– Конечно.
– Нет! – Уолтер покачал головой. – Нам не нужны неприятности. Карл, дай ему свою тунику. Не надо, чтобы Чака видели без цепей. Ни к чему, чтобы пошли сплетни о двух чужаках, что покупают и отпускают на волю рабов.
– Я не давал слова не…
– Карл, это одно и то же. Так как – твое слово твердо или нет? Дай ему тунику. Пожалуйста.
Карл медленно склонил голову – и подчинился.
– Посиди смирно. – Он бросил Чаку тунику, и тот без слов скользнул в нее, хотя подол опустился ему много ниже колен. Прикрыв ноги одеялом, он занялся содержимым миткалевой сумки.
– Карл взял от задней стенки рапиру и сунул ее Уолтеру. Словотский приподнял бровь; Карл мотнул головой.
– Я не нарываюсь на неприятности. Но и безоружными нам выглядеть не след. Беспомощность провоцирует… Так что надень.
– Что ж… – Уолтер признал его правоту, затянув на талии пояс рапиры. – Давай чем-нибудь займемся.
Карл спрыгнул и принялся поить мулов; Уолтер проверял лонжи заводных лошадей.
Возок работорговцев прогромыхал без задержки, хотя двое рабов, скакавших по бокам, и бросили опытный взгляд на Карлов и Уолтеров мечи. Карл мрачно кивнул: когда кузнец согласился прибавить пару мечей, воин выторговал еще и рапиру для Уолтера – гибкую, с удобной бледно-коричневой костяной рукоятью. Коли уж Уолтер не слишком владеет мечом, пусть его рапира говорит сама за себя.
В закрытых ставнями окнах возка мелькнули серые лица. Чак сидел отвернувшись, хотя не смог удержаться и не взглянуть – исподтишка.
Когда фургон скрылся, он вздохнул.
– Черт. – Слово было одним и тем же на эрендра и на английском; Карл то и дело мимолетно удивлялся этому.
Он снял руку с навершия меча. Ахира и Уолтер были правы; им нельзя привлекать к себе внимания – здесь и сейчас.
