О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга (книги онлайн .TXT) 📗
Только тогда я понял, что значит для меня Алан. Но что я все о себе да о себе!
Не было и Этайн, и я уверен, не было ни одного волка, который не переживал бы о нашей королеве. Мидир ходил чернее тучи, но даже он понимал, соваться сейчас за ворота — себя потерять.
А Этайн не вернуть.
Не прошло и часа, объявились друиды с вестями о нашей королеве. И от слов, что она жива, легче стало тоже всем.
— Значит, Проклятие можно снять? — воскликнул Мидир. — Я знал — знал! — Этайн великодушна. Что с ней? Где она? Я должен поговорить с ней!
— Мы отдали Этайн ее муж-шу. И закрыли дорогу, — прошептали три дымные тени. — Они уж-ше в Верх-х-хнем. Равновес-сие мира вос-с-с-становлено. Бесч-щестные ш-ши теперь смогут попасть туда лиш-шь в краткий миг Самх-хейна.
— Но Этайн…
— Этайн не помнит-т о тебе. Ув-фидит — не узнает, — их голоса сливались в один, дробясь чужеродным эхом. — Пленница… Лишь пленнит-ца в замке волч-щьего короля. Эох-хайд будет-т рад подтвердить ей эт-то.
Мидир сжал кулаки, пытаясь сберечь хоть что-нибудь из прежнего мира, от той любви, что все еще пылала в его глазах.
— А как же ребенок, мой сын? Где он?! Про него она тоже забыла?!
— Тебе извес-с-стно, что она хотела с ним с-сделать, — шипели друиды, словно не желая больше ни слушать, ни отвечать.
— Вы довольны? Вы — довольны?! — Мидир рычал, дядя никогда не сдается, однако в тот раз это был рык отчаяния.
Прядь его волос побелела мгновенно — от виска до последнего завитка, словно лед сковал темную воду. Гневом и болью прорезались морщины на лице. Но яростный желтый огонь в его глазах разгорелся сильнее — после еле слышного шепота тварей:
— Не с-с-совс-с-сем…
Мидир обнажил меч.
— Убирайтесь!
— Мы нуж-шны тебе, без нас-с-с твой мир рух-хнет, — не знаю, что слышал Мидир, а я различал насмешку.
— Все ваши дары пропитаны ядом! Вон из моего дома и моего королевства!
Словно ветер, грозящий задуть пламя, пронесся со всех сторон. Дымные тени напали молниеносно, безмолвно. Острые кинжалы ударили в сердце короля…
И сломались в черное крошево. Друиды, зашипев в очередной раз, пропали.
Мидир распахнул сюрко, да так и замер в неверии — с внутренней стороны, напротив сердца, виднелась золотая вышивка, заботливо подшитая Этайн. От нее шли светлые лучи, словно наша королева и правда была из Дома Солнца. Они укрепляли защиту замка — Этайн любила не только Мидира! Она полюбила всех волков! Все травы, высаженные ей в королевском саду, все, казалось, хаотично и в разных местах, внезапно образовали одну защитную руну! Она помогала цитадели держать защиту. Она спасла Мидира. Она спасла волков.
Самхейн второго года Темной эпохи.
Время подводить итоги.
Мидир, обратив против черных вихрей магию неблагих, смог утишить наш мир. В Укрывище не пострадал никто — земля защитила своих детей. Когда дымные ши были изничтожены, пропала воронка в мир теней на границе наших владений.
Мир вновь стал целым. Вот только дороги к фоморам и неблагим закрылись навечно.
А ко мне вместе с осенью явились сны.
Мне редко снятся сны на этой земле, но лучше бы они не приходили вовсе. Ибо ши не могут видеть воображаемое, по большей части они в нем живут. Они видят прошлое, будущее, и то, что происходит сейчас. Разве немного искаженное.
Первой посетила желтая свобода неблагих. Она знакома мне: иногда короли трех миров пересекались — когда у Айджиана, когда у Лорканна, когда у волков.
Лорканн, едва стоя на ногах, вваливается в зал, похожий на королевский. Около десяти неблагих поворачивают головы к королю и вскакивают с мест. Ши, одетый побогаче и похожий на Лорканна, но помоложе, машет рукой всем на выход. Однако грифон не дает уйти, в одно движение придавливая неблагих к стульям магией воздуха.
