Великий Эллипс - Вольски Пола (первая книга txt) 📗
Удивительно, его тело, казалось, так медленно падало. Обзор был прекрасный, и у Лизелл была возможность хорошо рассмотреть траекторию падения Меска Завана, работающего в воздухе руками, как ветряная мельница. На секунду показалось, что он завис в воздухе, его лицо застыло с открытым ртом и расширенными от ужаса глазами. Затем он упал и остался лежать неподвижно. Мгновенно вокруг собрались прохожие.
— О-а-х! Вот и получил знаменитый чемпион южного района! — выкрикнул НайЗинд.
— Остановись, остановись сейчас же! — закричала Лизелл.
— Но многоуважаемая мадам…
— Я сказала, остановись!
НайЗинд повиновался. Их фози остановилось совсем рядом с местом падения, и Лизелл забралась на сиденье, чтобы получше рассмотреть, что там происходит. Ей было видно, что чемпион южного района совсем не пострадал. Но Меск Заван лежал неподвижно на дороге в месиве грязи, на лице кровь. Дождь смывал ее, но она вновь выступала. Его неподвижность пугала. Если он умер, то она — его убийца.
Она стояла и смотрела, как собиралась толпа, и лил дождь, и шли минуты, столетия текли мимо. Прошла целая вечность, и Меск Заван пошевелился, но его глаза оставались закрытыми. Он — по крайней мере сейчас — был жив. Лизелл тоже закрыла глаза, но увидела его еще ярче. Мелодичный голос прервал ее раскаяние.
— Многоуважаемая мадам, если вы теперь будете так добры и сядете на место, я доставлю вас до Кхад-джи, как и обещал, как мы договаривались. Победа мадам обеспечена.
— Попридержи язык, — она сверху посмотрела на него, ненавидя его за то, на что он подбил ее, четко осознавая, что только она во всем виновата. — Это моя вина, думаешь, я оставлю его лежать здесь, на улице?
— Ну а что мадам может сделать?
Хороший вопрос, подумала она.
— Я должна проследить, чтобы его доставили в ближайшую больницу…
— О-а-х! Это сделают стражи. Они будут здесь через минуту.
— Тогда я хочу остаться и убедиться, что он жив.
— А если нет?
Ответа не последовало.
— Многоуважаемая мадам должна знать, что судьба человека в плаще в руках богов, — рассудительно объяснил ей НайЗинд. — Умрет он или будет жить — все зависит от воли богов. Если он погибнет сегодня, то только потому, что наступил его час. И ни мадам, ни я не могут приблизить или отодвинуть его час ни на секунду.
Она подавила поднявшиеся в ней возражения. Нет смысла устраивать философские споры с законченным фаталистом.
— Я хочу, чтобы ты доставил этого человека в ближайшую больницу… — не успела она договорить, как появились трое авескийцев в форме с носилками. На их одинаковых плащах была эмблема городской стражи Уль Фуда, и толпа сразу же расступилась перед ними.
— Стражи, — пояснил НайЗинд.
Поспешно приблизившись к пострадавшему, они опустились на колени, очень быстро его осмотрели, после чего положили Меска Завана на носилки. Двое понесли его, а третий остался опрашивать свидетелей и начал с чемпиона южного района, который должен был бы уже догадаться, что все это было подстроено. И который, должно быть, уже догадался, чьих это рук дело.
— Ну, вы видите? — хорошее расположение духа не покидало НайЗинда. — Теперь все в порядке.
— В порядке?
— Боги подарили многоуважаемой мадам свою улыбку, ее бедам конец. Кхад-джи и победа ждут ее.
От Лизелл требовалось сказать только одно слово, чтобы привести фози в движение, но она медлила. Совесть болела, как открытая рана. Она должна поехать вместе с Заваном, удостовериться, что ему оказана соответствующая медицинская помощь, оплатить его медицинские счета или похоронные расходы, если до этого дойдет, написать письмо его жене в Аэннорве. Она должна сделать все, чтобы ему помочь, даже если ее усилий окажется недостаточно. С другой стороны, она не может себе позволить задерживаться в Уль Фуде — ни в коем случае, если она хочет выиграть гонки. Она не может позволить себе роскошь быть высоконравственной, это свяжет ее по рукам и ногам, она не может позволить себе быть чувствительной. С самого начала она знала, что от нее потребуются определенные жертвы.
