Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Она рассчитывала продукты на два дня, свято уверенная в том, что Миф вернётся. На третий стало нечего есть. В шкафчике над плитой Маша нашла жестяную банку, на донышке которой была греча вперемешку с мёртвыми маленькими жучками. Она выбрала жучков и высыпала крупу в кастрюлю, залила всё это ржавой водой.
Соли не нашлось, но сошло и так. К вечеру она поняла: Миф так часто обманывал её, что обмануть ещё раз не составило бы труда.
На четвёртый день из квартиры пропали все тараканы. Раньше они были повсюду. Маша заходила на кухню – и из‑под её ног в разные стороны разбегались рыжие твари. Она шла обратно в комнату, и видела ещё троих – на стене возле кровати. Они бежали от неё нехотя, будто выполняя давно осточертевший ритуал.
Утром четвёртого дня она не нашла ни одного, хотя специально проверила все верные места – под веником, в шкафчике над плитой, в укромной щели между двумя тумбами. Один лежал под батареей, лапами кверху. Из крана капала ржавая вода.
Пятой ночью пришли они.
К тому времени Маша больше не смотрела в окно, она лежала на кровати, отвернувшись к стене, и смотрела в темноту. Темнота была здесь глубокой и топкой, как заброшенный колодец. Огромное здание склада закрывало собой все городские огни.
Незаметно для себя она задремала и во сне услышала тихий напев – две строчки, три ноты, долгий стон в конце. Стало теплее. Маша открыла глаза: в комнате было светло настолько, что она различала контуры предметов и лица.
Женщина‑кладбище стояла у стены. По полу туманом стелился шлейф её платья. На её лице застыло плаксивое выражение, на руках – перчатки, испачканные в жирной земле. Она не пела – музыка просто была её частью. Тем образом, который невозможно вообразить визуально, но он легко складывается в три ноты и протяжный напев.
Восковая кукла – такой её представила в тот день Маша. Кукла, конечно, не умеет плакать, но искривлённые в гримасе плача губы застыли, вылепленные мастером.
Смертёныш устроился у Машиных ног. На краешке кровати он сидел, сгорбившись, как настоящий маленький мальчик, который боится, что его ударят. Горка чёрной шелухи на полу подрастала.
Когда глаза совсем привыкли, Маша различила третью сущность – ту, которая из заброшенной стройки с заколоченными окнами. Ту, к которой она так и не успела сходить, выкрав ключи у Мифа, и пришла гораздо позже, чем к остальным.
Уложив неестественно вытянутую морду на тонкие лапы, сущность притаилась в углу комнаты. Подрагивали прозрачные уши.
– Спасибо, что пришли, – искренне сказала Маша, садясь на кровати. – Я думала, вы уже не придёте.
Смертёныш прижался к её коленям. Его волосы под ладонью Маши были холодными и колкими, как ранний снег. Пёс поднял острую морду, его пустые глазницы налились серым светом. Молчала квартира, погружённая в тишину.
Маша ждала: не было калеки из дома, что на улице Восстания. Но она услышала его шаги на кухне. Он шёл дольше всех, потому что был старше всех, и мешала изуродованная нога. Ещё у него не было глаз – совсем не было лица, – и он не знал, куда идти, плутал по чужому городу. Может быть, часами бродил вокруг её дома. Маша позвала его громче. Он услышал.
– Пойдём. – Она взяла Смертёныша за грязную ладошку. Пёс на тонких лапах подбежал к Маше, сухим носом провёл ей по щеке.
Женщина‑кукла сделала шаг и замерла. Калека был на кухне – Маша чуяла его.
И они ушли.
* * *
Она жила в доме Мифа. По утрам она наблюдала, как Миф встаёт по будильнику, с недовольным лицом наблюдает, как женщина – его жена – готовит завтрак. С недовольным лицом бреется. Надевает вечный полосатый свитер.
Готовила она всегда одно и то же – диетическую яичницу в каком‑то специальном контейнере. Маша наблюдала через её плечо за тем, как женщина бьёт яйца ножом. Натруженные руки с выступающими костяшками пальцев дрожат. Она бьёт, но нечётко, и скорлупа идёт мелкими трещинами. Кусочки скорлупы надают в белый контейнер, в уже разбитое и вылитое яйцо, их теперь не выудить оттуда.
