Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Маша забралась на заднее сиденье, отказалась от воды и сразу легла, ткнувшись лицом в пыльный чехол. Пахло сигаретами.
– Замёрзла? – спросил Миф чужим голосом.
Она не ответила. Миф так говорил с тех пор, как встретил её у ворот, будто в горле у него застряла рыбная кость, ему плохо, ему больно, а вылезать она не собирается, и даже запить нечем. Этой рыбной костью была она.
– Хочешь, принесу плед из багажника?
Маша снова не ответила. Какого демона ей сдался плед. Так ничего и не дождавшись, Миф вздохнул и завёл машину. Та бодро запрыгала по ухабам.
– Так ты замёрзла или нет? – Он как будто задался целью вытребовать с неё хоть слово.
Маша перевернулась на спину и уставилась в клочок неба за окном. Убегало вдаль чёрное пятно сторожки, из‑за облаков снова показалось солнце – холодная монетка в небе. Замёрзла ли она? Это ощущение было не главным и уж точно – не единственным.
– Вы вроде не собирались меня убивать, – сказала она тоже не своим голосом – чужим.
– Я тебя не обманывал, – жёстко произнёс Миф и разом как‑то успокоился. Опустились судорожно распрямленные плечи. Маша не могла сказать точно, но ей показалось, что выезжая на трассу, он свернул в другую сторону. Не к городу.
– А что тогда?
– Я сделал всё, как сказал. Он тебя зацепил. Понимаешь, если аномалия слишком сильная, она способна зацепить человека и волочиться с ним хоть в другой город, хоть в другую страну. Так бывает. Он выпьет тебя, ты погаснешь и будешь как все, ясно?
Ей было неясно.
– Почему я должна быть как все?
– Потому что быть как все – хорошо. Потому что паршиво быть лампочкой, на которую слетается всякая пакость. Потому что я так сказал, Маша, демоны тебя побери! – Он в исступлении стукнул ладонями по рулю.
В повисшей тишине машина попала колесом в выбоину и ощутимо дёрнулась. Миф вполголоса выругался и сбросил скорость. Мимо полетели промышленные постройки, частные дома, поползли толстые провода. Только проводив их взглядом, Маша заговорила снова.
– Вы не ответили. Почему?
– Потому что это ты наслала на меня проклятье. А ты не аномалия, Маша. Я тебя просто так не уничтожу. Мой единственный выход – лишить тебя сил. Я сдохнуть не хочу, понимаешь? Что ты заставляешь меня оправдываться! Я знаю, что делаю, а ты должна меня слушать.
Она села, потянулась к передним сиденьям, так что почти коснулась его волос. Сказала в самое ухо:
– Хороший план, наверное. Но вы ошиблись. Я вас не проклинала. Мне бы даже в голову не пришло.
– Ты сделала это непроизвольно. – Учительский тон, которому Маша долго не решалась противоречить. – Одной только ненавистью. Чувством, без слов, без заклинаний. Когда я отказался вытаскивать твою подругу из заброшенной больницы.
Где‑то здесь крылась страшная несправедливость, а Маша не знала, как объяснить это ему.
– Нет, неправда, Миф. Я никогда не испытывала к вам ненависти. Даже тогда. Отчаяние, страх – может быть. Потом – злость. Или не знаю, что ещё.
Он вывернул руль так, что машина вильнула по дороге вправо‑влево. Миф закрыл глаза. Посидел так, словно считал до десяти, и не секунду обернулся к Маше. В солнечных лучах очки блестели так, что за ними Маша не видела глаз.
– Какая разница, какие названия ты даёшь своим ощущениям. Мы имеем то, что имеем. А имеем проклятье, которое я больше нигде не мог подцепить. Если бы оно было в какой‑то из сущностей, его бы так же легко подцепила и ты. И ещё – я не могу передать проклятье тебе, а это может быть в том случае, если у тебя защиты, которых нет, конечно. Ты даже кирпичной крошкой пренебрегаешь, хотя твоим друзьям она очень помогает. Или если ты наслала проклятье сама. Всё сходится.
– Да что сходится? Я не ненавидела вас, можете это понять или нет? Не было ненависти. Я вас любила. И сейчас люблю. На того, кого любишь, можно злиться, можно в пылу ярости говорить, что ненавидишь. Но его нельзя ненавидеть по‑честному.
Машина вылетела на обочину и зависла над кюветом, потому что за секунду до падения Миф успел затормозить. Он обернулся – губы были презрительно сжаты. Мимо, гудя, как пароход, пронёсся огромный грузовик.
