В ожидании зимы (СИ) - Инош Алана (книги онлайн полные версии .txt) 📗
«На, зять мой Искрен, испей, – усмехнулась она, протягивая кубок князю. – Обратное зелье есть, и имя ему – яснень-трава. Даже название у неё говорящее: голову ясной делает».
«О… про эту траву-то я и забыл, – крякнул Искрен, с благодарностью принимая из рук Лесияры питьё. Осушив кубок до дна, он уронил голову на подушку и зарычал от лекарственной горечи. – А-а, забористая ж гадость! Бррр!»
Через некоторое время он перестал стонать, его взгляд прояснился, и он смог сесть и спустить ноги с ложа. Всё ещё немного бледный, он, тем не менее, заметно ожил; встряхнув волосами и подвигав бровями, он взглянул на Лесияру уже намного более осмысленно и трезво.
«Знатная травля получилась, десять матёрых волчищ завалили! И медведицу», – похвалился он.
«Я видела, – проронила Лесияра. – Негоже зверя ради забавы травить. А недавно родившую медведицу – так и вовсе грех».
Искрен поморщился, взял у стремянного миску с капустой и отправил в рот ещё одну щепоть. Крошки льда захрустели у него на зубах.
«Как будто ты сама не охотишься», – буркнул он с полным ртом.
«Мне больше рыбалка по сердцу, – сказала Лесияра. И, желая поскорее перейти к делу, спросила: – Ну, как ты чувствуешь себя? Готов меня выслушать?»
Князь щёлкнул пальцами, и ему поднесли кувшин талой снеговой воды и тазик. Шумно плескаясь, разбрасывая брызги и отфыркиваясь, Искрен умылся, потом приник к горлышку кувшина и долго пил, двигая заросшим золотистой с проседью щетиной кадыком. Потом он утёрся вышитым полотенцем и указал на расстеленную возле своего ложа волчью шкуру:
«Садись, княгиня… Трезв ли я, пьян ли, а тебя всегда готов слушать. Ястребок, – обратился он к рыжеватому молодому стремянному, – пусть нам принесут яств да питья со стола».
Стремянный с поклоном выскользнул из шатра.
«Благодарствую, меня уж твоя хлебосольная супруга накормила, – молвила Лесияра, подложив подушку и усевшись. И, не удержав улыбки, добавила: – Младшенькую княжну видела. Маленькое ясное солнышко».
«Девчушка славная, спору нет, – хмыкнул князь. – Красавицей вырастет… Да вот только на меня не похожа. У меня с княгинею глаза светлые, а у ней, вишь, тёмные… Откуда, спрашивается? – И тут же осёкся: – Кхм. Впрочем, не слушай меня: хмель не совсем из головы выветрился, видать, вот и болтаю всякое… Чую я, дело твоё не шутейное. Говори же, не томи!»
Вскользь оброненные Искреном слова, которые он вряд ли сказал бы, будучи в трезвости, насторожили Лесияру. Карий цвет глаз маленькой Златы, странное уклончивое молчание и преждевременное старение Лебедяны – было ли всё это частичками одной загадки? Похоже, у дочери не всё ладилось в семье… Решив позднее непременно докопаться до истины, Лесияра всё же завела разговор, ради которого и пришла.
«Дело скверное, зять мой Искрен. – Белогорская княгиня скользнула пальцами по богатым ножнам, в которых покоился её верный друг. – Ты знаешь, есть у меня вещий меч, который предсказывает грядущие кровопролития и указывает, с какой стороны придёт беда…»
«Да, ведомо мне про сей чудесный клинок», – кивнул Искрен, устремив взор на оружие, о котором шла речь.
«Так вот, закровоточил он, – сказала Лесияра. И добавила, многозначительно понизив голос: – И указал на восток».
Она начала медленно извлекать клинок из ножен, но как раз в этот миг принесли угощение, и Лесияре пришлось умолкнуть и убрать оружие. Пока яства расставляли, Искрен вдумчиво хмурился, переваривая её слова, и степень осознания можно было проследить по высоте его поднимавшихся бровей. Когда до него окончательно дошло, они вскинулись так высоко, что лоб собрался складками.
«То есть… Я не понял, Лесияра: ты меня подозреваешь, что ли? – Князь даже привстал немного со своего места. – Ты думаешь, что я, муж твоей дочери… – Искрен ткнул себя пальцем в грудь. – Что я, твой друг и союзник, затеваю поход на тебя?!»
Его удивление выглядело вполне искренним. Лесияра легонько опустила руку ему на плечо, но Искрен впечатался в ложе, будто его вдавило туда огромной тяжестью.
