Напряжение сходится - Ильин Владимир Алексеевич (книги txt) 📗
Арендованная квартира встретила пустотой, вымытыми полами и снятыми занавесками с окон, за которыми виделся вечерний двор.
Игнорируя речи хозяйки, принявшейся расхваливать достоинства квартиры, снял обувь и в одних носках прошел по прихожей вперед.
Две комнаты, маленькая кухня — стандарт для старого дома, главной ценностью которого было расположение на карте города. Да, есть ремонт — светлая краска на стенах, практичная и симпатичная на вид. Есть натяжные потолки, скрывающие нештукатуреный потолок. Есть линолеум под ногами, расцветкой под ореховый паркет. Даже кухонный гарнитур цвета морской волны, вместе с белым столом и двумя табуретами — и те современные, почти новые на вид. Но где-то за пять километров отсюда все это стоило бы раза в три дешевле.
— А еще дверь поставили новую, итальянские замки! — Раздалось позади.
Глядя на меня, хозяйка квартиры не решилась проходить вперед в обуви, но и снимать свои туфли не захотела, оставшись возле входа.
— Спасибо, мне все нравится. — Ограничился я фразой и повернулся к ней. — Ключи?
— Да, разумеется, — некрупная связка из трех железок была взята из ее ладони.
— На этом все?
— Если вы принимаете все, как есть…
— Принимаю. — Отвернулся я в сторону комнат.
— Акт приемки…
— Подпишет водитель у подъезда. Договор оформлен на него.
— Тогда хорошего вечера! — Щелкнул замок за спиной, дунуло холодом из коридора, и дверь вновь закрылась, оставляя в тишине.
Но если внимательно прислушаться — кто-то ходил у соседей; прозвучал громкий детский голос с улицы; еле слышно щелкала секундная стрелка часов с кухни.
Сделал шаг — и эхо его по-особенному отразилось от пола и пустых стен.
Зашел в первую комнату, отметил продавленные отпечатки на линолеуме от ножек стола и накатанную траекторию роликов кресла перед ними. В стене — следы от крепления картин. Кабинет, быть может?
В другой комнате остались следы полутораспальной кровати. Чуть более светлый, чем остальная стена, прямоугольник у входа, перед которым наверняка был шкаф. Место для трюмо, место журнального столика.
Ванная — след от большого зеркала. Кухня — светлые квадраты от холодильника и морозильной камеры.
Четкие отпечатки жизни человека на протяжении нескольких лет. Для которого потерять все это — весомый повод обидеться.
И ничего вокруг из того, что было бы оставлено и забыто. Даже застекленный балкон — и тот чист, даже без паутины в верхних углах рамы. Не возвращать же утепление, что так приятно пружинило под ногами…
Под балконом, по дорожке, степенно прохаживалась дама с мелкой собачкой на поводке, спешили с работы люди. А если поднять взгляд выше — дремало здание лицея, окруженное небольшим парком, сияющем золотой листвой. Возможно, ей нравилось тут стоять.
Поймав себя на несвойственной меланхолии, отправился на кухню — ополоснуть руки. Там-то и обнаружил оставленный кем-то в раковине стакан — быть может, выпили воды и оставили. Сполоснув его, поставил на кухонный стол. Сам же, пододвинув табурет, присел рядом, рассматривая стекляшку без особых эмоций. Такая себе находка. Вряд ли достаточная, чтобы возникнуть у Ники перед дверью в восьмом часу. Хотя когда это меня останавливало?
Вновь задумавшись над странной реакцией разума, с тоской оглядел кухню. И почти сразу же зацепился за пенал двустворчатого шкафа под потолком, расположенного прямо над выходом в прихожую.
У нас дома в похожем хранились (недолго) варенье и мед, но чаще пустые банки из-под варенья и меда. Иногда в него попадали и другие интересные вещи, которые было легко забыть и потерять, потом купить новое, при необходимости повторить (смотри раскрытое дело о шести одинаковых парах туфель).
Во всяком случае, если при переезде могли что-то забыть, то оно точно там.
Воодушевившись, переставил табурет под дверцы, распахнул их и, приподнявшись на цыпочках, заглянул внутрь. Паук в дальнем краю возмущенно перебрался от света подальше в тень. Пустота, и даже банок нет. На кончиках пальцев, которыми я придерживался за полку — небольшой слой пыли. Во всяком случае, здесь точно не убирали перед отъездом.
