Магия отступника - Хобб Робин (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Он понурился и повернулся к собственному костру и ожидавшей его Оликее. Она уже приготовила для него постель из лапника и одеял, хотя и не столь пышную, как у Дэйси, но вполне удобную. Кормилица помогла ему снять часть верхней одежды и подала мягкие теплые тапочки вместо заледеневших сапог, которые сама стащила с его ног. Подогрела воду, чтобы он умыл лицо и руки, и нашла ему мягкую тряпицу вместо полотенца. Даже столь простые удобства могут доставить огромное облегчение. Молча, с мрачным выражением лица, она жестом предложила ему сесть, пока она подает еду. К его удивлению, Джодоли и Фирада устроились рядом.
— Я считал, вы уже отправились домой, — довольно резко заметил мальчик-солдат.
— Я подумал, тебе может потребоваться помощь, чтобы доставить домой Дэйси и ее кормильцев, — сухо ответил Джодоли. — В последний раз, когда я тебя видел, ты выглядел очень усталым.
Так и было. Он слишком устал, чтобы цепляться за свой гнев. Мальчик-солдат смиренно вздохнул.
— Честно говоря, я с радостью приму твою помощь, — просто согласился он.
— Значит, утром, — подтвердил Джодоли.
Оликея подала всем подогретую еду, и некоторое время они молча ели. Суп вышел густым от мяса и грибов. С каждым глотком к мальчику-солдату возвращались тепло и силы. Он глянул на большой костер Дэйси. Кормильцы суетились вокруг нее, словно пчелы, ухаживающие за маткой. Хотя она вернулась к ним, приглушенный гул их голосов звучал скорее тревожно, чем успокоенно.
С тех пор как они встретились после битвы, Дэйси не сказала мальчику-солдату ни слова. Ее кормильцы несколько раз повторили, что она удалилась в другое место, чтобы спастись от терзавшей ее боли. Но даже после того, как железную пулю извлекли, великая не вернулась обратно. Он видел рану. Пуля раздробила кость и застряла там. Знахарь, вытащивший ее, убрал также мелкие осколки кости, очистил рану и наложил повязку. Он не одобрил жгут мальчика-солдата, но с радостью отметил, что Дэйси чувствует уколы в пальцы ноги.
— Теперь, когда железо убрали, она начнет себя исцелять, — уверенно заявил один из стражей.
Мальчик-солдат в этом сомневался. Ее уход в себя мог быть вызван не только болью. Дух ее мог оказаться ранен серьезнее, чем нога. Он слышал истории о молодых солдатах, которые так и не оправились полностью после первого сражения. Из скупых рассказов ее стражей он выяснил, что поджог города и избиение разбегающихся жителей прошли «успешно», если здесь уместно это слово. Дэйси увлеченно устраивала пожары и лично убила владельца постоялого двора и трех его взрослых сыновей, когда они прямо в ночных рубашках выскочили наружу тушить пламя.
Но также страж упомянул о женщине, которая выбросила из верхнего окна здания младенца, пытаясь спасти его, прежде чем сама в горящей сорочке спрыгнула навстречу смерти. Сам он погнался за двумя ребятишками, которые, держась за руки, босиком бежали по улице. Он охотно рассказывал о содеянном, заново переживая краткое удовлетворение местью, и мальчик-солдат согласился с тем, что это было необходимо. Но теперь он усомнился, понимала ли Дэйси толком, в чем состоит ее задача и чему она станет свидетелем в набеге на Геттис. По своей природе и обычаям спеки не были народом воинственным или жестоким. В их собственных поселениях редко случались споры, и те разрешались не насилием. Он гадал, была ли Дэйси готова зайти так далеко ради спасения своего народа. Я не слишком ей сочувствовал. Она своими глазами увидела, к чему привела ее ненависть. Хорошо. Пусть она теперь это осознает.
— Другого выхода не было — возразил мне мальчик-солдат. — Гернийцы принудили нас к этому. Мы испробовали все, что смогли придумать, чтобы заставить их уйти или хотя бы уважать наши владения. Нам пришлось так поступить.
— Но все прошло не так удачно, как ты задумал, — ответил Джодоли, принявший высказывание мальчика-солдата на свой счет. — Мы узнали об этом от других воинов. По их словам, когда они оглядывались, город и форт еще пылали, но не так, чтобы сгореть дотла. И что ты теперь намерен делать? Ждать подходящего случая, чтобы еще раз попытаться застать их врасплох?
Мальчик-солдат покачал было головой в гернийском жесте, запоздало осознал это и замер.
— Больше мы их врасплох не застанем. У нас была лишь одна возможность незаметно проскользнуть в форт, не подняв тревоги. Я ею воспользовался, но многого не добился. Если мы повторим попытку, нас встретят меткие стрелки на стенах и дозорные на башнях. Нас перебьют прежде, чем мы хотя бы приблизимся к ним.
