Куявия - Никитин Юрий Александрович (полные книги TXT) 📗
– Но драконы что-то нигде в войнах не блеснули… Могли бы и Куябу попробовать защитить.
– Летать пришлось бы далеко, – сказал Иггельд. – Я уж молчу, что там народ драконов почти так же не любит, как и сами артане. Могли бы питомник драконов устроить под Куябой? Могли бы. А здесь все рядом! Разве артан трудно забросать сверху камнями? Или нам их придется везти издалека?
Артане себе не изменили: выдвигались на конях, хотя неведомо какими титаническими усилиями переправили коней через пропасти, как сумели провести этих степных существ в шаге от края бездны. Они ехали неторопливо, спокойно, а когда выбрались на открытое пространство, начали неспешно накапливаться, поле огромное, поместится все войско.
Иггельд подосадовал, что не велел выстроить стену там, запер бы вообще вход даже сюда. Защищенный такой стеной город взять вообще невозможно. Даже тараном не смогли бы размахнуться, подъем там крут, а узкая дорожка извилиста. Хреновый из него полководец и стратег, тот бы сразу додумался, решение-то очевидное…
Хреновый, поправил себя, что и эту стену едва-едва сумел уговорить поставить. Сколько было возражений! Как переломил всех, даже сейчас дивно. Нет, там бы стену ставить не взялись, там нужно тянуть втрое длиннее, это же сколько камня, труда…
За артанами, к удивлению и отвращению Иггельда, как и других, показались ровные ряды куявских пеших ратников. Все вооружены хорошо, доспехи железные, не голытьба, согнанная насильно. Куявам не дали встать отдельно, два конных артанских полка зажали их, словно невзначай, с двух сторон. Мол, за союзниками тоже должен быть глаз.
Апоница стоял на стене рядом, лицо его было усталым, испещренным глубокими морщинами, но глаза блестели почти весело. И весь подтянулся, словно сбросил десяток-другой лет. Спина почти прямая, плечи раздвинул, посматривал орлиным взором и на разворачивающихся артан, и на долинников, что, как галки, усеяли все стены и навес над воротами.
– Накапливаются, – заметил он.
– Чересчур быстро, – ответил Иггельд. – Ведь там наши люди, должны обрушить каменные лавины…
– Может, успели, – возразил Апоница. – Но артан это не остановит. Гибель на земле врага – почетна!.. Правда, как переправляют своих коней, что ничего окромя степи не видели?
– Завязывают глаза, – предположил Иггельд.
– И все-таки наш народ не трусит, – сказал Апоница с одобрительным удивлением.
– Они еще крови не видали, – ответил Иггельд невесело.
– Не потому…
– Значит, на стену уповают.
За их спинами потихоньку накапливались военачальники. Князь Онрад кашлянул, сказал почтительно:
– Осмелюсь заметить, что не только на крепость стен. Артане прямо от спеси лопаются, а у нас своя гордость, не такая крикливая. Вы, жители Долины, горды тем, что забрались сюда под облака не ради выгоды, не ради наживы, а ради своих крылатых ящериц. А мы, отступившие, горды тем, что не предали Куявию, как бы ей ни было плохо, в каком бы дерьме ни оказалась, как бы мы сами ни презирали свой народ. Нам самим стыдиться нечего, но за Куявию все равно стыдно. И сейчас, наш дорогой князь, мы готовы драться. И не просто драться, а смывать позор со всей Куявии. Это все равно…
Он запнулся, Иггельд закончил тихо, чтобы показать, что прекрасно его понимает:
– …все равно это наш позор. Страна ведь наша.
Второй бер, тучный и громоздкий, что занимал место сразу троих, пробурчал:
– Мы на последнем клочке свободной от артан земли. И мы его не отдадим.
Солнце наконец выглянуло из-за гор, заблистали выпуклые щиты, доспехи, шлемы. Даже в воинском стане артан блистало множество искорок: куявский отряд вооружен неплохо, самые бедные и то в кольчугах, а военачальники, пусть самые мелкие, в металлических панцирях поверх кольчуг и с цельными шлемами.
Онрад буркнул с неприязнью:
– Люди князя Бруна. Сволочь! Подумать только, я через жену с ним в дальнем родстве.
Булат хохотнул:
– Приди домой и удави жену.
