Чародей поневоле (сборник) - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (читать книги регистрация TXT) 📗
— Вы бы уж как-то определились, что ли! — выругался Род, встав на ноги и потирая ушибленные места.— Или вы хотите, чтобы мы ушли, или не…— Он умолк, глядя на лицо старухи. А она не спускала глаз со входа в свое жилище. Род сдвинул брови, обернулся…
Воздух в отверстии входа подрагивал и колебался.
Лицо старухи колдуньи потемнело от злости.
— Гарольд! Уходи! Уйди сейчас же! Дай им уйти!
Колеблющийся воздух стал подобен мареву в жаркий летний день.
Огромный валун возле входа закачался.
— Нет, Гарольд! — вскричала Агата,— Не надо! Столько крови уже пролито!
Валун медленно поднялся и отделился от уступа.
— Гарольд! — крикнула Агата и умолкла.
Валун, вместо того чтобы обрушиться на взбирающихся к пещере крестьян, отлетел в сторону и быстро взмыл ввысь.
Он находился в двадцати футах от пещеры, когда сверху к нему устремилась туча стрел. Они ударились о камень и, отскочив, упали вниз.
Старуха долго была не в силах шевельнуться. Она стояла и смотрела на марево и огромный камень, который, описав дугу, устремился к лесу.
— Гарольд,— прошептала она.— Стрелы…— Она покачала головой, понемногу приходя в себя. — Теперь вам нельзя уходить.
— Он спас нам жизнь,— широко раскрыв глаза, пробормотала Гвен.
— О да, спас, ибо вверху затаились лучники, выжидающие полета ведьмы. Быть может, они решили, что я подумаю улететь. Но я никогда не летала. Я никогда не выходила отсюда. Наверное, они знают, что ты здесь, у меня. Теперь стоит вам отлететь на ярд от уступа, и вы станете очень похожи на двух ежей.— Агата отвернулась и увлекла Гвен в глубь пещеры.— Но ты не должна погибнуть здесь! Мы с тобой сварим колдовское зелье и свершим такую колдовскую бурю, которой никогда еще не видали в этой стране! Гарольд! — крикнула она через плечо мареву у входа.— Охраняй вход!
Род шагнул было за Агатой и Гвен, но остановился, сжав кулаки и ощущая свою полную никчемность.
Агата сняла с полки небольшой железный котелок и ахнула — таким тяжелым он оказался для нее. Она выпрямилась, напряглась всем телом и взгромоздила котелок на треножник, стоявший на столе.
— Старею,— с тоской призналась она, прилаживая котелок поровнее,— Старею, слабну… Давненько я не варила в этом котелке людских судеб…
— Людских судеб?! — Гвен встала рядом со старухой,— Что ты замыслила, Агата?
— Да всего лишь немножко постряпать, деточка,— усмехнулась колдунья.— Разве я не сказала, что мы состряпаем маленькое колдовство? — Она отвернулась и принялась снимать с полки каменные горшочки.— Разведи огонь, дитя. Мы будем жить, милая, если так нужно, ибо эта страна еще не желает нашей гибели.
Гвен чиркнула кремнями. Вспыхнула искра, упала на лучинку. Гвен подышала на лучинку, та вспыхнула, и вот растопку охватил маленький, робкий огонек. Подкладывая в него все новые и новые лучинки и щепочки, Гвен проговорила:
— Странно, что ты так весела, Агата. Ты — колдунья, которую всю жизнь лишали того, чего ей хотелось.
Старуха хихикнула и потерла худые, костлявые руки.
— Это радость ремесленника, дитя, который умеет славно делать свое дело и видит перед собой великую цель — такую, какой прежде никогда не видел. Я буду жить, и в моей жизни будет столько радости и сердечности, сколько не бывало никогда. Старуха Агата нужна, ей суждено свершить великие деяния. И самым великим ее деянием станет окончание той войны, о которой ты мне поведала.
Она взяла с полки мерный горшочек и принялась всыпать в котелок один за другим разные порошки. Затем взяла маленькую лопаточку и принялась помешивать варево.
Гвен поморщилась от запаха, исходившего от котелка:
— Что это за таинственное варево, Агата? Никогда не знала ни одной колдуньи, которая бы пользовалась таким колдовством — разве что в детских сказках.