«Нет, Искрен, я не думаю, что ты замыслил против меня что-то дурное, – промолвила княгиня. – Ты не враг мне, я это вижу и чувствую, об этом всё свидетельствует. И это значит, что меч указал не на Светлореченское княжество, а на земли, лежащие за ним».
«На Мёртвые топи? – ещё более изумился Искрен. – Но там же никого нет, это пустые заболоченные земли…»
«Пусты ли они, или же там кто-то есть – этого мы точно не знаем, – вздохнула княгиня. – Мои дружинницы не могут приблизиться к Мёртвым топям из-за хмари, густо окутывающей эту местность. Скажи, твои люди давно туда заглядывали?»
«Да как-то не было в том надобности, – на глазах трезвея, пробормотал Искрен. – Оттуда никто и никогда нас не тревожил – отродясь такого не припомню. Ты думаешь…»
«Думаю, – кивнула Лесияра. – А чтобы ты убедился воочию, я нарочно взяла с собой мой вещий меч. Ежели хочешь, могу показать его в действии, но для этого лучше будет выйти из шатра».
«Ох, – крякнул Искрен, поднимаясь. – Идём. Не каждый день доводится лицезреть такое диво!»
«Поверь, я бы всё отдала, чтобы ни тебе, ни кому-либо иному не пришлось на это смотреть», – проронила княгиня.
Морозный полог ночи раскинулся над их головами. Потрескивали светочи, вполголоса переговаривались поблизости дружинники, а в ноздри Лесияре вновь ударил холодно-стальной, гибельный запах, который источали сани с добычей. Это близкое присутствие смерти жутковато перекликалось с далёкой угрозой, таившейся на востоке.
«Смотри же, князь, – сказала Лесияра, вынимая из ножен меч. – Будь готов к тому, что с клинка, как из свежей раны, потечёт кровь. А когда я буду поворачивать его по сторонам света, кровотечение усилится с той стороны, откуда грядёт опасность».
Поймав отблеск света, клинок холодно засиял, замерцали драгоценные камни на рукояти; Искрен, как заворожённый, не отрывал взгляда от чудесного меча. Быстрая кровавая капель запятнала снег угрожающе-яркими алыми пятнами, и у князя явственно шевельнулись волосы на голове. Алые ручейки змеились по мечу, собираясь на острие в единую струю, а когда меч вещим указателем пронзил ночь в восточную сторону, Лесияра ощутила в руке дрожь. Кровь захлестала так, что Искрен отшатнулся, а княгиня с изумлением поняла, что трясётся не её рука, а сам меч гудит от натуги. Никогда прежде клинок так себя не вёл, и Лесияра на несколько мгновений окаменела. Нарастающий гул отдавался под сводом её черепа, втекая ей в голову зловещим эхом и расползаясь по плечам паутинно-мерзкими волнами мурашек.
«Что за…» – начала было княгиня.
Высокий, хрустально-светлый звон вонзился ей в сердце… Это был голос меча, который сам собою разлетелся на куски – в руке Лесияры осталась только рукоять с обломком клинка. Это зрелище накрыло княгиню колпаком горестного ужаса, как если бы она увидела разом всех своих любимых и близких обезглавленными. Обломок торчал нелепо и жутко, а вместе с ним треснуло и сердце Лесияры… Её колени подогнулись и впечатались в окровавленный снег. Губы Искрена шевельнулись, но княгиня ничего не слышала из-за вопля в своих ушах – острого, кровавого, язвящего. Кричало всё: тёмное небо, деревья, звёзды, снег… Свиваясь воронкой, крик засасывал душу, корёжил и уродовал её.
Первой ласточкой сквозь вселенную чёрной боли пробилась мысль: не ранили ли кого-нибудь обломки? Найти, срочно найти и собрать дорогие останки, перерыть снег хоть во всём лесу, а найти! Озираясь плывущим от солёной пелены взглядом, Лесияра поднялась на ноги… Чу!.. Что-то сияло прохладно-лунным, серебристым светом. Что это? Звезда, сорвавшаяся от горя с неба? Метнувшись к источнику света, Лесияра запустила в снег дрожащие пальцы и едва не порезалась: на её ладони в лужице талой воды сиял горячий обломок клинка – острие.
Как безумная, Лесияра металась по поляне, выискивая в снегу мерцающие обломки. Она сама нашла ещё два, третий ей поднёс Искрен, чьего голоса она всё ещё не слышала, оглушённая всеохватывающим скорбным криком.