– Вообще-то повод хороший, – согласился Онрад. – А то все не мог придумать, за что. Соседи начнут спрашивать…
– Пользуйся моментом, – подсказал Булат. – Сейчас можно сослаться на любовь к отечеству, потом уже поздно. Вообще я считаю, что женитьба – это слишком трусливое бегство от холостяцких проблем.
– Что делать, без женщин жить тяжело, а с ними дороговато…
От артанского стана вперед выдвинулась группа военачальников, все на дивных артанских конях: тонконогих, сухих, нервных, с огненными глазами. Внимательно и придирчиво осматривали стену и ворота крепости. Собственно, стена справа тянется аж на длину копья, а стена слева – на полтора. Зато обе поднимаются в синеву, почти исчезая там, благо камня в горах вдосталь, а когда нет необходимости тянуть стену в длину, ее можно погнать ввысь. Так что единственно уязвимым местом остаются врата, сейчас запертые.
Иггельд хмуро улыбнулся. Артан ждет неприятная неожиданность. Апоница хотел навалить с этой стороны тяжелых глыб, но он приволок на Черныше целую скалу, тот с готовностью и послушанием под радостные крики горожан лапами и задом придвинул огромный камень к воротам, подпер так, что теперь даже не вздрогнут под ударами тарана.
Крупный отряд молодых воинов подскакал к самим воротам. Один замахнулся топором и с силой, даже привстал в стременах, ударил лезвием по дереву. Иггельд не успел слова сказать, сверху обрушилась кипящая смола. Тут же с навеса засвистели стрелы.
Снизу раздались душераздирающие крики. Подлубец злобно хохотал, закричал Иггельду:
– Кто сказал, что они поют под пытками?
– Это они удивились, – ответил Иггельд, но сам засмеялся. – А чего они ждали?
– Что ворота откроются сами!
Внизу несколько человек, попавшие под струи смолы, с криком пытались удержать и развернуть обезумевших от боли коней. Те вставали на дыбы, сбрасывали всадников в кипящее месиво. Кто успел стегнуть коня и мчаться прочь, падали с седел, пронзенные стрелами. Иггельд сцепил зубы, но смотрел неотрывно, как артане падали, падали, падали – на воротах собрались лучшие стрелки Долины.
Один только всадник успел доскакать до основного войска. Спина его утыкана стрелами, он уже мертвый лег на конскую шею, и верный конь, на которого попала пара жгучих капель, принес к своим.
В артанском войске раздался крик ярости. Над головами заблистали топоры, конница понеслась с грохотом копыт, всадники орали и свистели, блеск от лезвий острых топоров слепил глаза и бросал в дрожь. Натиск оказался таким стремительным, что на стенах упустили момент, град стрел обрушился с запозданием, уже когда молниеносные всадники доскакали до ворот. Иггельд видел, как топоры вонзились в толстые доски, стрелы ударили дождем, визг, крики, ругань, кто-то разворачивал коня, но навстречу неслись новые смельчаки, стрелы свистели жутко и холодно, чем-то напоминая смертоносных змей, кричали раненые кони, а всадники вскрикивали и хватались за пораженные места.
Добронег орал и подбадривал лучников, те хватали стрелы и быстро-быстро накладывали на тетиву. Потомственные охотники, они привыкли на лету бить птицу, доставать стрелой в прыжке горного зайца, а горному козлу попадали точно в сердце даже при его бешеном беге. Иггельд страшился лишь, смогут ли стрелять так же хладнокровно и по людям, но когда увидел горящие холодной яростью глаза, вздохнул с облегчением: никакой жалости, никакой дрожи – по артанам стреляли, как по диким и опасным зверям, что пытаются ворваться в их жилища.
Второй отряд артан, по-прежнему конных, выехал вперед и начал осыпать защитников стрелами. Потом, когда это не дало результата, появились лучники с длинными стрелами, наконечник каждой обмотан паклей. Рядом с такими лучниками находились люди с факелами, что подносили их к стреле в тот момент, когда стрелок натягивал тетиву.
Такие стрелки вынуждены подъехать совсем близко, почти вплотную, зажженная стрела летит плохо. Долинники расстреливали их быстро и без промаха. Все пространство перед стеной покрылось телами. На некоторых тлела, а то и горела одежда. Кони носились с диким ржанием, обезумевшие, лягались и озверело хватали зубами всякого, кто пытался ухватить повод.
