Мир-ловушка - Орлов Антон (книга регистрации TXT) 📗
– В этом облике я нравлюсь вам обоим, так что же вас пугает?
– Великая, не стоит ли нам вначале заглянуть в Панадар? – невпопад возразил Шертон (главное – выручить Роми, совсем смутившуюся, готовую расплакаться). – Мы слишком долго отсутствовали…
– Стоит, – после секундной паузы согласилась Нэрренират. – Кто-то в Панадаре ко мне взывает… Кто-то из моих! Да что за дерьмо у них там случилось?
Это не имело ничего общего с обычным переходом из междумирья в трехмерный мир. Никто не успел опомниться – а за иллюминаторами вместо туманной пустоты появилось сиреневое небо, залитая полуденным солнцем пыльная площадь, здания с обветшалыми портиками, живописно раскрашенными под мрамор. Нижний Город. Панадар до сих пор существует. Они успели.
– Кто испакостил мою эстакаду?! – прошипела Нэрренират.
Нижняя часть эстакады виднелась за левым иллюминатором, в просвете между строеньицем с обшарпанной колоннадой и кустами жасмина. Ее вдоль и поперек покрывали корявые надписи (особенно выделялась одна: «Поклонники лжебогов, убирайтесь из Панадара!»), какая-то засохшая гадость, неопределенного цвета пятна, грязные потеки.
Глаза Нэрренират сузились, в них вспыхнуло яростное лиловое пламя. Боги очень не любят, когда кто-то портит их творения!
В следующий миг богиня уже стояла снаружи, около машины. Шертон открыл дверцу, люди друг за другом тоже выбрались на площадь, в полуденную жару и духоту, напоенную ароматом цветущего жасмина.
– Что они делают? – оглянувшись, возмутилась Роми. – По закону с рабами нельзя обращаться так жестоко!
Группа измученных мужчин и женщин в кандалах вручную растаскивала сложенный из светлого ракушечника обветшалый фонтан. Их волосы свалялись в колтуны, кожу покрывали струпья, синяки, ссадины, кровоточащие рубцы. На лбу у каждого багровело клеймо, выжженное каленым железом. Буква «Н».
Вокруг прохаживались стражники, время от времени тот или другой хлестал кого-нибудь бичом.
– Покайтесь, глупые! – звучным умиротворенно-ласковым голосом призывала девушка в белых одеждах, стоявшая под сенью кустарника. – Все мы – ничтожные букашки, не смеющие роптать на свою участь, все мы – заблудшие рабы доброй Омфариолы! Признайте это – и получите послабление!
Застыв, Нэрренират молча взирала на эту сцену. Пыльный ветер слегка шевелил ее полупрозрачную искрящуюся накидку. Ни пленники, ни охрана почему-то в упор не видели богиню.
Женщина с темным от грязи и размазанной под носом крови лицом пошатнулась и выронила камень. Стражник лениво ткнул ее носком ботинка под колено, она упала на четвереньки.
– Покайся, Эвса! – с подчеркнутым состраданием обратилась к ней девушка в белом. – Ведь это делается для твоей же пользы, ради твоего исправления! Признай, что ты, как и мы все, несмышленая раба светлой Омфариолы!
– Нет, – пытаясь встать на ноги, прохрипела Эвса. – Я поклоняюсь Нэрренират, но я ничья не раба…
Стражник вытянул ее бичом вдоль спины, она издала глухой стон.
– Тебя наказывают для твоего же блага, глупая! Ты должна поблагодарить за это Омфариолу!
– Этот мудак бьет мою верховную жрицу, – сквозь зубы процедила Нэрренират. – Эй, что здесь происходит?
Словно некая завеса соскользнула с глаз людей на площади – они вдруг увидали и богиню, и ее спутников, и помятую машину Департамента Налогов и Сборов. Пока все глазели на появившуюся из ниоткуда компанию, бич вырвался из руки стражника, избивавшего Эвсу, захлестнулся вокруг его горла тугой петлей. Стражник зашатался, выпучив глаза, судорожно разинул рот. Ноги подкосились, он рухнул на землю и через минуту затих.
– Колдовство! – гневно крикнула жрица Омфариолы. – Запрещенное колдовство! Кто из вас это сделал?
– Я. – Нэрренират усмехнулась.
