Куявия - Никитин Юрий Александрович (полные книги TXT) 📗
В окне на втором этаже мелькнуло, сердце трепыхнулось, но в следующее мгновение понял, что это Ратша. Ратша стоял неподвижно и смотрел на него. Иггельду показалось, что лицо старого друга какое-то не такое, но не успел ему даже кивнуть, приходилось почти проталкиваться через толпу народа, а тут все расступились, дорогу буквально загородил Белг, с ними Кадом и Дроздень, могущественные беры, совсем недавно в их распоряжении были немалые войска.
Белг сразу же заорал:
– Иггельд!.. А ты знаешь, что творится в твоем хозяйстве? Мы требуем строгого наказания!
– Что случилось? – спросил Иггельд, опешив. – Все виновные будут строго наказаны, обещаю. Что случилось?
– Один из твоих людей напал на нас, – заявил высокомерно Дроздень. – Он даже обнажил меч, и если бы только не стойкость и выдержка Белга, что не снизошел до ответа на вызов скрестить мечи, пролилась бы кровь!
Иггельд нахмурился, поверить трудно, у Белга слава отменного бойца, он побеждал на турнирах и в поединках, об этом рассказывал не только он, но и о нем, так что Белг поступил благородно, не приняв вызов.
– Вызов брошен самому Белгу?
– Да.
– Что за безумец, – пробормотал Иггельд. – Кто это?
– Ратша!
Словно холодной водой окатили Иггельда. Он окинул толпу испуганным взглядом. Здесь все, кто уцелел из правящей верхушки Куявии, князья и беры, наместники, вельможи и верховные сановники, самые богатые и влиятельные люди. Здесь, по сути, верхушка знати. От их воли зависит вся жизнь в его Долине, само ее существование и всего его хозяйства.
– Я разберусь, – пообещал он сдавленным голосом. – И накажу строго по закону.
Белг высокомерно молчал, унизанные драгоценными перстнями пальцы на рукояти меча, грудь вызывающе расправлена, зато Дроздень сказал торопливо и громко:
– Да-да, строго по закону!.. Куявия еще жива, законы ее – живы!
– Можете не сомневаться, – ответил Иггельд сдержанно.
Он шагнул к дому, перед ним расступились, но бросилась в ноги воющая женщина, уцепилась за колени, просила сжалиться, с нею трое детей, двое умерли по дороге, а уже здесь, в Долине, заболел муж, лежит в горячке, если его не посмотрит лекарь, умрет, помоги, спаси…
Иггельд с трудом успокоил, утешил, потом еще кого-то успокоил и утешил, третьему пообещал разобраться и помочь, а когда кое-как выдрался из цепляющихся за одежду рук и побежал по ступенькам к двери, в груди тесно, а в голове шумели, сталкиваясь, испуганные оборванные мысли. По закону он должен наказать Ратшу очень сурово. Даже непонятно, насколько, простолюдин, поднявший руку на князя, – это бунтовщик, мятежник, разбойник. В одних землях Куявии их просто вешали, в других – четвертовали, в третьих – привязывали к вершинкам деревьев за ноги и отпускали деревца, в четвертых – разрывали дикими конями, в пятых и шестых свои способы казни, но казнь везде, и надо как-то извернуться, чтобы не дать Ратшу палачу…
В усталом мозгу грохотало, перед глазами мелькали обрывки случившегося за ночь, две жаркие схватки с небольшими отрядами артан, когда проверяли Ворчуна на стойкость и непугливость, всплывала перед глазами дивная рыба с золотыми перьями, трепещущая в пасти вынырнувшего дракона, в ушах звучали голоса, слышался звон металла, крики, а поверх всего, закрывая, всплывало гневное лицо с удивительными темно-лиловыми и словно бы вопрошающими глазами.
Дверь распахнулась, навстречу вышел огромный человек в доспехах. Из-за плеча рукоять меча, шлем на сгибе локтя, и только рыжая лохматая голова заблестела на солнце знакомо. Ратша посмотрел на него со сдержанным вниманием, по-дружески, но с едва заметной холодноватостью.
Иггельд загородил ему дорогу:
– Ратша!.. Погоди.
Ратша остановился, помимо меча, за спиной небольшой круглый щит, а на широком кожаном поясе с потайными кармашками длинный нож и небольшая баклажка.
– Да, Иггельд.
