Щит Королевы - Браславский Дмитрий Юрьевич (книга жизни .TXT) 📗

Я прислушалась к своим ощущениям. Не знаю, не знаю… Никаких предчувствий…

– Только осторожно, ладно? Ой!

– Что случилось?

– Вспомнила кое-что. Отвернись.

Щит повернулся спиной, а я завернулась в огромный халат.

– Все. Идем в кабинет.

Свет в кабинете уже потушили: Тиро был в другой комнате. Охрана, приставленная Лимбитом, убралась восвояси.

Мэтт затеплил свечу.

– Так что ты хотела? – напряженно спросил он.

Я молча подошла к столу, на котором еще оставались неразобранные украшения. Мэтти укрепил свечу в подсвечнике, а я принялась искать подаренный Крадиром перстень.

– Что случилось? Что ты там рассматриваешь? О чем, наконец, ты…

– Мэтти, – перебила я. – Мэтти, посмотри…

Пошатнувшись, я схватилась за его плечо. Щит нежно поддержал меня.

Собравшись с силами, я еле слышно шепнула:

– Помнишь? Это подарок Крадира…

Дракончик ослеп: его глаз не светился, будто подернувшись пеленой.

– Мэтти, – взмолилась я, – пожалуйста, убедись сам, что с Крадиром все в порядке…

– Я туда и иду… – чуть растеряннее, чем хотелось бы, произнес Мэтт.

И вот я сижу и рассматриваю перстенек. «Драконов кому попало не дарят»…

Ну почему, почему Крадир? Кому он мешал? Он ведь даже не наследник престола.

«Еще вчера ты бы подумала: лучше бы Терлест!» – произнес внутри меня вредный, отвратительный голосок.

Нет, неправда. Я не желаю зла… даже врагам. Даже Гвальду, Гвальду-предателю.

Я лишь не хочу, чтобы уходили друзья.

В эту минуту я даже сочинила такую коротенькую молитву: «Всеблагая Ашшарат! Пусть те, кого я люблю, больше не уходят. Пусть солнце, что светит над ними, светит и надо мной, дождь, что плачет над ними, плачет и надо мной, земля, по которой они ходят, простирается и подо мной. Да разделю я с ними их горести и печали, да возрадуюсь вместе с ними их радостям и удачам». Получилось немного высокопарно, ну да Ашшарат меня поймет. Если услышит…

Мэтт все не шел. Неужели он решил, что я спокойно усну, не зная, что с Крадиром? Впрочем, не стоит себя обманывать: Крадира нет в живых.

Пусть те, кого я люблю, больше не уходят…

Как больно оттого, что я не успела попрощаться с ним. Всегда не успеваешь сказать самого главного – как дорожишь дружбой, как тебе будет ее не хватать… И Шенни тоже не услышал этого от меня…

Нельзя стесняться. Нельзя скрывать свои чувства. Я и не скрывала, но…

Вот Мэтт, например, до сих пор не знает, как я к нему отношусь. А ближе него у меня никого нет.

Я совершенно спокойно произнесла это про себя: да, я люблю его. Люблю. И он мне дороже даже чем Вьорк.

Это ничего не значит, это ничего не меняет. Я – королева, у меня есть муж-король. А он – всего лишь Щит. Принц…

Нельзя молчать. Я должна сама пойти к нему.

Я войду и скажу: «Мэтти, это я. Мы не в силах ничего изменить, но знай: лучше тебя нет никого в целом свете. И это я тоже не в силах изменить».

Мэтти, я иду к тебе.

Глава XI

События последних дней чем-то напомнили мне падение в шахту. Сначала кажется, что протяни руку – и сможешь ухватиться за край, удержаться, не сорваться, а потом все быстрее и быстрее, и хочется только закрыть глаза, чтобы не видеть приближающегося дна и заткнуть уши, чтобы не слышать собственного крика.

Заговор постепенно обретал контуры. Мы еще не знали, кто стоит во главе, но уже не были настолько доверчивы, чтобы хвататься за каждую ниточку, не проверив сперва, кто нам ее подбросил. Чем шире становился круг тех, кому мы могли доверять, тем проще нам было, а врагам короля то и дело приходилось убирать своих же. И Варр, и Моих наверняка были среди их сторонников, и то, что ими пожертвовали, лучше многого другого показывало, что мы постепенно загоняем противника в угол. Оставалось лишь помнить, что зверь, которому не оставили пути для бегства, способен стать куда более опасным, чем тот, что может улизнуть, поджав хвост.