– Ты убила верного служителя доброй Омфариолы! – указав на нее пальцем, строго произнесла девушка. – Не спеши радоваться, наша светлая госпожа воскресит его в новом теле для нового самоотверженного служения! Твоя вторая вина много хуже – ты колдуешь, а великая Омфариола запретила людям творить всякое колдовство! Люди должны научиться сознавать свою малость и свое ничтожество!
– Слыхали? – Нэрренират оглянулась. – Видно, у Омфариолы проблемы… Те из нас, кто по-настоящему в силе, не стремятся ограничивать способности теряющих память. Раз Омфариола до этого докатилась, у нее должна быть на то причина!
– Всякая магия для людей греховна и недозволена, – убежденно заявила девушка в белом. – Ты будешь наказана, ведьма. Возьмите ее!
К Нэрренират двинулись два стражника. Богиня схватила первого за шиворот и отбросила в сторону. Пролетев с дюжину ярдов, тот рухнул на кучу битого ракушечника. В толпе пленников раздались злорадные возгласы.
Второй вытащил меч из ножен на боку. Не пытаясь увернуться, Нэрренират подставила под клинок согнутую в локте руку… нет, уже не руку, а покрытую стальной чешуей когтистую лапу. Клинок отскочил, не причинив ей вреда. Стражник, кряжистый смуглый парень с косматой челкой, вновь замахнулся (он был фанатично предан Омфариоле, но быстро соображать не умел). Богиня перехватила и сжала лезвие, воцарившуюся на площади тишину разорвал противный скрежет сминаемого металла. Изуродованный меч упал на булыжник, лапа одним ударом разодрала горло служителя Омфариолы. И снова превратилась в изящную женскую руку с серебряными ногтями, вполне человеческую.
Нэрренират повернулась к другим стражникам и жрице в белом. Те только сейчас начали понимать, что происходит нечто неподконтрольное им, непредусмотренное. Но это запоздалое понимание не могло их спасти. Чудовищная сила швырнула всех четверых на стену ближайшего дома, расплющив тела всмятку. В этот раз богиня даже пальцем не шевельнула.
– Это Нэрренират! – пытаясь остановить тыльной стороной ладони текущую из носа кровь, крикнула Эвса. – Нэрренират к нам вернулась!
– Я вернулась, – подтвердила богиня.
Зазвенели распадающиеся цепи, на несколько секунд людей окутал мерцающий лиловый туман – а когда он рассеялся, на их телах не осталось ни ран, ни следов от каленого железа. Собранные здесь мужчины и женщины выглядели сильно истощенными, их одежда истрепалась до состояния лохмотьев, но все они радостно улыбались и с энтузиазмом приветствовали свою богиню.
– До Омфариолы, наверно, уже дошло, что ты в Панадаре, – подойдя к Нэрренират, тихо заметил Шертон.
– Пока нет. Я заэкранировала этот кусок пространства.
В той стороне, где вставала над крышами белая гора Верхнего Города, в небе сверкнула вспышка – и возникло лицо Омфариолы.
– Люди, чаша моего терпения до краев переполнилась зловонной желчью ваших грехов! – звонко провозгласила «светлая» богиня. – Трепещите же, ибо гневом прорастает моя великая скорбь! Грядет час возмездия!
Шертон решил, что экранировка Нэрренират, видно, не так надежна, как она хвастает, но потом понял: все в порядке. Омфариола до сих пор не ведает, что на узурпированную территорию проник неприятель. Ее речь обращена к смертному населению Панадара.
– Люди, предаваясь грехам, вы все вокруг себя загадили – и землю, и небо, – а потому реку я вам в своем неизреченном милосердии: быть моему праведному гневу, быть вашему концу, быть вихрям огня и боли, которые выжгут скверну из ваших ничтожных душонок! Только во мне жизнь, только во мне свет! Вне меня не ищите ни жизни, ни света! Я реку, люди Панадара: в своей бесконечной любви к вам, ничтожным и недостойным, неумным и неприлежным, сотрясу я без снисхождения эту землю, вашу мерзостную обитель!
– Каков стиль! – ухмыльнулась Нэрренират. – Вот за это ее и прозвали Чокнутой.
– Люди, я добра, милосердна и непостижима для ваших жалких умишек! Обрушу я на ваши жилища огненный дождь, раздавлю своей пятой ваши города, истреблю вас, как пожирающих тучную пашню зловредных насекомых! Не следовали вы моим заветам, а иные из вас предавались самому тяжкому из грехов – подвергали сомнению истинность моих поучений! И за то я вас покараю! Истек ваш последний час! Восславьте же мое милосердие, люди!
