Кровь и лунный свет - Бити Эрин (читать книги онлайн без сокращений .txt, .fb2) 📗
С: Судить об этом позволь мне. Что ты видел?
У: Селенаэ. Мужчина стоял в тени. И смотрел на крышу святилища.
Записи Жулианы передают прерывистость речи Удэна и, возможно, страх, а моя тревога только усиливается.
С: Что он делал?
У: Он… Он словно разговаривал с одной из статуй демонов на крыше. И, как только закончил, демон улетел.
Галлюцинации от сконии часто начинаются с того, что человек действительно видит или слышит, а затем превращаются во что-то нереальное. Если Удэн действительно видел селенаэ, то, значит, за мной наблюдали – и следили, – еще когда я находилась у святилища.
Не сомневаюсь, Удэн и правда видел, как я стояла рядом с Пьером. А как только отошла от горгульи, его одурманенный разум истолковал это как взлет статуи… Лента беспокойства в моем животе вспыхнула на одном конце, и огонь быстро расползся по ее изгибам. Я догадывалась, что прочту дальше.
Следующий вопрос задал Ламберт, о присутствии которого я даже не догадывалась.
Л: Селенаэ что-то говорил?
У: Он сказал: «Иди домой, маленькая кошечка. Не стоит гулять этой ночью».
Глава 8
Я роняю листы и закрываю рот обеими руками, чтобы сдержать крик, который так и рвется из легких.
Невероятно. По-другому и не скажешь.
Ведь на крыше святилища я услышала именно эти слова. И голос селенаэ. Вот только он говорил со мной и позже. Но и первый, и второй разы с трудом поддаются пониманию.
Невероятно.
Симон подходит ко мне, опускает руку на плечо. Не ожидала такого знакомого жеста от незнакомца, но я благодарна ему за успокоение, которое он дарит.
– Жулиана, – говорит он, – не могла бы ты принести немного успокаивающего чая?
– Сию минуту.
Она уходит, но я едва замечаю это.
Пока я молчу, Симон осмеливается заговорить снова.
– Мне очень жаль, мисс Катрин. Не ожидал, что это так напугает вас.
Он считает, будто я испугалась, что за мной наблюдали. И я не стану разубеждать его.
– Вы могли бы описать селенаэ, которого увидели в толпе, или узнать его? – наклоняясь вперед и демонстрируя озабоченность, спрашивает Ламберт.
Да, могла бы. Не думаю, что найдется много людей с такими же шрамами, как у него. Но я сомневаюсь, что у него были злые намерения. На самом деле он пытался защитить меня. Иначе зачем бы просил – да еще дважды – вернуться домой?
«Не стоит гулять этой ночью».
– Я… не уверена, что узнала бы его, – заикаясь, говорю я. – Было очень темно. А я так расстроилась, обнаружив… тело.
Передо мной появляется чашка чая. Исходящий от нее пар наполнен резким запахом корня валерианы и других трав, которые мне не удается распознать.
– Вкус лучше, чем запах, – добродушно обнадеживает Жулиана.
Чай обжигает язык, но вкус у него определенно цветочный. Я делаю несколько медленных глотков, давая теплу окутать меня. С каждым вдохом кажется, будто тело становится легче, будто вскоре я воспарю в воздух. А голова вот-вот коснется стропил.
– Как вы сейчас себя чувствуете, мисс Катрин? – спрашивает Симон.
– Лучше.
Я улыбаюсь и вновь подношу чашку к губам, но венатре так быстро выхватывает ее, что расплескивает горячий чай себе на пальцы и мне на колени. А затем подносит напиток к носу и принюхивается.
– Всю ночь настаивался? – метнув взгляд на Жулиану, спрашивает он.
Та нервно переплетает тонкие пальцы, и меня поражает, насколько хорошо видны костяшки.
– Я налила из горшочка, – говорит она. – Слишком крепкий?
Симон переводит взгляд на меня.
– Без сомнений. Я никогда не видел настолько быстрой реакции.
– С ней все будет в порядке? – Ламберт вглядывается в мое лицо.
Когда он моргает, короткие пушистые ресницы взметают мелкие пылинки, которые тут же принимаются танцевать в солнечном свете, льющемся из окна.
– Я в порядке, – встреваю я.