И все же они чувствовали, что мы уже наступаем им на пятки. Это увеличивало их шансы совершить ошибку, но одновременно заставляло нас опасаться, что удар будет нанесен раньше, чем мы окажемся готовы его отразить.

Идея с обыском у Фионы, конечно же, принадлежала Лимбиту и показалась бы мне весьма остроумной, если бы до того он и в самом деле не обыскал – и весьма тщательно – ее покои. Все же королева не преступница, чтобы рыться в ее вещах! Мы так и не узнали, зачем они спрятали яд в шкатулке с платком из Вар-Рахиба; скорее всего, если бы Лимбит его не обнаружил, нам бы так или иначе намекнули, где следует искать. Или кто-нибудь «случайно» на него наткнулся бы – тот же Гвальд, например. Или… Но что толку гадать: находка Лимбита сделала бессмысленным мое возмущение его подозрительностью и позволила нам приблизиться к развязке еще на несколько шагов.

Гномы, преподнесшие королеве этот подарочек, и в самом деле не так давно вернулись в Хорверк. В Брайгене их едва знали, но Тиро запомнил, что один из этих неутомимых путешественников – почтенный кузнец, приехавший вместе с женой из Тильяса, – представился как Стаброд и долго беседовал с королевой о каких-то странных предзнаменованиях. Найти его не составило труда. Стаброд поведал (и у нас не было оснований ему не доверять), что шкатулку Фионе передали его попутчики, с которыми он познакомился на постоялом дворе уже по эту сторону Врат. «Один все про маркусские базары болтал, другой – про то, как с дебокасскими пиратами, в море ходил, – ухмыльнулся Стаброд, – но только вы уж старику поверьте, дальше Катэны ни один из них не бывал. Да мне-то что, приврать – не украсть, у тебя прибавится, у других не убудет». Особой симпатии к попутчикам он не испытывал, но ничего в их поведении его не насторожило. Любопытно, кстати, что на том самом постоялом дворе он видел и гнома со шрамом, но мельком и издалека.

Как бы то ни было, подброшенным королеве ядом заговорщики только развязали нам руки: из любимой жены Вьорка Фиона превращалась в преступницу, которую бессмысленно похищать или убивать.

Однако настоящей находкой для нас стал совершенно неоправданный, как мне поначалу казалось, интерес Фионы к дому Твана. Колдовство Сиэнре и неожиданная встреча с лордом Эрлингом позволили нам посмотреть на план заговорщиков под совершенно иным углом. Похищение Фионы и покушение на Вьорка переставали быть загадкой и становились двумя частями единого замысла, должного вызвать в Хорверке хаос и позволить взойти на трон… Кому? Вот во что упирались все наши мысли! В том, что за спиной заговорщиков стоял кто-то из глав кланов, мы не сомневались – только у потомка Роракса были хотя бы призрачные шансы, что народ Хорверка последует за ним.

Но кто бы это мог быть? И что он посулил раздвоенным? Возвращение в Хорверк? Признание их притязаний?

По-другому виделся теперь и наш с Харртом поход. Конечно же, раздвоенные знали об этой экспедиции, и все попытки начать с ними переговоры были бессмысленны изначально – им и без того уже пообещали все, что могли пообещать. А союзниками они могли стать весьма и весьма ценными – магия, давно забытые нами умения, воины, наконец: кто бы ни возглавлял заговор, его клан никогда не поднял бы руку ни на Вьорка, ни на его сыновей. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться.

На следующий день после «обыска» у королевы у меня состоялся непростой разговор с Лимбитом. Я никак не мог взять в толк, почему это надо было делать так нарочито грубо, не предупредив Фиону, не сказав ни слова мне. Лимбит клялся, что Вьорк должен был отправить жене письмо, но я-то видел, что для нее это вторжение было таким же сюрпризом, как и для меня! И вообще, с чего вдруг Лимбит внезапно решил выйти из тени?!

– Ты помнишь, – вдруг спросил он, – как в первый раз оказался в бою?

– Это-то тут при чем? – удивился я. Странно, действительно ведь только недавно об этом вспоминал.

– Если помнишь, ты меня поймешь. Тебя ведь наверняка воспитывали как настоящего воина. И все казалось таким ясным: стоишь в первом ряду, справа и слева друзья, перед тобой враг, в одной руке щит, в другой – меч. Рядом командир, который всегда знает, что надо делать. Не трусь, не покидай строй, бей, как тебя учили, – вот и вся премудрость. Так?