Собачий принц - Эллиот Кейт (читать книги онлайн без TXT) 📗
Как и Эрменрих, он должен был примириться с судьбой.
Айвар покосился на приятелей.Болдуин сидел, подперши подбородок рукой, и внимательно смотрел на наставника. Айвар достаточно хорошо знал его, чтобы понять, что он даже не видит наставника. Эрменрих снова чихнул, утер нос рукавом и заерзал, крутя стилос. Даже Зигфрид о чем-то задумался. Айвар знал его привычку крутить левой рукой кончик уха, когда он отвлекался.
О Владычица, Айвар знал, о чем они думают. О ком они думают, все они.
Дверь классной комнаты заскрипела. Речь преподавателя прервалась, все головы поднялись и повернулись к входящему. Брат Методиус появился в классе с таким мрачным выражением лица, что Айвар внезапно испугался, что старая королева, болезнь которой обострилась, только что умерла.
Методиус отозвал Мастера-Надуты-Губы в сторонку. Они тихо о чем-то беседовали. Айвар расправил плечи и уставился на слова, записанные на табличке перед ним. Доцет, докуит, доцебит. Думая о Таллии, он записал: Нос ин веритате докуерат — «Утвердила нас в истине».
Болдуин пнул его под столом. Айвар вздрогнул и увидел, что брат Методиус сделал им знак идти молча за ним.
Он послушно поднялся. Они вышли из класса, спустились по лестнице. Из всей группы выделили лишь их четверых. Может быть, причину знал Зигфрид, может быть, Эрменрих слышал что-то от своей кузины, но Айвар не отваживался заговорить. Рядом молча шествовал брат Методиус.
Айвар почти сразу начал подозревать что-то дурное. Методиус привел их в кабинет матери Схоластики и остался возле двери, как тюремщик, преграждающий путь к побегу. В кабинете никого не было.
Через открытое нараспашку окно в комнату вливались потоки солнечного света, в лучах которого плавали многочисленные пылинки. Под окном в саду работала монахиня. Айвар не мог понять, собирала ли она травы или занималась прополкой. Он видел изгиб ее спины и размеренные движения спокойного и умиротворенного человека, знающего свое место в мире и по-своему постигшего Бога.
В душе Айвара мира не было.
Болдуин украдкой дернул Айвара за рясу и еле заметно наклонил голову вправо. Через открытую дверь там можно было видеть часть кельи, угол простой кровати. Перед постелью на коленях стояла женщина. Ее голова была прикрыта платком, а руки молитвенно сложены. Айвар невольно тихо ахнул. Несмотря на платок, полностью закрывавший пшеничные волосы, он тотчас узнал эту молитвенную позу. Он видел ее во сне.
В дверном проеме появилась мать Схоластика, заслонившая Таллию. Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. В тишине щелкнул засов. Все четверо послушников смиренно опустились на колени. Стоя на коленях с опущенной головой, Айвар услышал, как мать Схоластика прошла к столу и села в кресло. Снаружи трещали кузнечики, раздалась птичья трель.
— Ересь, — сказала мать Схоластика.
Все четверо виновато взглянули на нее. Но она ничего больше не сказала. Ее лицо казалось высеченным из камня. Она молча рассматривала послушников. На подоконник опустился дрозд. Его черное оперение напоминало щегольскую накидку гвардейца. Дрозд повел ярким оранжевым клювом и уставил на них золотой глаз. Эрменрих кашлянул, и птица вспорхнула с окна, скрывшись в саду.
— Вы заражены словами этой девушки, которая даже не приносила церковного обета. Это так? Можете вы поклясться передо мной, что не затронуты ее лжеучением? Можете поклясться, что ее ложное видение Благословенного Дайсана не искусило вас?
Каждое ее слово звучало, как железный грохот копыт боевого коня, несущегося в атаку. Айвар сжался от ее гнева. Эрменрих ерзал. Болдуин выглядел как образцовый кающийся грешник. Праведность светилась в красоте его лица, он молил Господа простить его прегрешения, разумеется немногие и незначительные.Но ни один из них, включая ее любимого многообещающего Зигфрида, посвященного Церкви в возрасте шести лет, не дал ей требуемой клятвы.
Они не могли этого сделать.
Они слышали Таллию, они собственными глазами видели ее чудом открывшиеся раны, повторявшие стигматы Благословенного Дайсана в Его страстях.
