Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Вета почувствовала её взгляд и отступила дальше, сделавшись совсем неразличимой в зелёных и жёлтых бликах. Маша поискала глазами Антонио, но и он куда‑то делся, зато к ней подошёл мужчина в светло‑зелёном рабочем халате.
– Простите, вы заняты?
– В чём дело? – не слишком вежливо бросила она, сощурилась и опять посмотрела в глубину аллеи. Веты там не было, даже её эфемерной тени.
– Нужна ваша помощь.
Нехотя Маша отправилась за ним следом. Там, где не справился десяток ведомственных медиумов, она справится. Ну конечно, держите карман шире.
По шевелящейся осыпи камней они спустились почти к самым волнам. Здесь пахло тиной и холодом бетонного дна. Сова была серой, тёмно‑серой, как мокрый асфальт, и ни капли не прозрачной.
– Здесь его следы сильнее всего. Вы могли бы проследить, куда он ушёл? Наши приборы не могут сказать ничего определённого.
Маша окинула эксперта взглядом, обернулась: за ними все наблюдали – исподтишка, прислушивались – вполуха. Она присела на корточки, зачем‑то обмакнула руку в набежавшую волну. Вода была холодной. Странно – такое жаркое солнце, такая холодная вода. Маша бросила, не оборачиваясь:
– Отойдите подальше, вы меня путаете.
Разумеется, никто её не путал. Нельзя запутать то, чего нет. Но всеобщее внимание действовало ей на нервы.
По шороху осыпи поняла, что отошли, или сделали вид, но остановились, чтобы понаблюдать. От неудобной позы у неё заныли коленки, но вставать не хотелось. От воды тянуло не‑жизнью. Оставалось только услышать её.
Кончики пальцев онемели. Маша закрыла глаза и прислушалась, привычно отгоняя от себя все звуки жизни. Она снова ощутила спокойное присутствие – почти на грани сознания. Была ли Вета всё ещё рядом, или рядом стояло нечто другое? Маша не удержалась и позвала его к себе.
Она очень давно не делала этого. Сказать по правде – с третьего курса. Да и тогда – разве можно называть профессиональным опытом эксперименты девчонки, которая резала руки, чтобы кровью приманить не‑жизнь? Она знала, что так нельзя, но не имела понятия, как можно.
Этот город был – серый туман над рекой. Волны со всех сторон тянули к нему длинные гибкие пальцы. В городе бок о бок жили люди и те, кто людьми не были. Мать‑птица раскрывала свои крылья и над теми, и над другими. Город был сам – призрак жизни, он так долго стоял на грани, что не заметил, как врос в этот туман, и в бетонный парапет набережной, и в распластанное изваяние птицы, которое парило над ним.
Этот город не выпускал своих – он держал их щупальцами тумана и гибкими пальцами серой реки. Даже тех, у кого были силы разрушить бетонные парапеты набережной.
– Один из медиумов согласился с нами работать.
Маша встала. Её слегка покачивало, и пальцы онемели от холода. Во рту остался настойчивый привкус крови. Она обернулась: за ней больше никто не наблюдал, если не считать угрюмого конвоя наверху, на остатках ограждений.
Она не могла понять: это небо потемнело, или у неё стало темно в глазах. Едва удерживая равновесие, Маша забралась по каменной осыпи наверх.
У оцепления замер служебный автомобиль, а из него выбралась девушка – тонкая, с длинными неубранными волосами, которые тут же подхватил ветер. Ёжась в полупрозрачном платье она сделала пару шагов, словно бы ступала по кипящей лаве, обернулась к Маше, и Маша её узнала.
– Луиза, как ты здесь?
Луиза училась на курс старше, в третьей группе, расписание которой висело в отдельном закрытом коридоре. Ничего удивительного, что они с Машей так мало общались. Точнее сказать, удивительно, что общались вообще. Луиза была разговорчива, вот только её разговоры могли свести с ума кого угодно.
– Сказали – нужно приехать.
– Сказали, все медиумы отказались работать здесь, – в тон ей возразила Маша. Она поняла, что не почудилось – стало гораздо холоднее, и солнце закрылось тучами. Солдатам в форме – ещё ничего, а ей в шортах и летней футболке сделалось не по себе.
– Правда? Но ты‑то здесь что делаешь? Подожди, ты же не в нашей группе училась. – Луиза нахмурилась ещё больше и зашагала к разрушенной набережной, по дороге пощипывая Машу за руку. – И что ты здесь услышала?