Агата оторвала взгляд от котелка и зорко глянула на Гвен:
— Ты еще молода, дитя, и тебе ведома только половина правды о колдовстве.— Она снова принялась помешивать варево,— Это верно — наша сила проистекает из разума, и только из разума. Но верно и то, что ты никогда не употребляла и самой малой части своей силы, дитя. Тебе неведомы ни глубина ее, ни простор ее, ни цвет, ни крепость, ни звук ее. В душе твоей есть такие глубины, в которые ты ни разу не заглядывала, и ты не можешь почерпнуть силу из этих глубин, просто пожелав того. Эти силы спрятаны слишком глубоко, до них не докричишься. И нужно выманить их хитростью и уловками.— Агата вгляделась в дымящийся, булькающий котелок.— А этого можно добиться с помощью зелья, составленного из частиц, являющих собой те силы, которые ты не желаешь пробуждать в глубине сердца своего и в просторах разума своего. Тут перышки колибри — для силы, быстроты и полета, тут пчелы — для яда их, тут маковые зернышки — для притупления разума, тут сажа — таинственность и тишина ночи, тут жимолость — она привяжет ночь к камню скал, тут пепел из очага — желание вернуться домой.
Она подняла лопатку. Варево медленно стекло с нее в котелок.
— Не загустело еще,— пробормотала колдунья и принялась снова помешивать зелье.— Убери горшочки на полку, дитя. Чтобы зелье получилось добрым, нужно, чтобы в кухне был порядок.
Гвен подхватила со стола несколько горшочков, но тут же оглянулась. Ропот толпы стал намного громче.
— Агата, они уже близко!
В тот же миг в пещеру забрался, размахивая серпом, первый крестьянин.
— Их крики только придадут зелью нужный вкус,— с коварной усмешкой отозвалась колдунья. Она склонилась к котелку и стала негромко напевать.
Крестьянин наткнулся на невидимую преграду и, отлетев, наскочил на двоих, что шли следом за ним. Четвертый и пятый споткнулись об упавших спутников и повалились сверху. Куча мала шевелилась — те, что оказались внизу, пытались выбраться и подняться на ноги, а те, что были вверху, спрыгнув, налетали на запоздавшее подкрепление. В итоге отчаянная суматоха приобрела некоторый размах, а на уступе безопасно мог разместиться только один человек. В результате крестьяне то наступали, то откатывались назад, балансируя в опасной близости от края. Они размахивали руками, пытаясь не свалиться, и в страхе вопили.
— Славно, что уступ так узок — они могут приближаться только по одному,— заметила Агата. Обернув рукоятку котелка тряпицей, она сняла его с треножника, с трудом удерживая обеими руками.— Быстрее, дитя! — процедила она сквозь стиснутые зубы.— Неси треножник! Мой сын Гарольд обладает нечеловеческой силой, ибо он не вполне человек, но не сможет удерживать их долго, когда их такое множество! Скорее! Скорее! Мы должны быть готовы помочь ему!
Она, переваливаясь, побрела к выходу. Гвен подхватила треножник и устремилась следом за ней.
Как только она установила треножник, а Агата водрузила на него котелок, об уступ ударились две палки.
— Навесные лестницы! — ахнула Агата.— Какие хитроумные! Скорее, дитя! Неси мехи!
Гвен побежала за мехами, всем сердцем желая понять, что задумала Агата.
Когда она вернулась и подала небольшие ручные кузнечные мехи Агате, склонившейся над котелком у самого входа в пещеру, над первой ступенью лестницы уже показалась чья-то бородатая физиономия. К уступу взбирался высокий мужчина. Он наставил темный, отполированный посох на проем, ведущий в пещеру. Когда незнакомец стукнул посохом по камню, тот приглушенно лязгнул.
— Его посох — с железной сердцевиной! — вскричала Агата, подняла мехи над горшочком и принялась ожесточенно качать их.— Он не должен коснуться моего сына!
Но конец посоха уже коснулся марева и озарился вспышкой. Бородач победно возопил и, взмахнув посохом, позвал к себе свое войско. Крестьяне заорали и хлынули в пещеру.
— Ублюдок! — воскликнула Агата,— Злобное порождение ада! Чума на тебя! Ты убил моего сына!
Она яростно работала мехами. Пар от котелка потянулся к толпе.
Люди замерли на месте. Мертвенной бледностью подернулись их лица. На их коже начали появляться мелкие красные пятнышки. Они кричали, стали вертеться, махать руками, бить себя в попытках прихлопнуть что-то невидимое, что подлетало и кусало их.
