Вечная зима (СИ) - Бархатов Андрей (лучшие книги txt) 📗

Видя, что люди справлялись уже без её помощи, Катрин вновь скрылась из виду. Её присутствие уже заметили, а значит ей лучше как можно быстрее сойти с корабля. К вечеру, когда многие позволили себя расслабиться за бутылкой пенистого напитка, поползи слухи о девчонке, помогавшей чинить корабль. Некоторые прозвали её “Корабельной Богиней”. Этот слух дошел и до Гармунда. Всполошившись, он приказал мигом найти её. Кажется, он точно знал, что девочкой была Катрин. Последняя оставалась в затопленном трюме, в одном из ящиков.

До прибытия в порт Катрин так и не смогли отыскать. Многие подумали, что она как-то оказалась за бортом и утонула. Вокруг личности таинственной девочки крутилось много слухов. Подлечившийся Гармунд велел выжившим воинам сойти и повел их на север. Катрин наблюдала за ними через пушечный порт. Она даже подумала о возможности отправиться с Гармундом, но сама же отказалась от этого. У неё была своя задача, по важности не уступающая, а, возможно, превосходящая задачу Гармунда. Заскучав, она ударилась в воспоминания о Светозаре и Инге, а затем и в фантазию о том, смогли бы они пожениться. Катрин считала, что они были бы хорошей парой, но боги не пожелали им сойтись, что очень расстраивало и вызывало у неё массу вопросов и мыслей. Почему именно Светозар и Инга, а не, к примеру, Гармунд и Инга? Катрин задавала себе тот же вопрос. Несмотря на скорую погибель Светозара, Катрин очень привязалась к нему. Светозар, будучи в бреду, признался Катрин в том, что всегда хотел себе дочь, и теперь её защита — цель его жизни. Катрин прониклась глубокой жалостью к нему, только решила не выставлять её напоказ, думая, что это травмирует его мужское сердце. Она и по сей день ощущает эту непомерную жалость к нему и даже вину за его смерть. Что же касается Инги, то Катрин невольно блокировала все памятные события с ней. Причиной тому послужила смерть матери, к которой неизбежно вели все прочие воспоминания. Смерть Светозара неприменимо оставила свой след, но смерть родной матери была куда более болезненной утратой. “Будь они вместе, то, наверное, не погибли бы, а врозь — погибли, — рассуждала она. — А может тогда погибла бы я, а они бы выжили и вечность оплакивали меня. Или они погибли для того, чтобы я стала сильной?”. Так Катрин и уснула.

Проснулась девочка от резкого толчка. Ящик, в котором она спала, свалился вниз. Корабль тронулся, пустившись в дальнейшее плаванье. Девочка встала и немного размялась. Ноги и руки ломило от усталости, шея затекла. Еда уже кончилась, а лишний раз рисковать, воруя еду у кого-то, не очень хотелось. Она уже начала проклинать себя за то, что вообще решилась на этот поход. Столько неудобств, страха, страданий, а в результате непонятно, сможет ли она найти этого Рустама. Город Ашшур закрыт, а значит никого извне туда явно не пропустят. Всерьез поразмыслив над этим, она пришла к выводу, что зря все это затеяла. Но дороги назад уже не было. Хотя, Катрин замыслила доплыть до крайнего порта, а оттуда вновь отправиться обратно, до призрачного селения Севоим, а там пешком до города Ларака.

Весь день Катрин просидела в ящике, дергаясь от всякого шага наверху, но уже к вечеру на верхней палубе кто-то закричал: “Пираты! Пираты!”. Катрин не знала о том, кто такое эти пираты, но сам тон матроса забеспокоил её. Осторожно выбежав на нижнюю палубу, она подкралась к пушечному порту. Ядро вражеской пушки влетело в борт, отбросив девочку в сторону. Щепки впились в её руку. Несколько матросов сбежали внутрь и готовили уже свои пушки к ответной атаке. Ещё одно ядро сразило мачту, которая накренилась в бок. Следующее ядро вновь пробило борт, отчего Катрин бежала на верхнюю палубу. Матросы суетились, беспорядочно бегая туда-сюда, словно тараканы. Многие сбрасывали шлюпки в воду. Катрин заметила вражеский корабль, неспешно выплывающий из-за поворота, ведущего в речной рукав. На его мачте реял черный флаг. Стоящие на берегу пушки продолжали бить по кораблю. “Я смелая, я смелая, надо бежать! Бежать!”, - Катрин рванула к свободной шлюпке и, запрыгнув, обрубила веревки. Шлюпка громко плюхнулась на водную гладь. Схватив весла, она что есть мочи поплыла к берегу среди четырех прочих шлюпок. Пушки на берегу повернулись к ним. Первое же пущенное ядро точно угодило в лодку. Беженцы ускорились, но Катрин не доставало сил плыть быстрее. Вскоре и это не потребовалось, так как все шлюпки затягивало вниз по течению, к речным порогам. Тем временем пиратский кораблю уже взял кораблю Катрин на абордаж.