– Я же сказал, мне всё равно, как ты это называешь. И хватит пудрить мне мозги. Ты не можешь любить меня теперь. Я не верю. А если хочешь надавать на жалость, то фокус не пройдёт.
Она слишком устала, чтобы спорить, но пнула его сиденье и сказала:
– Вы равняете всех по себе.
Миф мотнул головой, опять блеснули в солнечном свете узкие прямоугольные очки.
– Невозможно любить того, кто предал.
– Да вы вообще любить не способны. – Маша откинулась на спинку сиденья. – Никого, кроме себя.
За окном качалась под ветром сухая трава – степь тянулась до самого горизонта, деревья притаились испуганными стайками. Куда бежать? Ни одного дома в зоне видимости. Телефон и сумка – у Мифа. Без денег она далеко не убежит.
– Ты жить меня не учи, – сказал он и снова завёл автомобиль. Маша видела, как нервно подрагивают руки Мифа на руле. Внешне он всегда был спокоен, а изнутри?
– Куда мы едем? Я хочу есть, – буркнула Маша в сторону.
– Успеешь.
Глава 6. В сущности
Ты слышишь – кто‑то рядом.
Степь накрылась темнотой, как одеялом. Фосфоресцировали чёрно‑белые дорожные ограждения, и горели красные глаза теплоцентрали, но до них всё время было далеко. Маша задремала, привалившись боком к дверце.
Ей снилась кладбищенская сущность: туман под ногами, низкий гул, от которого покачивалась трава, деревья, прорастающие сквозь мёртвых. Постепенно гул складывался в тихий ласковый напев – дрожащий мягкий голос выводил колыбельную. Несколько нот, две строчки, протяжное подвывание и всё заново.
Это была женщиной с кукольно‑бледной кожей. На руках – рваные кружевные перчатки, в волосах запутались травинки. Подол её платья туманом расстилался на всё кладбище. Она шла медленно, делала шаг и ждала, делала шаг и снова ждала, глядя Маше в спину.
С бешено колотящимся сердцем Маша проснулась. Вспомнила, что сущность – образование нечеловеческой природы. Очеловечивает её только воображение – лепит, как из пластилина, фигурку, которую легче понять и признать, чем абстрактную энергетику места. От этого стало спокойнее.
Она облизнула сухие губы. Миф сосредоточенно вёл машину. Вокруг горели городские огни, их было много, желтоватых и тусклых. Мигнул на перекрёстке светофор и автомобиль Мифа с двумя другими тронулся с места. Когда она засыпала, вокруг была степь.
– Что это за город? – Маша озиралась на светящиеся окна магазинчиков и редкие фонари. Они переехали горбатый мост, свет фар выхватил из темноты чугунные перила. Она не узнавала этих улиц, и людей на улицах почти не было.
Миф пропустил её вопрос мимо ушей. Он заметно устал – то и дело клевал носом, но каждый раз вздрагивал и снова принимался следить за дорогой. Под колёсами застучала брусчатка.
– Так, – сказал он, въехав в тёмный двор. Сжал пальцами переносицу, сшибив очки вниз. – Так. Приехали.
Маша попробовала дёрнуть дверцу, но не смогла открыть её больше, чем на сантиметр – упёрлась в кирпичную кладку. Как в полусне попробовала ещё раз – железо проскребло по кирпичам.
– С другой стороны, – раздражённо прикрикнул Миф.
Она вышла, попала ногой в лужу и ощутила, как затекло всё тело. Дом вырастал из темноты, как будто был в неё закопан. Маша не сразу поняла, что это дом. Прямоугольники окон были тёмными.
Взяв её за локоть, Миф взошёл по трём скрипучим ступеням. Пасть подъезда разинулась им навстречу. Оттуда ничем не пахло, будто старый дом был стерильным. Деревянные лестницы скрипели на все голоса.
В руках Мифа оказалась гремящая связка брелков. Там, Маше почудилось, она различила знакомый оскал летучей мыши, но тут же потеряла его из виду.
– Зачем вам столько брелоков?
– Это вещи живых людей. Пока они у меня, сила этих людей меня охраняет.
Миф втолкнул её в крошечную прихожую, набитую хламом, о который Маша раз пять споткнулась, и включил свет. Лампочка закачалась, и Маша увидела, как с потолка разбежались штук десять толстых тараканов.