Просыпается девочка и долго стоит на пороге растрёпанная, в пижаме, пока мать не шикает на неё:
– Иди оденься.
Девочка редко улыбалась – когда смотрела утренний мультик, когда получала на десерт пирожные, и когда вечером возвращался Миф. Может быть, она улыбалась ещё и когда ходит гулять, но Маша этого не видела. Она жила только в доме.
Больше всего она любила наблюдать за Мифом, когда ночами он запирался на кухне. Тогда им никто не мешал. Маша садилась напротив, чтобы видеть его лицо. Сменялись красные цифры на электронных часах. Она тянулась к Мифу и осторожно обнимала его за плечи.
Ночами на запертой кухне Миф пил коньяк.
Бывало, что ночами ему приходили сообщения от Этты. Беззвучно содрогался мобильный – Миф отворачивался и делал вид, что не видит, а потом всё равно читал. Маша заглядывала ему через плечо, но не читала. Ей незачем было читать, чтобы чуять их смысл. Там было не очень хорошо. Там плакалось и не верилось в будущее.
Когда Миф уходил на работу, Маша ждала его у дверей, слушала шаги на лестнице. Бежали красные минуты на электронных часах. Миф часто задерживался. Когда особенно сильно – женщина приносила в прихожую стул, садилась там и читала. Девочка садилась с игрушками у неё ног.
Все вместе они ждали Мифа.
Впрочем, Маша не ревновала. Глупо – она ведь прекрасно знала, что Миф не любит эту женщину с натруженными руками, не любит Этту, которая пишет слезливые сообщения, и даже девочку не очень любит. Девочка для него не человек – зародыш человека.
По ночам в окна сыпал влажный снег, и Маша наблюдала за тем, как Миф спит. Он спал на самом краешке кровати. Маша тогда садилась рядом, брала его за свесившуюся руку и сидела до утра, впитывая его сны.
* * *
«Как ты там? С утра молчишь, я, кажется, беспокоюсь. Сегодня вроде хорошая погода. Пройдёмся вечерком?»
– Это вы Мифодий Кириллович?
Он поднял взгляд от мобильного и машинально стёр сообщение, тут же забывая, о чём писала Этта.
В узком проходе между шкафами стоял мужчина с серой форме. Миф не видел его раньше – наверное, этот из другого отдела. Раньше его допрашивал другой.
– Это я.
Он сунул телефон в карман брюк, передумал и бросил на стол, рядом со связкой амулетов. Они почернели уже полностью, только летучая мышь ещё скалила белые клыки. Иногда Мифу казалось, что она вот‑вот вцепится ему в палец.
– Капитан Калинский. – Человек в форме махнул перед ним удостоверением. – Я по поводу…
– Да знаю я, – раздражённо перебил его Миф. – Спрашивайте уже. О чём вы ещё меня не спрашивали?
Телефон на столе пиликнул. Покосившись на хмурого капитана, Миф подтянул мобильный к себе. «Новое сообщение» – «прочитать».
«Эй, ответь мне, я волнуюсь!»
Сообщение унеслось в корзину – виртуальный комок бумаги. Капитан терпеливо ждал.
– Я не по этому поводу. Хочу сообщить, что мы получили ордер на обыск вашего дома и личной машины.
На стол лёг лист с жирной печатью – Миф взглянул искоса.
– На каком основании? Ничего не доказано. Нет трупа – нет убийства.
Во всём была виновата Горгулья. Стоило Мифу не явиться на заседание кафедры, и она тут же закатила такую истерику, что докатилось до декана, потом – до ректора. Потом оказалось, что у неё есть какие‑то связи в силовых структурах, так что уже через неделю на ушах стоял весь институт. Хотя казалось бы, что такого? Ну курсантка, ну прогуляла пару лекций.
– Вы ошибаетесь. Вы утверждаете, что не виделись с Орловой Марией девятого ноября, так? Если я правильно помню, вы сказали моему коллеге, что в этот день уехали в Полянск.
– Ну да. – Хмуро отозвался Миф. – То, что я не явился на заседание кафедры – наши личные проблемы, вас это не касается.
