О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга (книги онлайн .TXT) 📗
— Сколько раз я думал, что Этайн рядом, что она вернулась! Сколько раз узнавал ее лицо в лицах других, сколько раз!.. Сколько раз мне мерещился ее запах ее волос, звук ее шагов! Сколько раз я просыпался от детского плача!
— Брат, Ми-майлгуир, что происходит? — взъерошенный Мэллин еще не проснулся до конца, но уже повис на локте нашего короля. — Отпусти мальчика, он ни в чем не виноват!
Мидир, впрочем, уже опомнился. Отпустил меня, перестав колотить спиной о стену. Обошлось без переломов — не норов, хоть силу он умерять научился. Досадливо стряхнул с рукава и брата.
— Довольно грез. Все кончилось. Она сама! просила! помнить!..
Мой король отшвырнул кубок со стола, отвернулся.
— Она сказала «помни», но ведь это не значит…
Дядя, конечно же, не слушал меня. Уселся обратно в кресло, прижал ладони к лицу, выговорил глухо и еле слышно:
— Я знаю, почему она так поступила. Я не виню ее, не смею винить… Это моя вина. Мой сын мертв, Джаред.
Мы с принцем переглянулись, одинаково обеспокоенные состоянием нашего родича и короля.
— Но почему вы так уверены? — я шагнул бы к дяде, однако Мэллин придержал меня за руку и покачал головой.
— Этайн была стихийным магом. Я… ты знаешь сам. Я не чую никого, кто обладал бы схожей магической силой. Ни здесь, ни у неблагих. И да, ни у фоморов. Была! Была одна яркая вспышка! Тогда, в лесу, куда мы стремились и опоздали. Но она сразу погасла!
Его голос сорвался, он с силой закрыл веки, словно и вовсе не желая видеть этот мир.
— Брат, Майлгуир, тебе ли не знать…
Принц прошел вперед осторожно, король поморщился, и Мэллин замолк, проходя вместо слов к самому креслу, усаживаясь прямо на пол.
Дядя вздохнул, смиряясь, что этот мир ему придется, очевидно, потерпеть еще. Хотя бы ради брата.
Я воздал славу старым богам, что у нас есть Мэллин. Брат, долг и его волки — это держит дядю в нашем мире. Это же его защищает.
— Мой король, я…
— Джаред. На этом все.
Двадцать восьмое ноября второго года Тёмной эпохи. Теперь чуть более светлой!
Мидир зверствовал, характер не смягчила даже смена имени, но возле него сейчас был принц, и я мог спокойно отчитываться на расстоянии.
Потом пропала мысленная речь. Магия проваливалась с уровня на уровень, отмирая сверху, опадая осенними пожухлыми листьями.
Дни складывались в недели, и мир, потрясаемый бурями, приходил в себя, собирался уже иным. Мы, теряя магию, осваивали ремесла. Мы стали умелыми мастерами, но…
Алана не было. Я отказывался верить, что это насовсем. Иногда приходил в его покои, недоуменно оглядывался, пытаясь найти, обнаружить всегда незаметного, но такого незаменимого начальника замковой стражи. Я заглядывал во все комнаты. Сидел и ждал подолгу, сам не зная чего, в своем кресле у камина. А кресло рядом сиротливо пустовало.
Пустело все. Магия уходила из тех, кого не выпотрошил туман. Механесы, выполнившие массу работы по обустройству замка для новоприбывших, замерли статуями. Надежду внушало лишь то, что звериные головы продолжали осмысленно реагировать и следить за происходящим. Бдительность иногда отказывала волкам, но не Черному замку.
Мне, видимо, отказывал рассудок. Я ловил себя, что обращаюсь к стенам и произношу имя Алана вслух.
А в одну из бессонных ночей, ненастных, грозовых, в дверь грохнуло чем-то тяжелым. Я дернул ручку на себя — и свеча выхватила из мрака каменного механеса, абсолютно черного, вытесанного слишком грубо, непохожего на прочих. Механес поднял голову, не открывая глаз, ориентируясь на звук, на запах…
— Алан!.. — я не понял, когда успел ухватить каменное лицо обеими руками. — Алан!
Глаза не открывались, но голова повернулась на звук, от шеи вниз побежали крошечные камешки.
— Ты звал, — голос был потусторонним и глухим. — Ты помнишь, ты звал.
— Алан! Как, что, скажи?! Как помочь?