Мне даже с трудом удается вспомнить, что меня так взволновало.
Симон хмурится и отставляет чашку в сторону.
– Она выпила не больше четверти, так что вряд ли стоит волноваться. – Он перекидывает ногу через скамейку и садится поперек нее. – Но сомневаюсь, что она сможет долго отвечать на вопросы.
Я хмурюсь от раздражения, пробивающегося сквозь туман спокойствия.
– Пожалуйста, перестаньте говорить так, будто меня здесь нет.
– Прошу меня простить, мисс Катрин, – извиняется Симон.
– Кэт, – хрипло поправляю я.
Язык кажется таким же тяжелым, как камни святилища.
Светлые брови сходятся над переносицей.
– Что?
– Все зовут меня Кэт. – Приходится собирать все силы для каждого слова. – Когда я слышу «мисс Катрин», мне кажется, что вы говорите с кем-то другим.
Уголок рта Симона слегка приподнимается в улыбке.
– Хорошо, Кэт. Может, ты видела или слышала что-то еще прошлой ночью?
Я слышала отчаяние Перреты и слова селенаэ. А еще – видела кровь на стене святилища, в точности такую же, как пятна в переулке. Или оттуда была видна стена переулка? Я трясу головой, чтобы избавиться от этих мыслей.
– Я видела, что сотворили с Перретой, – скрываю я правду за размытой формулировкой.
– С Перретой. – Симон выпрямляется, осознав, как легко ее имя выскользнуло из моих уст. – Ты знала ее раньше?
Ответ вырывается прежде, чем я успеваю себя остановить:
– Она иногда приходила к магистру Томасу.
Ох, не следовало мне этого говорить.
– Не за тем, о чем вы подумали, – спешу добавить я.
Что они добавили в чай? Я прикрываю глаза рукой.
Сосредоточься. Мне нужно объяснить свое признание, не раскрывая того, что может вызвать подозрение.
– Ее отец работал на архитектора много лет назад, но погиб. – Истина – самый легкий путь, поэтому я вступаю на него, выбирая слова так же осторожно, как срезаю розы с колючих кустов. – Магистр Томас хотел убедиться, что она ни в чем не нуждается, но… он уже давно не давал ей денег. – Слезы, навернувшиеся на глаза, настоящие. – Ее смерть так поразила его.
Симон понимающе кивает.
– Могу себе представить. – Он вздыхает и поворачивается к Ламберту. – Кузен, думаю, мисс Кэт пора домой. Можешь проводить ее?
– Конечно.
Я слышу, как Ламберт встает со стула, но все звуки доносятся будто со дна колодца.
– Я вернусь через несколько минут, – говорит он Симону, помогая мне подняться на ноги.
– Не торопись, – Симон зевает. – Я вряд ли буду сегодня делать что-то еще, очень устал. Ты, наверное, тоже.
Ламберт выводит меня из комнаты и помогает спуститься по лестнице, держа за предплечье затянутой в перчатку рукой. Так мне удается преодолеть два пролета и выйти через парадную дверь, хотя кажется, что мои ноги совершенно не касаются земли. Ощущение, что я парю над Ламбертом, не покидает меня, даже когда мы оказываемся на улице. Но теперь его спокойствие становится моим якорем. Когда впереди показывается святилище, на моем лице расплывается улыбка.
– Красиво, не правда ли? – спрашиваю я.
– Если вам нравятся подобные сооружения, – отвечает он.
– Нравятся, – признаю я. – А знаете, почему за пять лет на стройке не произошло ни одного несчастного случая? А?
– И почему же? – в его голосе слышится веселье.
– Потому что есть я, – торжественно говорю я. – Я ползаю по лесам, выискиваю, где что может сломаться. Для того и наняли.
– А где вы работали до этого?
– В аббатстве Солис.
Ламберт кивает:
– Ах да, Жулиана говорила, что вспомнила вас.
Он ведет меня по тому же пути, по которому я пришла, – наверное, потому, что идти переулками с тяжело опирающейся на твою руку девушкой не очень прилично.
Но мое внимание полностью сосредоточено на святилище, несмотря на яркий солнечный свет, отражающийся от его стен и окон. Оно великолепно. Я никогда не понимала, почему мать Агнес выступала против моей работы, ведь все мои труды – во славу Солнца.