Лизелл села.
— В Кхад-джи. Быстрее.
XIX
— Самая лучшая, многоуважаемая мадам, — убеждал ягдинер. — Самая лучшая во всем Уль Фуде, самая лучшая во всей Авескии. Самая удобная, оборудованная по последнему слову техники. Не желает ли мадам осмотреть каюту? Абсолютно сухая, совершенно водонепроницаемая.
— Баржа очень хорошая, но меня беспокоит состояние животных, — ответила Лизелл. — Мне нужно плыть очень быстро, насколько возможно и…
— Ну, посмотрите на мою красавицу БуБуудж, — нахваливал ягдинер. — А великолепная МумЯхл — смотришь, и глаз радуется! Вы разве видели что-нибудь подобное? Многоуважаемая мадам, они — королевы среди всех йахдини, по красоте с ними никто не может сравниться! А какая сила, выносливость, скорость, а какие умницы и милашки, и доброго нрава!
— Ну, — Лизелл придирчиво осматривала «королев». Она не сомневалась в их силе и выносливости, поскольку обе йахдини, плавающие рядом, были действительно животными внушительных размеров, откормленными, с мощными мышцами — они походили на живые плавающие крепости. Но милашки? Может быть, в глазах обожающего их хозяина они и милашки, но она видела мало красоты в их массивных, неуклюжих телах того же желто-коричневого цвета, что и вода в реке, и еще меньше прелести было в их широких мордах. А об их сообразительности трудно было судить. Добрый нрав? Она заглянула в фарфоровые глаза йахдини — и не увидела в них никакого доброго нрава. Маленькие желтые глазки, казалось, выражали угрюмую злобу. Или это ей чудится? Как ни крути, она не была знатоком йахдини. Это были третьи по счету претенденты, которых она инспектировала, но все они были для нее на одно лицо. Но время шло, и надо было принимать решение, если она хотела до наступления темноты проделать значительный путь. Эти, похоже, сгодятся.
— Сколько это будет стоить? — спросила Лизелл. Ягдинер назвал цифру, высокую, но не заоблачную.
— Идет, — согласилась она, и огонь неожиданной радости, на мгновение блеснувший в черных глазах авескийца, подсказал ей, что нужно было поторговаться. Вероятно, она согласилась заплатить раза в три или четыре больше, чем стоило. Ладно, у нее нет времени торговаться. В конце концов, это же не ее деньги. Пусть министерство и торгуется.
Ягдинер помог ей подняться на борт и отнес ее сумку в крошечную каюту, которая была выкрашена ужасной красной анилиновой краской и пестрела искусственной позолотой, но она действительно была хорошо законопаченной и потому сухой. Ягдинер отправился запрягать своих милашек в огромную упряжь, Лизелл наблюдала за ним из-под разрисованного навеса над входом в каюту. Первое время все шло хорошо, пока одна из королев не потеряла терпения: она раздраженно тряхнула своей огромной башкой и, вывернувшись из постромка, чуть ли не уткнулась мордой в лицо своему хозяину. Огромная, как пещера, пасть йахдини открылась. Лизелл увидела большие желтые зубы, и до нее долетела вонь ее дыхания, отдающего рыбой. Ягдинер, привыкший к норову своих милашек, отступил назад, и как раз вовремя, потому что милашка отрыгнула вонючую массу, состоящую из рыбы и гниющей зелени. Горячая зеленая жижа волной растеклась по палубе, едва не задев ее новые туфли. Лизелл едва не вскрикнула и тут же отвернулась, а йахдини издала хриплый крик победительницы, похожий одновременно на крик осла и орлиный клекот.
— МумЯхл, МумЯхл! — раздался укоризненный окрик на авескийском.
МумЯхл утихомирилась, страстно ворча, и хозяин продолжал свое дело.
Вонь отрыжки йахдини повисла в воздухе. Сморщившись, Лизелл закрыла недавно купленным носовым платком нос. Ягдинер окатил палубу водой из ведра, и образовалась огромная лужа зеленого цвета. Лизелл отступила назад, в каюту, и захлопнула дверь.
Через полчаса поток возбужденной авескийской речи вновь выманил ее наружу. Дождь отмыл палубу, и запах исчез. Ягдинер закончил приготовления к отплытию и теперь с помощью шеста, острого стрекала и слов настраивал свою команду на путешествие.