Механес покачнулся, запинаясь о порог, слепо подаваясь вперед, царапнул лапищей, не разделенной на пальцы, по косяку, оттолкнул другой меня в сторону и рухнул, всем весом расшибся об пол!
Я всегда считал себя хладнокровным и выдержанным ши, но тут ощутил, как все душевные скрепы летят к фоморам в пасть.
Черная пыль взвилась в воздух, эхо удара пролетело по коридору, но я был уверен, что не пошло дальше — и Мидир с Мэллином спокойно спят в своих королевских опочивальнях. Алан всегда, всегда был очень незаметен!
Я опустился на колени и принялся медленно разбирать осколки.
Сиплое, с хрипами дыхание обозначилось из середины каменной груды, и теперь, о, теперь, я торопился! Оттолкнул одну каменюку, спихнул вторую, нащупал шершавый от пыли дублет Алана, перехватил поперек груди обеими руками и понял: дышит! Дышит! Сердце бьется! Медленно, глухо, с усилием, тяжело, но бьется!
— Алан! Ты как?!
— Пх-х-хи-ть, — он закашлялся, пыльный весь, с головы до ног, словно окунувшийся в известь, с меловыми волосами, пропитанный камнем от и до. — Дж… — и опять закашлялся, бессильно откатываясь на бок.
Я неподобающе поспешно вскочил, сцапал с прикроватного столика сразу весь графин с водой, выплеснул часть на голову Алана. Тот вздохнул легче, лишь после этого я приподнял его голову снова, приставив к губам наполненный кубок.
Алан старался пить медленно, явно сдерживаясь. Зажмурился, перевел дух, прохрипел:
— Этот момент мне довольно часто снился, Джаред. Ты претворяешь грезы в явь, — приоткрыл все ещё серые веки, пригляделся. — Прости, я захламил тебе покои. Но можно нарушителю ночного покоя ещё воды?
Алан приподнял руку и удивленно вскинул глаза, присматриваясь к собственным пальцам, пока я не вложил в них кубок. Тут же понял свою ошибку и подхватил витую ножку крепче: Алан был совсем без сил. Похоже, тот пришел к подобному выводу — вздохнул печально, отвел глаза.
— Ещё вопрос, уважаемый советник, — слабая улыбка, — ты себе кулаки не сбил?
Я нахмурился, не понимая, что это должно означать, наполнил кубок в третий раз, а остатки воды из графина вылил прямо на голову Алану. Тот обмяк и аж фыркнул от удовольствия, но посмотрел живее.
— Понимаю, вопрос неуместный и досадный. Я заслужил жесточайшее обливание из личного графина советника! И все же, Джаред, мне слышалось, что стучал по стенам ты постоянно, — с усилием подтянул ноги, усаживаясь удобнее. — Нельзя себя настолько не жалеть! Хотя стены ты, верно, пинал, раз руки целы…
— Я вообще не трогал стены, если тебя это утешит!
Алан рядом. С Аланом рядом возможно пережить даже Проклятье! Я справился с голосом, выговорил суше, чем хотел и чем собирался.
— Я звал тебя по имени, чаще мысленно, иногда — нет, а ты молчал! И замок молчал! Алан!
— Я не хотел.
Меловая окраска волос поверху нисколько не смазалась от воды, и у меня зародилось нехорошее подозрение.
— Прости меня, уважаемый советник, я не хотел огорчать тебя.
Я поднес к губам Алана третий и последний пока кубок с водой. Теперь Алан пил медленно.
Тут я и заметил черное кольцо на правом безымянном пальце.
Алан, зажмурившись, продолжил:
— Механесом, скажу тебе, быть неудобно: все время есть риск на кого-то налететь, что-то случайно сломать или протаранить стену, — перевел дух. — Никакого удовольствия, один шум и сумятица.
— Какое уж тут удовольствие. Разве что ты жениться на ком-то внутри стены успел. Алан, что это за кольцо?
Алан уставился на свою руку в непонимании, с трудом поднял к глазам кисть, отогнул ворот, рванул — и откуда только силы взялись? — заскребли, обламываясь ногтями, пальцы:
— Нет, нет-нет-нет-нет! Нет, нет, только не это!
— Алан! Алан, успокойся! Ты что творишь! Уймись!
Я насилу оторвал серые и окровавленные руки Алана от его же шеи, сжал обе ладони, приводя в чувство, заставляя вернуться разумом в эту комнату, в этот момент. Признаться, мне это удалось далеко не сразу.
— Это очень прискорбно, но я знаю, кто меня проклял, — прошептал Алан. — И если я прав, это действительно худо…
