Песнь Гнева (СИ) - Кадышева Дарья (книга жизни txt) 📗
Иарлэйт промолчал, прижимая руками под плащом черную рану в груди. Кровь все же выступила через какое-то время небольшими бурыми капельками. Это было странно — видеть свою кровь впервые за столько лет. Он думал, что она давно высохла в его жилах, превратилась в пыль. Ему вдруг показалось, что для него еще есть надежда.
Они молчали недолго. Иарлэйта мучил вопрос, и он не мог не задать его мудрому магу. Радигост наверняка знал на него ответ.
— Я до сих пор не понимаю, — проговорил он, — как заклятие было разрушено. И как давно. И существовало ли оно вообще?
— Существовало, — кивнул Радигост и прокрутил трубку между пальцами. — Многие пытались заколоть чародея, обезглавить его, сжечь, ты помнишь, Иарлэйт. Но он оставался живым. Огонь не брал его, сталь отскакивала от него, будто он был сотворен из камня, как и заклинания не действовали на него. Его бессмертие было разрушено пару месяцев назад, и не тем способом, о котором мы думали.
— А каким же?
Радигост выдохнул, еще более привалившись к стене. Глаза его, глубокие и пронзительные, но уставшие после этой долгой ночи, прикрылись.
— Течение жизни такое бурное и непредсказуемое, — прошептал он. — Ты пришел за одним, а получил другое… А иногда ключ к спасению мира оказывается в самых неожиданных руках.
— О чем вы толкуете, Радигост?
— Я получил ответ, Иарлэйт. И он сейчас там, на устланном трупами поле, встречает этот рассвет.
***
Она обернулась. Ей показалось, что в вырубленных в стене замка окнах кто-то наблюдал за ней. В окнах того огромного зала, который они пробегали несколько часов назад. Часов? Или лет?
Она некоторое время смотрела на руины крепости, косилась на окна зала с колоннами, но ничего подозрительного не увидела. Правая часть Сэт`ар Дарос была снесена полностью: уцелела лишь одна галерея и две башни, да и то потому, что они были вытесаны из скалы, к которой крепость прирастала некоторыми частями. И без того темный замок почернел от пятен, оставшихся от огня и заклинаний. В стенах зияли дыры. Центральные ворота были вынесены и разорваны в щепки, то ли с помощью магии, то ли силами солдат, тут было трудно сказать. И только Жуткий Пик тополем возвышался над крепостью, целый и невредимый, несмотря на то, что именно там все завершилось.
Лета вернулась к созерцанию горизонта. Бледное солнце, поддернутое дымкой тумана, карабкалось все выше и выше за деревьями. Оно поднималось медленно, никуда не спешило, разгоняло ночную тьму. Санитары останавливались иногда, чтобы посмотреть над него, вытирали потные лбы и снова продолжали работу. Костры утихали.
Лета обхватила колени руками. Кровоточащую рану на бедре ей перевязали и дали какое-то снадобье. Голень не болела. Это пугало.
Ему сказали, где ее искать.
Мыслей в его голове совсем не осталось. Только благодарность богам за то, что она была жива.
Дометриан взбежал по одному из мостиков, перекинутых через ров, и тщательно осмотрел долину. Он нашел ее совсем недалеко, на холмике, в десятке метров от рва. Она сидела к крепости спиной, положив рядом меч. Ее, похоже, ничуть не смущало присутствие двух тел в лутарийской броне, лежавших поблизости. Но они были повсюду, и деваться от них некуда.
Дометриан побрел к Лете, перейдя на шаг. Он прижал к телу левую руку. Было больно, и он не чувствовал по крайней мере трех пальцев на ней. Нужно было показаться лекарям.
Оказавшись рядом с дочерью, Дометриан постоял немного, глядя на нее сверху вниз. Затем, выдохнув, он уместился рядом с ней на земле. Вместе они долго смотрели на долину, где кипела работа медиков и солдат.
— Убит? — спросил Дометриан, когда, казалось, прошла целая вечность.
— Убит, — отвечала Лета.
Дометриан прочистил горло и глянул в небо. Оно было уже совсем не страшное, порезанное лучами восходящего солнца.
— Зло ушло, — проговорил он. — Тьма рассеивается.
— Не до конца, — прошептала в ответ Лета, тоже посмотрев наверх. — Тьма никогда не покинет этих островов. Она останется здесь навсегда.