Лодки натурально стекали вниз по реки, разбиваясь о скалистые выступы. Насквозь промокшая Катрин припала к днищу, крепко обхватив банку. Звуки бушующих волн полностью поглотили крики беженцев. Катрин осталась одна, отдавшись дикому течению. Лодку внезапно тряхнуло и внутрь завалился бежавший с корабля матрос. Его шея была сломана. Катрин взвизгнула. Деревянный борт во всю трещал. Лодка резко ушла вправо, и Катрин больно ударилась головой, чуть ли не потеряв сознание. Её вновь тряхнуло. Шлюпку удачно прибило меж скал, но Катрин ещё долго боялась поднять голову. Когда она отважилась, то резко выпрыгнула наружу и, перебравшись по выступающим камням, вышла на берег и сломя голову бежала в лес.

Утирая слезы, Катрин продиралась через заросли вечернего леса и открыто проклинала себя за столь необдуманное решение отправиться в поход. А теперь её ждет участь, когда-то настигнувшая её мать. Мгновенная, чрезмерно безумная мысль зажгла в ней желание вновь воссоединиться с ней, пускай уже и на том свете. Ещё при жизни Катрин хотела спросить, почему жители Воино недолюбливали её. Или почему Сандра издевалась над ней? Хотя, стоило ли? Катрин верно догадывалась о причинах такого отношения к Инге, но сама никогда не замечала за ней отрицательных сторон. Инга всячески оберегала дочь и желала ей только добра, даже если самой придется быть униженной и оскорбленной.

Катрин ощущала погоню. Обернувшись, она не углядела спрятавшейся под желтой листвой корягу и запнулась, упав в овраг. Пираты были близко. Девочка закрыла глаза, притворившись мертвой, ибо ей ничего больше не оставалось. Листья захрустели под ногами приближающихся пиратов. Катрин не могла унять свою дрожь, что дало ей повод для больших переживаний. Она старалась задержать дыхание. Тщетные попытки успокоиться шли одна за другой. Волнение полностью сокрушило её. Осмотрев девочку, один из пиратов схватил её за волосы и закинул на плечо.

— Поаккуратнее с товаром, иначе останешься в этом овраге, — сказал ему пират со шрамом на весь лоб — За такую миловидную девчонку дадут много золотых. Больше, чем ты когда-либо мог наворовать.

— Тощий царь даст нам больше, чем кто-либо, — влез другой пират.

— Нет, везем её на Рынок, — развел руками пират со шрамом на лбу. Девочка молчала и не сопротивлялась — все равно бесполезно. Её перепуганные глазенки метались из стороны в сторону, тело дрожало так сильно, что несший её пират не выдержал и в грубой форме приказал ей успокоиться, пригрозив расправой. Катрин не услышала его слов, но его грозный тон не только не подавил, но усилил её дрожь. Катрин и не заметила, как её притащили в лагерь и швырнули в клетку-повозку. “Двинули!”, - вскричал кто-то и, пришпорив лошадь, возглавил строй, состоявший из трех телег и четырех клеток-повозок. Плененные девушки напоили Катрин, помогли ей усесться на лавке. Напившись, девочка отодвинулась к краю и сидела там молчком, полностью отдавшись наблюдениям за струящимися из-под повозки листьями. На клетке-двери назойливо гремел навесной замок, отвлекающий и напоминающий ей о пленении. Катрин сжала губы, не выпуская все отчаяние изнутри, которое, чуть позже, все-таки вылилось в слезы. Девы не трогали её.

Строй проехался вдоль берега, пересек мост, перекинутый через речной рукав, ушел вглубь леса, а затем вышел в поле. За полем выстроился тот самый Рынок, куда пираты и направлялись. Заключенные в кандалы мужчины, женщины и даже дети прошлись вдоль дороги, не поднимая уже давно поникшего взгляда. Из-под грязных рубах отчетливо виднелись ребра, обтянутые посеревшей, покрытой гнилыми ранами кожей. Бордовые круги под глазами ужаснули девочку столь сильно, что она отвернулась и закрыла глаза руками. Однако эта мера не помогла ей избежать звуков. Отчаянные мольбы, битье кнутом, лязг цепей, треск костей, рубка мяса — все это ещё больше ужаснуло девочку и невыносимо давило на неё. Воображение невольно вырисовывало самые страшные пытки. Она уже представляла себя свою плачевную участь, о коей даже помыслить не могла. В дороге она хоть и испытывала долю страха, но страх этот был перед неопределенностью. И теперь, когда реальность оказалась страшнее, нежели ей могло представиться, она уже не могла думать не о чем другом, кроме как о своей погибели.