Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий (е книги .txt) 📗
Сейчас, спустя полсотни лет, остров почти не изменился. Только теперь место барака заняла крепость, в которой томилось бессчётное множество заключённых. Крепость была разделена на две равные части, носившие название Чистый двор и Общий двор. В Чистый двор попадали те, кто мог себе позволить огромные взятки тюремному начальству. За это им разрешалось жить в отдельных камерах с отоплением, видеться с родными, выписывать любые товары с воли, заказывать выпивку, шлюх и опий. Можно сказать, это был своеобразный курорт для богатых – только очень дорогой и без возможности уехать. Те, у кого не водилось денег, попадали в Общий двор. Они жили в камерах того же размера, что и богачи, но по двадцать, по тридцать человек, без воды, в холоде, грязи и духоте. Убийц и насильников сажали вместе с теми, кто попался на краже хлеба в продуктовой лавке. Женщин держали вместе с мужчинами. К больным не водили лекарей. Если начиналась поножовщина, прибегали охранники и избивали всех, кто был в камере, без разбора. Мёртвых поднимали на вершину маяка и сжигали в ревущем пламени фонаря. Каждый день по несколько человек превращались в огонь, который указывал дорогу кораблям. Это называлось "сходить наверх". За год из Общего двора "уходило наверх" до тысячи человек.
– Это наш последний шанс, что ли? – спросила Джил.
Баркас надсадно, как чахоточный, кашлял двигателем, за кормой кипела зелёная пена. Ветер срывал верхушки с лохматых волн, раскачивал ржавое судёнышко, швырял пригоршнями брызги в глаза. Джон стоял, опершись локтями на планширь, подняв воротник плаща до ушей. Было зябко и муторно. Им полагались места в носовой каюте, но там царила особенная, ни на что не похожая судовая вонь: смесь гнилой древесины, старых, заскорузлых от грязи тряпок и креозота. Джон вытерпел четверть часа и вылез на палубу. Джил вообще не стала спускаться в каюту. Как только отдали швартовы, она распустила волосы, расстегнула все застёжки на кардигане и подставила лицо морскому ветру. Сейчас она стояла рядом с Джоном у борта, улыбалась и, похоже, не чувствовала ни холода, ни качки.
– Это не последний шанс, – сказал Джон. – Просто зацепка. Но если ты про "Тайную зарю", то да, больше никого не осталось.
Джил сощурилась, завела трепещущую на ветру прядь за ухо.
– Только тот здоровенный? Который тебя чуть не угробил?
Джон кивнул.
– Только он. И вот этот, к которому едем.
Из-под туч спикировала чайка, сверкнула белоснежными крыльями. Какое-то время она держалась совсем близко с баркасом, так, что было видно частокол маховых перьев и янтарный изгиб клюва. Потом углядела что-то в воде, канула вниз и тут же поднялась – отяжелевшая, неся в клюве серебряную полоску добычи.
– Я читала то досье, – объявила Джил, глядя птице вслед. – Странные они. При богах стали бы монахами. А так... Без толку чудили.
– В том-то и дело, – возразил Джон, запахивая ворот плаща. – При богах они были бы обычными бездельниками. Чтобы попасть в монахи, когда правила Хальдер, нужно было... – он принялся загибать пальцы. – Родиться в хорошей семье, это раз. Пойти в обучение, это два. Не помереть в обучении, это три. Словом, любой подготовленный монах наших магов из "Тайной зари" на завтрак бы жрал. Пачками.
Джил улыбнулась, не разжимая губ.
– А ты?
– Что я? – растерялся Джон.
– Стал бы монахом? Если бы тогда родился?
Джон усмехнулся:
– Я же единственный сын в семье. Мне по закону нельзя было. Да и то: если бы и родился в те времена, то не здесь, а в Твердыне. Мать оттуда была.
– Помню, – кивнула Джил. – А там как в монахи брали?
– Там принимали всех подряд. Из любого сословия, хоть старших, хоть младших. Даже девочек. В женские монастыри.
– И ты мог пойти, значит, – заключила Джил. – Поучился бы малость. Зато занимался бы всякими волшебными штуковинами.
– Не, – покачал головой Джон, – не пошёл бы. В Твердыне монахам с бабами трахаться было нельзя. Как жить-то?
Джил подумала.
– Так и у нас было нельзя, – сказала она неуверенно.
– Вот я и говорю, – подтвердил Джон. – Не пошёл бы.
– Да ну тебя, – сказала Джил и отвернулась. Джон перегнулся через борт и сплюнул в волны.
– Подгон взяла? – спросил он. Джил хлопнула по небольшой сумке на боку:
– Здесь. Только как бы нам самим там не остаться. С таким подгоном.
