Хранитель драконов - Хобб Робин (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗

Глава 17

РИСКОВОЕ ДЕЛО

После трех дней пути вверх по реке Лефтрин признал, что все идет не так плохо, как он ожидал. Начало действительно вышло не самым гладким, но вскоре все наладилось. Драконы впервые самостоятельно поохотились, и это определенно произвело изменения в характере тварей. Они все еще зависели от той пищи, которую добывали для них охотники и хранители, однако теперь знали, что умеют убивать, и ежедневно пытались охотиться. С переменным успехом, конечно, но каждая удачная охота драконов облегчала ношу, возложенную на их спутников-людей. Юные хранители щедро хвалили подопечных за добычу, и те раздувались от гордости так, что казалось, вот-вот лопнут.

Лефтрин облокотился на фальшборт Смоляного, прислушиваясь к кораблю и к баюкавшей его реке. В загрубевших руках капитан держал тяжелую кружку с утренним кофе. По негромким звукам, доносившимся до его чуткого слуха из каюты, капитан понял, что Элис уже проснулась и одевается. Он не позволил своим мыслям задерживаться на подробностях этого действа. Нет смысла мучить себя. Оставалось надеяться, что скоро она выйдет на палубу. И капитан, и Элис просыпались рано, и Лефтрин радовался этим утренним минутам едва ли не больше, чем дружеским вечерним разговорам в компании. Вечера были прекрасны — с застольем, весельем и музыкой, но ему приходилось делить общество Элис с охотниками и вездесущим Седриком. Когда Дэвви играл на свирели, а Карсон — на арфе, она смотрела только на них. Джесс, к изрядной досаде Карсона, показал себя таким же хорошим охотником, как старый друг Лефтрина. И капитану казалось, что он тоже посматривает на Элис. Этот парень был замечательным рассказчиком, и за его суровостью крылась способность делать себя главным героем каждой истории; все, даже мрачный Седрик, смеялись над его рассказами. Песни и разговоры придавали вечерам неповторимую прелесть, но при этом отнимали у Лефтрина внимание Элис.

По утрам же она принадлежала только ему, потому что команда уже приучилась не обращаться в эти часы к капитану ни с чем, кроме самых безотлагательных вопросов. Лефтрин вздохнул и заметил, что улыбается. Честно говоря, он наслаждался даже ожиданием ее появления.

В последнюю ночь место, где разбили лагерь, было не таким сырым, как прежние, и капитан без колебаний предложил хранителям поспать на берегу вместе с драконами. Несколько лет назад при сильном разливе река нанесла на берег песка и гальки, образовав небольшой пляж. Там росла высокая трава и молодые деревца — необычайно солнечный лесок, к радости хранителей и их драконов. Пройдут годы, деревья раздадутся вширь и ввысь, и это место перестанет отличаться от прочих чащоб. Или же, подумал Лефтрин, следующий разлив может полностью смыть эту рощицу. Драконы крепко спали среди молодых деревьев. Тут и там, завернувшись в свои синие одеяла, лежали хранители. От углей ночного костра, разожженного из плавника, тянулась в синее небо тонкая струйка голубоватого дыма. Никаких признаков пробуждения.

И драконы, и хранители сильно изменились за то короткое время, что Лефтрин знал их. Люди перестали быть разрозненной группкой изгоев и превращались в дружное сообщество. Все они были непоседы, а парни вдобавок проявляли дерзость и нахальство. Они плескали друг в друга водой, дразнились, смеялись и кричали, как обычные мальчишки на пороге взросления. За эти три дня благодаря ежедневной гребле ребята успели нарастить мышцы. Девушки вели себя не так шумно, но и в них происходили перемены, пусть и не проявлявшиеся столь явно. Ребята соперничали за их внимание, и иногда это соперничество принимало грубые формы. А девушки, похоже, наслаждались вниманием парней ничуть не меньше, чем драконы. Они прихорашивались и красовались, каждая на свой лад.

Сильве была еще почти ребенком. Она явно задалась целью завоевать внимание Татса. Девчонка таскалась за ним, словно игрушка на веревочке. А вчера вплела в волосы цветы, как будто их алые лепестки могли скрыть ее покрытый розовой чешуей череп. Лефтрин воздавал молодому человеку должное — тот был добр к девочке, но держал ее на расстоянии вытянутой руки, как и следовало с такой юной особой.

