Ловец бабочек. Мотыльки (СИ) - Демина Карина (книги регистрация онлайн .txt) 📗

И забрали всю ее силу.

Они открыли ей вены и накормили щедро черные камни, которые старуха — уже старуха — сама закопала во дворе.

…тела выносили к реке, благо подвал позволял. Дом и вправду был построен на старом фундаменте, имевшем множество секретов. Им были известны многие.

…старуха умерла.

…это случилось отнюдь не тогда, когда он вошел в полную силу. Нет, пожалуй, старуху он не желал убивать. В конце концов, лишь она понимала его. И пусть сама связь эта, порочащая, могла повредить его карьере, но карьера… плевать ему было на карьеру, честно говоря.

Она предоставляла возможности для игры, но…

…игры в доме были интересней.

Здесь никто не заставлял писать объяснительные по случаю скоропостижной кончины подследственных.

Никто не наблюдал.

Не лез.

Не…

…старуха умерла сама. Однажды тело лишилось остатков сил, а душа… душа в нем держалась на одном упрямстве. Однажды старуха открыла глаза и увидела лица. Много лиц. Иные полупрозрачные, другие плотные, настоящие. И много рук. Много ртов, которые тянулись, чтобы высосать силы из хрупкого ее тела. Она кричала, но крик был беззвучен.

Она пыталась уйти, но смогла сделать лишь шаг.

И упала.

И лежала, все еще живая… она умирала долго, несколько дней, задыхаясь от вони в теле, которое начало разлагаться, сходя с ума от страха и жажды. А потом, когда все же сумела переступить порог, то осталась во тьме.

Частью от части.

Силой от силы.

…наверху открылась дверь. Себастьян подобрался. Его по-прежнему не радовала необходимость прятаться в этом месте, в этом доме, но…

…ведь можно иначе.

Просто дождаться.

Выстрелить.

И поджечь дом. А потом уйти тихо, той же тропой.

Он прижался спиной к холодному камню, и почудилось — обняли за шею мягкие руки, крепко обняли — захочешь вывернуться из нежных этих объятий — не позволят.

Пока вырываться Себастьян не собирался.

Тьма согласилась.

Она тоже любила игры…

…демон сам напомнил о себе.

Наверное, если бы Катарина не позволила себе испугаться, она услышала бы шепот его раньше. А может, демон ждал, когда же страх наполнит хрупкое ее тело, когда придет осознание, что она, Катарина, совершенно беспомощна…

…это ведь просто, всего-то надо, позволить демону… и это будет справедливо. Ведь именно справедливости она искала, верно? Не для себя, но для мертвых девушек.

— Нет, — сказала Катарина, закрывая глаза.

Должен быть другой выход!

Должен…

Но его не было. И когда острие клинка коснулось кожи, Катарина…

…демон не откликнулся.

Тварь!

Его смех — шелест песка. Его присутствие давит, сводит с ума, его близость — проклятие… и он желает свободы. Теперь ведь подходящий момент, чтобы поторговаться, верно? Катарина хочет жить? И демон хочет.

Что ему нужно?

Вернуться.

…в его мире солнце алое пылающее. И пески лежат от края до края. Воздух пахнет гарью. И время от времени просыпаются вулканы. Они выплевывают пепел и тягучую, густую лаву.

Она не знает, как вернуть демона.

Он знает.

Всего-то и надо, что согласие, кровью подкрепленное, а крови будет изрядно.

— Я… — Катарина облизала губы, — я…

— Что ты там бормочешь? — Хелег наклонился к губам. — Если собираешься молить о пощаде, то должен буду заметить, что я разочарован. Мы ведь только начали…

— И полагаю, закончите не скоро?

Этот голос, такой знакомый, заставил Катарину рассмеяться.

Князь?

Лестница… она видела лестницу… она глаз не сводила с этой проклятой лестницы, которая и ныне была пуста. Так откуда он взялся?

— Прошу прощения, — князь стряхнул с плеча пыль. — Несколько… задремал. Вы не представляете, до чего мрачные здесь снятся сны.

Он зевнул широко, демонстрируя отменные зубы и клыки, которые, кажется, несколько подросли.