— Нет, сын, как раз хорошо, это — хорошо, — Лорканн вытягивает из воздуха корону, которую я ни разу не видел на самом грифоне. — По счастью, ты сообразительный. Будешь королем, будешь королем лучше меня, мое королевское слово. Последнее.
Опускает корону из четырех ободков на голову сына, очерчивает руну, и за спиной нового неблагого короля взвивает ветром неистовая мощь Темного Мира.
— Теперь ты король, распоряжайся силой с умом. И воспитай Джоков! Твои пострелята будут жестокими, если ты не будешь их любить. А глупые они уже сейчас!
Сын порывается его перебить, но неукротимый грифон пошатывается, удивляя до потери слов.
— Нас с матерью не ищи, в парк всем ход закрыт десять лет, не спрашивай, не вставай. Прощай.
Сын переводит дух раньше прочих, вскакивает, бежит до дверей и натыкается на препону из воздуха прямо поперек проема.
— Куда ты?! С тобой вечно так! Ничего не объясняешь!
— А твоя сестра бы пожалела. Какие вы оба получились разные. Ты хотел быть королем — ты король. Я мешал — я ухожу. Прочими вопросами ты не задавался. Только, прошу, удели время детям. Твоя супруга хороша, но одной мягкостью их не вытянуть.
Лорканн доходит до дверей, глубоко вздыхает и скрывается за ними.
Засов падает. Наступает новая эпоха…
…Второй пришла зелень океана. Вернее, шипение. Весьма знакомое шипение.
— …Этот мальчик-х — сын проклят-того волка, обруш-ш-шившего на весь Ниж-шний мир искаж-шение и т-тень…
Знакомые голоса! Они темны даже под водой.
— …отдай ег-хо нам!
Они жаждут силы больше, больше, еще больше. Полукровки вкусны и пропитаны магией. А уж ребенок Мидира…
— …ты долж-шен понимать, не стоит ждать хорош-шего от волч-щьего отродья!
Наконец в зелени моря я различаю Айджиана.
Морской царь сидит, опустив голову, навалившись на один подлокотник. Синие мощные рога выдаются высоко вверх. Корона, белая, как сияние фоморских глаз, пылает между рогами.
— Убирайтесь, — низкий голос колышет не только воду, но и магию. — Убирайтесь! Я предупредил.
— Ты не понимаеш-шь, морс-ской ц-сарь, не понимаеш-шь…
— …не понимаеш-шь, кого пригрел на груди!
— Твой сын поразит тебя в сердц-се, стоит отвес-сти взгляд!
— Убирайтесь, — повторяет Айджиан. Он всегда немногословен.
— Но ц-са…
— Убирайтесь! — голова поднимается, глаза горят яростным зеленым огнем. — Или останетесь здесь. Навсегда. Нис! Мой! Наследник! Он мой сын! А вам больше нет доступа в мой дом!
Трудно судить, что из увиденного во сне правда, а что вымысел и отражения чаяний, помноженные на переживания о судьбе нашего пострадавшего мира.
И я пришел к моему королю за советом в редкий миг его отдыха. Он жестом разрешил мне войти, но с кресла не поднялся. Чуть дальше, свернувшись почти калачиком, дремал на диване принц. Неотлучное следование его за братом, я уверен, спасало обоих.
— Коротко, Джаред.
Ну, коротко так коротко.
— Мне было видение. У царя фоморов появился ребенок. Черноволосый, с зелеными глазами. Морским князьям царь представил малютку как своего наследника. Вы знаете, дети сейчас не рождаются ни у кого.
Мидир, вернее, Майлгуир, как его теперь величали, все так же смотрел мимо меня. На портрет, вышитый Этайн, что висит на стене его покоев. С белоснежным шелком правого нижнего края — королева, стремясь наперво закончить оберег для любимого, так и не успела доделать работу…
Я очень люблю этот портрет. Мидир там счастлив. Жаль, что он никому его не показывает.
— Можно попробовать пробить завесу, мой король.
— Джаред. Что у тебя есть, кроме снов?
Мидир, обратив на меня свой взор, нехорошо прищурился.
— Ничего. Но…
— Думаешь, мне их мало?!
Как и следовало ожидать, вскочил с кресла и в мгновение ока прижал меня к стене. Наш король становился все более необузданным и невыдержанным. Наверное, новое имя меняло его. А может, боль утраты.
