Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
На улице еще двигался народ — ночные покупатели не спешили расходиться. Может, у них нет домов? А может, они мечтают о последней покупке, напрасно надеются, что она заполнит пустоту, грызущую их изнутри?
Никто не заходил в этот дворик, никто не желал вспоминать о том, что ожидает всех. Зачем он сам сюда забрел? Искал некоего утешения, какого-то напоминания, что для любого человека итог жизни окажется одинаковым? Можно ходить, можно ползать, можно бегать, но никому не дано повернуться лицом назад, не дано спастись. Во всем этом, даже в трюизме, что всё горе достается живым, остающимся позади и смотрящим на опустевшее место, можно найти род покоя, утешения. Мы проходим по тропе — иные идут далеко, иные быстро сворачивают — но тропа одинакова для всех.
Да, иногда любовь умирает.
А иногда ее убивают.
— Крокус Свежачок?
Он медленно повернулся. Перед ним женщина в роскошном платье, в горностаевом плаще на плечах. Овальное лицо, ленивые глаза, накрашенные губы… да, он узнает это лицо. Он знал ее в более молодом облике, почти ребенком — но сейчас ничего детского не осталось ни в глазах, ни даже в грустной улыбке полных губ. — Чаллиса Д’Арле.
Впоследствии, думая об этом мгновении, он видел мрачное предвестие в том, что она не поправила его, услышав старую фамилию.
Если бы он оказался внимательнее — что изменилось бы? Стало ли бы иным будущее?
Смерть и убийство, семена во прахе. Что сделано, то сделано.
Саркофаги раскрыли пасти.
Урны гудели, гулко и пусто. Каменные лица жаждут получить имена. Горе скорчилось у врат.
Такова была ночь Даруджистана. Такова была эта ночь везде и всюду.
Глава 12
Статные деревья с черными стволами и полуночной листвой неровным кругом обступили Сурат Коммон. Из центра обширной поляны можно, обратившись лицом к северу, видеть башни Цитадели, изящные линии которых подражают священным деревьям. Наступила осень, и воздух наполнен летучими волосками чернодрева.
Огромные кузницы востока осветили кармином грязные тучи дыма, так что кажется — одна из частей Харкенаса загорелась. Непрестанный дождь сажи запятнал стены неуклюжих строений, и к ним липнут изогнутые волоски, отмечающие начало холодного времени года.
В убежище Сурат Коммона выжженное царство фабрик кажется находящимся за полмира отсюда. Толстый слой мха затянул каменные плиты, приглушая шаги Эндеста Силана, который шел к скругленному алтарю в самой середине поляны. Он не видел других — время праздников еще не наступило. Да, это не время для веселья любого рода… Эндест принялся гадать, чувствуют ли его деревья, способны ли они сосредоточить на нем внимание, пробудили ли их сухость воздуха, жара и дымный выдох печей.
Однажды он читал ученый трактат, описывавший химическую взаимосвязь растений и животных. Исследование было изложено сухим, академическим языком, и все же Эндест Силан, помнится, закрыл книгу и замер в кресле. Идея о том, что он может подойти к травке, к дереву — например, к чернодреву — и благословить своим дыханием, извергнуть из легких отравленный воздух, который способен оживить растение, обеспечить ему здравие и силу, подарить жизнь… ах, это было настоящее чудо, сумевшее на время успокоить кипящий мальстрим юной души.
Так давно это было… он временами чувствует, что не способен делать подарки.
Он встал перед древним алтарем. Прошедший ночью дождик создал лужицу на поверхности базальта. Говорят, что Анди родились в лесах, среди природных полян. Они рождены, чтобы оживлять дыханием священные деревья, и первым падением народа был уход из леса, строительство каменного города.
Сколько падений состоялось с той поры? Сурат Коммон — последний фрагмент старого леса Харкенаса. Черное дерево напитало огромные печи. Ему не хочется смотреть на запад. Там не только яростный свет. На фабриках неустанно трудятся, создавая оружие. Доспехи. Все готовятся к войне. Сюда его заслала Верховная Жрица. «Будь свидетелем», велела она. И он принялся свидетельствовать. Глаза Храма, жрецы, должны оставаться открытыми и сознающими, ничего не упуская — особенно в нынешние хрупкие времена. Он избран один среди многих — но это отнюдь не повод для гордости. Его появление- политический ход: скромный ранг посланца выражает гнев Храма.
«Будь свидетелем, Эндест Силан. Но молчи. Ты просто присутствуешь. Понял?»
Он понял.
Они показались почти одновременно — один с севера, другой с востока, а третий — с юга. Три брата. Три сына. Это встреча кровных родичей, и они прогонят его, ибо он посторонний. Даже Храм для них посторонний. Так прогонят ли его?
Деревья словно рыдали обещанием нового цветения — сезона, который никогда не наступит, ибо негде волоскам пустить корни на десятки лиг во все стороны. Река подхватит миллионы прекрасных черных семян, но даже волоски не способны плыть по Дорсан Рил, и река хранит все, что приняла — в мертвых слоях ила. «Наше дыхание должно было дарить жизнь, а не красть ее. Наше дыхание было даром, но дар принес Чернолесу измену. Вот наше преступление, и прощения ему не будет».
— Добрый вечер, жрец, — сказал Андарист, добавив: — Кажется, Аномандер, ты был прав.
— Легкое предсказание, — отозвался Аномандер. — Храм следит за мной, словно свора ротесов за умирающим гинафом.
Эндест моргнул. Последний дикий гинаф пропал столетие назад; среброгривые стада больше не сотрясают почву южных равнин. А своры ротесов в наши дни машут крыльями лишь над полями сражений, никогда не бывая голодными. «Вы последний, Лорд? На это вы намекаете? Благослови меня Мать, никогда не понимаю, что именно вы сказали. Никто не понимает. Мы знаем слова, но не их смысл».
Третий брат молчал, не сводя красных глаз с неба над кузнями.
— Столкновения между Дретденаном и Ванутом Дегаллой близятся к концу, — заявил Андарист. — Может быть, пришло время…
— Стоит ли говорить вслух? — вмешался Сильхас Руин, повернувшись к Эндесту. — Это не для Храма и в особенности для жалкого аколита третьего уровня.
Аномандеру, кажется, было не интересно смотреть на Эндеста. На резкость брата он ответил пожатием плеч: — Может, так мы убедим Храм оставаться… в нейтралитете.