Голос ровный, немного отчужденный, что сразу разозлил, тут ночь не спал, носился по степи и над морем, проверял чужого дракона, его ли это дело, а тут прекрасно выспавшийся, сытый и с запахом винца Ратша роняет это высокомерное «Да, Иггельд», будто изволит осведомиться, что же хочет этот дурак, этот погонщик драконов, этот простак!
– Что стряслось? – жестко потребовал Иггельд. Он огляделся по сторонам, понизил голос: – Какая муха тебя укусила? Здесь же князья, беры, вся уцелевшая знать… Они же со своей властью могут нас в пыль, с землей сровнять!
Взгляд Ратши угас, словно услышал совсем не то, на что все еще рассчитывал. Иггельд, не веря своим глазам, увидел, как Ратша вместо ответа посмотрел в небо, затем в сторону пещер, лишь потом обронил нехотя:
– Я сделал то, что должен делать мужчина.
– Ты с ума сошел!
– Наверное, – ответил Ратша холодновато. – Что делать, если мужчин в этой Долине больше не нашлось…
Иггельд ощутил, как злость начала подниматься в нем, как кипящая лава. Он процедил с яростью:
– Не забывайся, Ратша! Ты помнишь, через что мы прошли.
– Я помню, – отпарировал Ратша. В его сильном мужественном голосе прозвучала грусть. – Ты нет. Но я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня. Я отправляюсь вниз, в междугорье. Чудин обещал забросить меня туда на своем драконе. Пора посмотреть, так ли уж сильны артане в войне в горах. Может быть, если повезет, спущусь даже вниз, на равнину. Тебе скоро сообщат, что я погиб. Правда это или нет, неважно. Зато у тебя перестанут требовать моей головы.
Иггельд опешил, ощутил укол вины, сказал уже не так зло:
– Но что случилось? Ты можешь рассказать?
Ратша покачал головой.
– Тебе надо было спросить это раньше. Но ты сперва пообещал той мрази строго наказать меня! Прощай, Иггельд. Когда-то я считал тебя способным дать отпор вторгшимся артанам и… теперь смешно подумать, даже нанести ответный удар. А ты не можешь дать отпор даже вельможной мрази, что не имеет уже ни власти, ни влияния, ни денег, ни войск… У нее только наглость, Иггельд! Только наглость и дурость. А ты все еще считаешь, что они что-то могут.
Он махнул рукой, повернулся и пошел, прямой и сильный, с развернутыми плечами. Иггельду даже почудилось, что сейчас Ратша даже стал выше, выглядит ярче и значительнее, чем в последние недели, когда томился без дела.
– Ратша! – вскрикнул он. – Ратша!
Красивый воин в блестящих доспехах не ускорил и не замедлил шага, шел все так же ровно, уверенно, а крик сзади остался повисшим в воздухе, словно карканье завистливой вороны.
– Ратша! – гаркнул Иггельд. – Ты слышишь? Ратша!
Мелькнула мысль побежать следом, схватить за плечо, развернуть к себе лицом, потребовать объяснений, ведь столько лет прожили, поддерживая друг друга, но что-то мешало, ведь он давно уже не тот мальчишка, что бежал из разгромленного ныне города и наткнулся на огромного великана, теперь он, Иггельд, сам глава этого города и всей Долины, он должен вести себя достойно, мудро, взвешенно, не бежать следом за человеком, который хоть и сделал для него немало, но все же не ровня, не ровня…
Он стиснул челюсти, отвернулся и вошел в дом. В нижнем зале у очага складывал дрова старый Метелик. Оглянулся, сказал почти виновато:
– С дровишками в твоем доме плохо, Иггельд… А негоже, чтобы правитель Долины нуждался. Вот я и принес, с деревом в Долине туговато…
– Спасибо, – бросил Иггельд. Он намеревался ринуться наверх, к Блестке, но Метелик спросил печально:
– Ратша… что с ним? Я видел, он оделся так, как будто уходит навсегда…
– Верно, – буркнул Иггельд.
– Добрый воин ушел… – вздохнул старик. – Настоящий… Все меньше в нашей Долине Иггельда доблести, зато все больше… Скоро она уже перестанет зваться Долиной Иггельда.
Он умолк, словно стиснул свое же горло, с опаской посмотрел на Иггельда. Тот уже поставил ногу на лестницу, но остановился, с подозрением уставился на Метелика. Тот пугливо прикрыл рот ладонью, кисть руки сморщенная, во вздутых венах, натруженная ломкой камня в горах.