– Ты права, я училась не в вашей группе. И что я могла здесь услышать? Я следователь, а не медиум.
– Правда? – ошарашено переспросила Луиза, словно бы забыла, о чём они говорили в прошлую секунду. – А, ты же не в нашей группе училась.
Маша терпеливо вздохнула. Пока они стояли у кромки обрыва, Луиза держала её за руку и дышала так мерно, как будто спала. Потом вздрогнула и переспросила:
– Прости, ты говорила, а я не разобрала, так что ты здесь услышала?
Ветер с реки пробирал до костей. Маша надеялась, что вот‑вот позвонит Сабрина и отвлечёт её от странного разговора, но телефон в кармане шортов по‑партизански молчал.
– Ничего, Луиза. Я просто предположила, что существует фантом города. Второй, а не тот, что был здесь двадцать пять лет назад. Этот второй фантом долго прятался и рос, и вот он решил заявить о себе.
Тонкие руки Луиза покрылись мурашками, но она как будто не замечала. Она походила на девушку со старинной фотографии: серая река, ветер и она в развевающемся платье. Холодные ладони, паутинка её волос на ветру.
– Ты точно уверена?
– Нет, – в который раз вздохнула Маша. – Это мои предположения.
– Почему ты думаешь, что они твои?
Телефон молчал. Маша начинала терять нить разговора. Она так устала и проголодалась, что съела бы, наверное, Антонио вместе с тем полковником без майонеза. Уйти бы. Просто уйти, выключить телефон, пусть ищут.
Нужно уходить.
– Луиза, слушай, – начала она и поняла, что не знает, как продолжить.
– Это его мысли, – сказала та, пожимая плечами – так просто, как пятиконечный кленовый лист.
Первые капли дождя ударили по асфальтовой тропинке. Холодная вода – Маша подняла лицо к небу, и ещё несколько капель потекли по её щекам.
Этот город был серым призраком над серой рекой. Холодные камни набережной, холодная стела, ступеньки – много ступенек, много деревьев, много листьев, много тех, кто живёт среди камней, ступеней и деревьев. Не все из них живы. Некоторые не‑живы.
Он не‑жив. Он хотел сбежать, но город его не отпускал. Город не отпускал своих. Город был очень силён. Гораздо сильнее.
Её передёрнуло.
– Значит, ты тоже это слышишь?
– Что слышу? Нет. – Луиза покрутилась на месте, как будто выясняла, откуда дует ветер. Маше уже казалось, что он дует со всех сторон сразу. – Я просто рассказываю тебе то, чему нас учили пять лет. А, точно, ты ведь была в другой группе! Всё время забываю. А ещё…
Спасительный телефонный звонок застал их не вовремя. Маша и Луиза стояли на краю разрушенной набережной, держась за руки, словно подружки на прогулке, и если бы не ветер, если бы не вывороченные камни, всё это выглядело бы ещё как невинно.
– Прости. – Маша сделала шаг в сторону, выуживая телефон из кармана. Здесь, внизу, ветер и вода шумели так, что она боялась не расслышать голос в трубке, но выбираться к Антонио и остальным тоже не хотелось.
– Сабрина?
Сабрина заговорила не сразу, чем заставила Машу ещё пару раз прокричать «алло».
– Знаешь, – сказала она, помолчав немного, – чем Скрипач отличается от фантома города?
Связь была на редкость хорошей, словно бы Маша стояла не в аномальной зоне под рухнувшим парапетом, а прямо в центре города под вышкой.
– Чем? – спросила она, смутившись от неожиданности.
Послышалось шуршание бумаги, такое отчётливое, будто шуршали у Маши перед носом.
– Вот и я не знаю… – задумчиво проговорила Сабрина. – Точно так же зародился с пустого места, тоже исчез в неизвестном направлении. Отчёты поисковиков какие‑то мутные. Кажется, они его всё‑таки не уничтожили. Тут написано, что Майский Арт вызвал к жизни сущность, а потом сущность его же и убила. Заколдованный круг – и дело можно закрывать.
– Подожди, – перебила её Маша, перехватывая телефон другой рукой – правая занемела от холода. – Есть несколько формулировок, которые пишут в отчётах по уничтожению. «Полная зачистка» – если медиумы подтвердили, что сущности больше нет. «Информационная чистота» – это если чистоту подтвердили приборы, а медиумы засомневались. И последнее…