В сумке были амулеты. Медицинские: один – от лёгочной хвори, другой – от лихорадки, третий – укрепляющего действия, чтобы залатать дыры в убогом арестантском здоровье. У Морли оказалась свежая партия товара, Джон не стал торговаться, и старый бармен, расщедрившись, добавил к купленным трём амулетам ещё один, обезболивающий, каким раньше частенько случалось пользоваться Репейнику.
– Всё в порядке, – буркнул Джон. – Индюк договорился, кинул через "глазок" весточку местному начальству. У него здесь старые связи, нас никто не будет досматривать.
– Где только у него связей нет, – проворчала Джил. Джон пожал плечами:
– В Разрыве?
– Может, и там, – Джил энергично почесала макушку обеими руками. – Может, и там есть, просто ты не спрашивал. В другой раз, когда тебя в Разрыв закинет... Ты попробуй в песке ямку выкопать. Наклонись над ямкой и шепни: мол, я от Бена Донахью. Пустите домой...
Джон посмотрел на неё. Русалка улыбалась во все клыки, пользуясь тем, что на палубе, кроме них, никого не было.
– Дай-ка сумку, – сказал Джон. – Пускай лучше у меня будет.
Баркас причалил к пристани. Над головой нависала громада тюремной крепости, сложенной из щербатого багрового кирпича. Джон и Джил поднялись по вырубленным в скальном массиве ступеням. Стучать в высоченные, обитые железом ворота пришлось долго; близкий прибой скрадывал звуки, и думалось, что за мокрыми от тумана дубовыми створками никого нет живого. Наконец на уровне глаз открылось окошко, и оттуда стрельнул крайне недоброжелательный взгляд.
– Кто? – спросили хрипло.
– От Бена Донахью, – сказал Джон. – Передайте начальнику стражи, Донахью шлёт поклон.
Окошко захлопнулось. Принялся накрапывать мерзкий ледяной дождик. Джил подставила каплям лицо и зажмурилась. Джон долго щёлкал отсыревшей зажигалкой, тянул в себя скудный дымок пополам с крошками табака. Спустя четверть часа за дверьми залязгало, заскрежетало, и покрытая заклёпками створка поползла в сторону.
– Это вы двое от Донахью? – спросил приземистый, с квадратными плечами человек в полицейской форме. За его спиной виднелся обширный, покрытый лужами двор. Кирпичные отсыревшие стены тюремных корпусов терялись в затянутом дымкой воздухе.
– Точно так, – отозвался Джон, выступая вперёд. – Сыщики, имеем дело до заключенного Винпера. Требуется допрос в связи с делом высокой важности.
Человек в форме оглядел Джона. Не так чтобы смерил взглядом – просто с высокой профессиональной точностью оценивал, сколько можно ждать от посетителя проблем. Оценив, таким же манером посмотрел на русалку. Джил ответила скромной улыбкой (с плотно сомкнутыми губами). Поколебавшись, человек махнул рукой:
– Заходите. Я – майор Балто, командую охраной. Следуйте за мной и не отставайте.
Втроём они зашагали по утоптанному тюремному двору. Дождь усиливался, лупил по плечам, с полей Джоновой шляпы текли струйки. Двор был запутанней любого лабиринта: тут и там громоздились какие-то сооружения, на пути вдруг оказывались стены, забранные по верху колючей проволокой, майор сворачивал то направо, то налево, нырял в тёмные проходы, где с низко нависшего потолка гулко капала на булыжник вода. Навстречу один раз попалась колонна арестантов в странного вида шапках с широкими козырьками. Козырьки были опущены на лица, словно забрала старинных шлемов, закрывая обзор спереди и с боков, так что заключённые могли видеть только носки собственных ботинок. Люди шатались, то и дело раздавался глухой утробный кашель, переходивший в стон. Джил кривила рот, что-то шипела вполголоса.
Мимо проплывали зарешеченные окна, тёмные, подёрнутые мутной коркой грязи. За стеклом порой угадывалось шевеление, удавалось рассмотреть закутанных в лохмотья людей, тесно сбившихся в один смрадный жалкий комок, тощих, больных, дрожащих от холода. В одном окне была драка: мелькали окровавленные конечности, слышались приглушённые вопли. Майор Балто пригляделся, выругался и потянул из-за пазухи медальон в виде ажурного серебристого диска. Поднеся диск ко рту, он негромко выговорил приказ, спрятал медальон и безучастно уставился на то, что творилось за тёмным стеклом. Через минуту в камеру ворвались охранники с дубинками. Балто развернулся на каблуках и пошёл прочь. Джон потянул за рукав Джил, которая всё не могла оторвать взгляда от окна, и они поспешили за майором.