Они были свидетелями чуда розы.
Мать Схоластика поднялась из-за стола, как ангел Божий, готовый поразить грешников.
— Не вздумайте сказать мне, что вы верите в то, что она говорила. Что вы сами проповедуете это. Господь с Владычицей, спаси и сохрани!
— Прошу прощения, матушка, — заикаясь, начал Зигфрид, побелев и дрожа. — Если бы вы только слышали сами, что говорила леди Таллия, если бы вы стали свидетелем чуда, как мы… Добрые епископы Аддайского Синода неправильно поняли вопрос, который решали. Ведь это было триста лет назад! Их ввело в заблуждение…
— Молчать!
Даже Болдуин вздрогнул.
— Дети, — так она поставила их на подобающее им место, — вы понимаете, что наказание за ересь — смерть?
Но Зигфрида нелегко было сбить. Под его неподдельной скромностью скрывалось невиданное упорство. Он жил лишь для книг и учения, уверившись в идее, он не мог предать ее.
— Лучше умереть, говоря правду, чем жить молча.
— Чудо, — презрительно сказал вдруг брат Методиус, даже не испросив разрешения говорить. — Розы росли в этом дворе много лет, пока их не вырубили, чтобы построить забор. Который, к сожалению, не помог…
— Не будем обвинять забор, брат Методиус. Он служил Господу и своей цели и послужит им впредь. Виноваты семена ереси, пустившие ростки в этих молодых душах. Но раз мы знаем, сколь они укоренились, мы сможем от них избавиться. Их следует изолировать, и вы проследите, чтобы они ни с кем не общались, пока не отбудут.
— Уж я постараюсь, — сказал брат Методиус с таким выражением, что Айвар почувствовал обреченность. Брат Методиус, небольшого росточка мужчина средних лет, славился своей ученостью и твердостью. На его обещание можно было положиться.
— Отбудем. — Елейная осанка Болдуина исчезла. — Вы же не отошлете нас домой, матушка? Прошу вас…
— Время послушания закончилось, — резко ответила мать Схоластика, оборвав его мольбу.
Эрменрих кряхтел, пряча свои мысли. Зигфрид опустил голову так низко, что лица не было видно.
Айвар подумал о доме. Дом для него ничего более не значил. Что он будет там делать? Охотиться? Драться с Эйка? Женится на какой-нибудь наследнице? Найдет себе имение подальше к границе?
После слов Таллии, после ее чуда все мирские занятия казались такими пошлыми, банальными. Неважно, что говорил о розах брат Методиус. Айвар видел чудо и поверил в него. Конечно, матери Схоластике и брату Методиусу надо объявить чудо фальшивым, потому что оно низвергает все, на чем основана их вера.
Они верят в Экстасис, когда после семи дней поста и молитвы во искупление людских грехов Владычица и Господь в Своей милости вознесли Его прямо на небо. Они не хотят верить, что Благословенный Дайсан страдал и умер на земле и что Владычица воскресила Его Своею силой, потому что Он единственный на земле не был затронут тьмой, потому что он — Сын Божий, Сын Ее, Матери всего сущего.
— О доме никто не говорит, — возразила мать Схоластика, не смягчая тона. — Всех вас разошлют по разным местам. Болезнь поразила вас всех вместе. Стаду овец легко погибнуть, если среди них хоть одно глупое и отчаянное создание готово спрыгнуть с утеса. Другие следуют за ним не раздумывая. То, что вы сейчас испытываете, лишь преходящая фантазия.
Ваши нынешние заблуждения бренны, они рассеются. Упорный труд, уединение, молитва помогут вам вернуться на путь истинный. Конечно же, мы сообщим братьям обителей, в которые вы направитесь, о ваших заблуждениях. Они позаботятся, чтобы этот недуг не коснулся окружающих и покинул ваши заблудшие души.
Эрменрих снова заерзал. Его интересовала судьба, уготованная Хатумод.
— У вашей кузины свой путь, — спокойно ответила мать Схоластика, — пусть ее судьба более вас не занимает, брат Эрменрих. — Последовал кивок брату Методиусу, жестом призвавшему их к молчанию.
Эрменрих закашлялся, чихнул, вытер рукавом глаза, Болдуин дрожал. Айвар сосредоточился на затекшей левой ступне и мурашках в коленях.