— Так что не советую… в этом доме вообще находится вредно для разума и души. И не удивительно, что хозяин его несколько сошел с ума. С другой стороны иногда люди сходят с ума совершенно без причин. Вот взять, к слову, вас… вы так не любили свою матушку, что нелюбовь эту перенесли на прочих женщин?

Хелег смотрел на князя.

Молчал и смотрел.

И только воздух становился плотнее.

— Кстати, если собираетесь пустить в ход вашу силу, то советую воздержаться, — князь остановился у стола, на который оперся, будто бы стол этот был обыкновенным, скажем, обеденным. — Очень уж место нехорошее… этак и демона вызвать недолго.

Демон молчал.

И злился.

Злость его накатывала волнами, перебивая дыхание. Он и вправду был силен, куда сильней, нежели прежде. И все еще способен помочь. Что стоит Катарине отпустить его?

Он вернется домой.

У каждой твари есть дом.

Демоны жестоки? А как не быть жестоким существу, вырванному из родного мира, запертому в каком-то пошлом колечке? Вынужденному влачить жалкое существование, пока эта, новая для него реальность, раздирает его на куски?

Демоны умирают здесь.

И он не исключение.

— Катарина, душенька моя, — Себастьян погрозил ей пальцем. — Не слушайте вы его…

— Кого? — оторопело поинтересовалась докторица.

— А никого не слушайте. В вашем возрасте пора уж своим умом жить, — князь постучал пальцем по лбу. — Вы уж извините, панна, мне действительно грустно говорить о таком, но вас этот ненормальный тоже не пожалеет…

— Ты…

— Я, — князь моргнул и потер глаз. — Слезятся… неужели не чувствуете? Нельзя же быть таким толстошкурым. С меня от здешней черноты сейчас чешуя облезет…

Хелег ударил.

Не рукой.

Не ножом, хотя видит Хельм, с ножом он управлялся быстро, но силой сырой, дикой. Просто в подвале вдруг запахло грозою. А потом воздух исчез. И свет.

И все исчезло.

Катарина, кажется, закричала, но крик ее потонул в камне. Она сама стала частью камня… она не знала, как долго это длилось.

Вечность?

Две?

— Не стоило так, — раздался откуда-то холодный голос князя. — Вы ведь в чем-то разумны. Вы понимаете, что на этом все… с демоном вам не справиться…

…демон.

…свобода.

…свобода за свободу. Хорошая сделка? Он уйдет. Он клянется сутью мира и тьмою первозданной, что уйдет… и Катарина принимает клятву.

И камни, давившие на нее, рассыпаются прахом…

…а чужие голоса меркнут.

…тропа вывела к дому, который был погостом. Он видел его — путеводный огонь маяка. Туман клубился. Ластился. Выпрашивал капли силы, которые ловил жадно. Чуть зазеваешься, и проглотит.

Колдовка шла.

Она была молоденькой, но тихой, послушной.

Пока.

Все изменится.

Они все меняются, как только начинают понимать, что есть их сила. Сперва появляется надменность, которая вскоре сменяется презрением к тем, кого боги силой обделили.

…она станет уверенной.

И самоуверенной.

Полагающей, что мир этот создан исключительно ради ее забавы. И быть может, к лучшему будет, если Зигфрид оставит девчонку здесь. Туман поиграет с ней, а после подарит тихую смерть от истощения. Она похожа на сон…

Зигфрид помнит.

Он ведь однажды и сам едва не умер, заблудившись на тропах.

— Не устала?

Он устал вот. И затея больше не кажется удачною. Надо было прежде… надо было сказать князю, а не вешать на него маячок. Но тогда показалось, что князь слишком уж самонадеян и не прислушается к Зигфриду, которого и не знает толком. И помощь не примет.

А помощь ему нужна.

Вон, какая тьма клубится… вихрем, будто…

Изнанка замерла.

И содрогнулась. А Зигфрид осознал, что придется бежать, если, конечно, они хотят успеть.

Себастьян проклинал себя за то, что уснул. Он не хотел. Это все голоса, шепоток их убаюкивающий, ласковая тьма, окружившая его плотным коконом. Она присосалась пиявкою, готовая опустошить его бренное тело. И тело, поддаваясь ласковым уговорам, подвело.