Джерд, напротив, едва ли не ежечасно меняла свои симпатии. Грефт ухаживал за ней как-то урывками. Лефтрин видел, как он старается подвести свою лодку поближе к ее и привлечь внимание девушки разговором. Но во время дневных переходов Джерд, похоже, занимали только два дела: как успеть за драконами, топавшими по берегу впереди, и как поймать побольше рыбы — столько, сколько может вместить маленькая лодочка. Она преданно ухаживала за Верас, каждый вечер натирая ее чешую так, что золотистые крапинки на шкуре маленькой зеленой драконицы начинали блестеть, словно россыпь самородков на темно-зеленом сукне. По вечерам, когда хранители собирались у костра на берегу, Джерд сидела с другими девушками, глядя, как молодые люди соревнуются — кто займет место рядом с нею. Лефтрин улыбался, наблюдая за ними, но с беспокойством гадал, к чему это может привести.

Он никогда раньше не сталкивался с людьми, так сильно отмеченными Дождевыми чащобами. Большинство из них должны были быть отданы лесу еще при рождении, ибо торговцы Дождевых чащоб давно знали: тот, чей облик уже при появлении на свет настолько далек от человеческого, либо разобьет сердца родителей своей ранней смертью, либо даст жизнь новому поколению, еще менее жизнеспособному и далекому от людей. Жизнь в Дождевых чащобах была нелегкой. Считалось, что немедленно избавиться от такого младенца и попытаться зачать нового — лучше, чем расходовать ласку и пищу на ребенка, который даже не сможет продолжить род. Недавнее нашествие татуированных привнесло в чащобы свежую кровь, однако до этого на протяжении десятков лет количество рождений здесь лишь немногим превышало количество смертей.

Элис все никак не выходила. На берегу проснулся Лектер. Завернувшись в одеяло, он подошел к кострищу и стал подбрасывать на угли остатки вчерашнего топлива. Крошечный язычок пламени показался над обломками плавника, и парнишка сел на корточки, протягивая руки к огню. К нему присоединился Варкен, протиравший глаза и почесывавший чешуйчатую шею. За последние дни его кожа приобрела медный блеск, под стать красной шкуре его дракона. Он дружески поздоровался с Лектером. Тот что-то ответил, Варкен рассмеялся — искренним мальчишеским смехом, отчетливо слышным даже на корабле.

Глядя на двух юнцов, которых должны были умертвить еще в младенчестве, Лефтрин почти усомнился в мудрости старых обычаев. Ребята выглядели достаточно крепкими, хоть и несколько странными. Он желал им всем добра — как парням, так и девушкам, — однако надеялся не увидеть, как между ними расцветают романтические отношения. Позволить таким людям плодиться было бы нарушением всех традиций Дождевых чащоб. Но до сих пор капитан не видел никаких признаков того, что девушки намеревались допустить подобное отступление от законов. Он хотел верить, что так будет и впредь, хотя с беспокойством думал, есть ли у него какая-то власть, чтобы заставить их исполнять закон Дождевых чащоб, запрещающий им любовные связи.

— Что ж, Смоляной, никто не сказал мне, что это входит в условия сделки. Я знаю, всеобщий долг — соблюдать правила, которые позволяют нам остаться в живых. Но дед когда-то говорил мне, что общая работа — это ничья работа. Так что, может быть, никто не попрекнет меня, если я не стану взваливать это бремя на себя.

Корабль ничего не ответил, да Лефтрин и не ожидал ответа. Солнце было теплым, а течение тихим. Смоляной, похоже, так же наслаждался короткой передышкой, как и его капитан. Лефтрин оглянулся на каюту Элис. Терпение. Терпение… Она настоящая женщина, благородных кровей, а такой каждое утро нужно время, чтобы подготовиться к встрече дня. И результат того стоил.

Он услышал позади себя шаги и обернулся, чтобы пожелать ей доброго утра. Слова приветствия увяли на губах. По палубе к нему, лощеный, как всегда, шел Седрик. Лефтрин смотрел на него, разрываясь между завистью и отвращением. Волосы Седрика были безупречно причесаны, рубашка сияла белизной, на штанах ни пылинки, башмаки начищены. Он был свежевыбрит, и слабый пряный аромат наполнял утренний воздух. Это был самый опасный соперник из всех вообразимых. Он не только неизменно блистал ухоженностью, его манеры были так же безупречны. По сравнению с ним Лефтрин чувствовал себя грязнулей и невеждой. Отсюда и отвращение, с которым он относился к Седрику. Когда они оба находились рядом с Элис, она могла сравнивать их, и Лефтрин всегда должен был проигрывать в ее глазах. Уже поэтому Седрика следовало ненавидеть. Но было и еще кое-что.