Для очистки совести, повел рукой чуть вперед, ощупывая дно ящика — рост и прибавка в высоте от табурета все равно не позволяли заглянуть на основание полки, так что либо ставить второй табурет, либо так — тактильно… А раз ничего не видно, то ставить второй табурет никакого смысла не было. Так что проверить, для очистки совести, пока разум придумывает новый правдоподобный предлог для встречи с девушкой.
Пальцы, между тем, наткнулись на что-то плотное и бумажное, упрятанное так далеко, что приходилось максимально вытянуть руку. Будто зашвырнули с силой внутрь.
— Так-так, — зажегся я азартом, пододвигая конверт чуть ближе и подцепляя его.
И когда тот был уже в ладони, осторожно спустился и отряхнул над раковиной. Пыли с той стороны, что была верхней, почти нет — основная, комковатая, налипла от ящика по краям. Интересно…
Обычный бумажный конверт, с логотипом производителя фотопленки и лейблом фотоателье — в таких передают отпечатанный заказ клиенту. Конверт открытый, пломба сорвана, клея нет. На одной стороне — дата недельной давности. Заказчик — Еремеева Н. Ее сотовый телефон.
Заметил, что с любопытством изучаю детали, но медлю, чтобы заглянуть внутрь. С одной стороны, предмет, чтобы вернуть Нике, уже есть. С другой стороны, там, на фото, вряд ли что-то достаточно личное — во всяком случае, не более того, что можно доверить глазу специалистов фотоателье и менеджеру, растасовывающему фото по пакетам. Ну а если есть, то уж лучше не нести все это девушке вовсе, чтобы не смущать и не наталкивать на глупые мысли про шантаж. В общем, глянул.
К счастью, табурет был рядом — искать не пришлось, и было куда сесть. Потому что сесть было нужно.
— Как же так.
Кровь прилила к ушам, а в мыслях поселилась растерянность.
На каждом фото — селфи Ники в чужих объятиях: счастливая и веселая, в различных платьях, перед накрытым столом и на улицах города. И на каждом же фото мое лицо и фигура на заднем плане: то стою за стеклом кафетерия, глядя куда-то в сторону; то в конце длинной парковой дорожки; то снова не вижу их, ожидая кого-то за углом здания.
Словно холодный ушат воды обрушился на голову.
Надо было что-то делать. Я не мог этого оставить просто так. Особенно, если это повторится. Недопустимо. Нельзя. Не позволю.
Но все нужно сделать чисто и технично. Решение принято, и не следует проявлять лишних эмоций. Сосредоточившись и успокоившись, набрал телефон друга.
— Артем? Привет.
— Привет. Слушай, я с Верой в театре, можно перезвоню? — Тихим шепотом донеслось из трубки.
— Мне нужен свидетель. — Несмотря на все желание быть спокойным, что-то звеняще-нервное и напряженное все же пробилось в голосе.
Таким выбитым из колеи я себя давно не чувствовал.
— Диктуй адрес, — подобрался Артем.
Я продиктовал, добавив, что это адрес Ники, теперь уже бывший.
— Никому не звони. Буду через пятнадцать минут, — нажал на отбой друг.
И потянулись секунды ожидания. Снимки легли на край стола, цветными отпечатками вниз — потому что сил на них смотреть не было. Только зубовный скрежет и желание что-нибудь разнести.
За окном громыхнула гроза — пришлось прикрыть глаза и задышать медленно и спокойно. Выключил свет и привалился спиной к стене кухни, безо всяких мыслей рассматривая участок неба над соседним домом через окно.
В дверь постучались минут через двадцать — легонько, не трогая дверной звонок. Затем осторожно провернулась ручка двери, проверяя, закрыт ли замок.
Было открыто, поэтому крупный силуэт Артема удивительно ловко и бесшумно проскользнул внутрь, прикрыв створку за собой.
— Где она? — Тихо произнес он, остановившись на пороге кухни.
В полумраке, шедшем со двора, можно было различить белую футболку, пущенную навыпуск брюк. Лицо прикрывала бейсболка, натянутая чуть ниже, чем было бы удобно. Верхняя часть костюма и рубашка, по всей видимости, остались в машине. Вряд ли в футболке пускают в театр…