— Тогда, — спросил Джодоли после долгого молчания, — каким будет наш следующий шаг?
Мальчик-солдат отметил слово «наш» и едва не улыбнулся. Он не мог решить, оскорбиться ему или радоваться. «Наш» замысел? Джодоли не подвергался опасности и почти не участвовал в обсуждениях. Но если он хочет, чтобы его считали частью замыслов мальчика-солдата, возможно, тому стоит принять его как союзника. Он склонил голову над тарелкой с супом и молча принялся за еду, не торопясь с ответом. Я ощущал, как пища воздействует на его тело, как восполняется запас магии. Наконец он вернулся мыслями к заданному вопросу.
— Каким будет наш следующий шаг в уничтожении захватчиков? — уточнил он.
— Да.
— Не знаю. Магия не дает мне этого понять.
Остальных явно потрясло то, что он признал это вслух. А я ощутил лишь холодное жесткое удовлетворение. Я и сам не понимал, чего добивается от меня магия. Если же мальчик-солдат открыто и прямо признает собственную неосведомленность, может, это означает, что все происшедшее было одной огромной ошибкой. Спеки возлагали на него великие надежды, но, возможно, напрасно. Может быть, сама магия ошиблась.
— Но я видел это во сне, — повторил Джодоли прежние пугающие слова. — Ты избран магией. Тебе назначено совершить что-то, что прогонит захватчиков и спасет народ.
Мальчик-солдат отставил пустую тарелку на обледеневшую землю. На него вдруг накатила страшная усталость. Ему до тошноты надоела жизнь, в которую его ввергли.
— Магия давала мне задания, — равнодушно отозвался он. — Я выполнил каждое. Я позволил магии смотреть моими глазами. Подал знак присланным в город танцорам Пыли. Я подробно писал в книжке, а потом оставил ее, когда ушел от захватчиков. Я хранил камень, а когда пришло время, отдал его. Простые, даже порой дурацкие задания. Ни одно из них ничего не изменило. И уже дважды, я действовал не по велению магии, а так, как считал полезным для народа. Впервые — когда сжег всю свою магию, чтобы лес поглотил Королевский тракт. И снова — когда повел воинов на Геттис. Но все, что я сделал, по приказу магии или по собственной воле, ни к чему не привело. Больше у меня идей нет. Думаю, задача, которую, по общему мнению, я должен решить, мне не под силу. Так что я предпочту посвятить себя тому, с чем могу справиться.
Не уверен, что Оликея хотя бы слушала его. В ней словно бы что-то умерло, оставив после себя пустоту, как в глазах Дэйси. Она перестала жить и лишь продолжала двигаться. Оликея потянулась, чтобы забрать пустую тарелку мальчика-солдата и вновь ее наполнить. Однако он поймал ее запястье. Он держал ее руку не как любящий мужчина, а, скорее, как старший брат, желающий подбодрить сестренку.
— Я собираюсь вернуть Ликари домой к Оликее. — Он взглянул ей в лицо и поправился: — Я собираюсь вернуть Ликари к нам домой. И если это единственное, чего я могу добиться в жизни, так тому и быть. Магия не давала мне такого задания, но я сам его избрал.
Обе женщины хранили тяжкое молчание, но глаза Фирады наполнились слезами. Она наклонилась и взялась за другую руку Оликеи. Казалось, Джодоли не заметил, насколько для них важно это предложение.
— И как ты это сделаешь? — резко спросил он. — Кинроув призвал его танцевать, и он ушел. Мы уже говорили тебе. Ты не можешь просто его забрать. Он не останется. Он даже не сможет нас узнать. — С недовольным видом он отстранился от огня и пищи. — Невар, ты слишком часто говоришь о том, как ты распорядишься своей силой, всякий раз полагая, что тебе известно больше, чем магии. Вы с Дэйси были уверены, что способны разрушить Геттис, хотя магия вам этого не приказывала! А теперь ты собираешься каким-то образом украсть Ликари. Жестоко с твоей стороны давать им надежду. Магия забрала Ликари. Как ты можешь использовать магию против нее самой, чтобы вернуть мальчика? Может ли нож порезать себя или огонь — себя сжечь? Нет! Когда ты поймешь, что всякий раз, ставя себя над магией или выступая против нее, ты ошибаешься? Что ты обречен на поражение? — Он потряс головой и продолжил, понизив голос: — Мы с Кинроувом зря согласились вам помочь, пусть даже и против воли. Нам следовало возражать до последнего. Ни я, ни он больше не повторим эту ошибку. Какую бы глупую затею ты ни лелеял, не думай вовлечь в это меня или мою кормилицу.