Царь перевел взгляд на ее лицо. У него возникло чувство, что она обладала каким-то знанием, каким не обладали ни он, ни прочие. Что-то такое она видела, и Дометриан понял, что было лучше не спрашивать, что именно.
— Ты не злишься? — вдруг произнесла она.
— За что?
— За то, что я обманула тебя.
— Нет. Но знаю, что должен. Ты подвергла себя опасности.
— И добилась результата.
— Как тебе удалось это провернуть? И почему мои воины заметили тебя только тогда, когда ты сама к ним обратилась?
— Мне помогли. Но я не буду называть их по именам, а то грозная царская кара накроет их с головой.
— Мудрое решение, — заметил Дометриан, поправляя тряпку на раненой руке, служившую бинтами. — Я услышал, что ты, оказывается, спасла мир.
— Кто сказал?
— Радигост.
— Ну, — Лета шмыгнула носом. — Мои заслуги преувеличены. Равно как и заслуги Иарлэйта Девайна, который ткнул в Катэля ножом и обнаружил, что кровушка-то у него течет, а значит, полностью вытечь может и прикончить гада.
— Новости тут расходятся очень быстро, я смотрю.
— Не то слово. Поэтому странно, что ты еще на первой стадии слухов обо мне и не слышал всей правды.
— Так расскажи.
Лета закусила губу и передвинула Анругвин поближе к себе.
— Был способ разрушить заклинание, и, как все думали, только один единственный, — сообщила она. — Но им нельзя было воспользоваться, потому что ведьма мертва. И никто и подумать не мог, что я, прикончив ее случайно, сниму заклинание. Следовательно, второй способ был, и не нужны были все эти пляски с дневником и заклинанием. Надо было просто убить ведьму.
— И как же так вышло, что ее смерть сняла заклинание?
— Она жила все эти годы, не старея и не умирая, потому что была связана с Катэлем. Ее чары соединили их жизни, и какая-то часть передалась ей самой. Но неуязвимой она не была… Это наводит на размышления, знаешь ли. Он ее использовал, мучил, разбил ей сердце… Она могла прочесть заклинание наоборот, и тем самым разрушить его, если следовать первому способу, но и также могла просто совершить самоубийство. Тогда ее чары тоже бы рухнули. Она ведь хотела умереть.
— Что ей мешало?
— Она любила его. Так сильно, насколько это вообще возможно. Она не то что его смерти — любого малейшего вреда, который возможно было ему причинить, хотела избежать. Вот почему она жила до сих пор. Она оставила его, когда пришли эльфы и заключили его в темницу. Но она продолжала его любить. Тем самым обеспечивала ему бессмертие и неуязвимость. И я думаю, он это знал.
— Разве он не заметил, что заклинание было снято?
— Нет. Вероятнее всего их связь не ощущалась ими, как это часто бывает при похожих чарах.
— Почему никто не понял, что так можно разрушить заклинание? Оплот корпел над ним немало времени.
— Вероятно, никто не смог правильно или до конца перевести формулу заклинания. Мне кажется, ответ все-таки был в ней. Скрытый за словами заклинания.
Дометриан, задавший все вопросы, которые его интересовали, выпрямил ноги. Хотелось прилечь, но высокородное положение не позволяло. Он и так сидел неподобающе. Лета заметила его метания.
— Растянись же ты во весь рост, Archas, — тепло проговорила она. — Сегодня можно.
— Пожалуй, не стоит, — покачал головой Дометриан, усаживаясь ровно. Он почувствовал, что кровь снова стала сочиться из раны на руке. — Так, а что сказал тебе верховный маг Радигост?
— Он сказал мне, что моя помощь в снятии заклятия будет увековечена в истории и их книгах, — бросила она, косясь на Дометриана. — Здорово, да?
— Это хорошо. Это действительно хорошо, — мотнул головой Дометриан. — Теперь Твердолик не сможет причинить тебе вреда. Никто не одобрит такого поступка по отношению к царскому отпрыску и спасительнице мира по совместительству.
Лета улыбнулась, чем приятно удивила Дометриана.
— Слишком громко сказано. Слишком, — пробормотала она. — Я ведь просто спасала себя, потому что вопли банши угрожали моей жизни. Только всего. Я просто выполняла условия сделки, спасающей меня и Марка от виселицы после той драки в таверне. Которой могло и не быть, если бы не моя ненависть к людям. Всего этого могло не быть…
