Кровь и туман (СИ) - "nastiel" (книги онлайн полные .txt) 📗
Не смотрю на Славу прямо, лишь взгляд скашиваю. Она хмурит брови. Не обиделась, а иначе не побрезговала бы шарахнуть меня тростью по спине. Скорее, просто раздражена.
– Тебе не обязательно всегда быть максимальным засранцем, – говорит она, но внезапно совершенно спокойно.
– Может быть. Но мне идёт, согласись?
Слава фыркает. Пока я иду в сторону гаража, семенит за мной, почти не отставая. А уже у самых дверей уходит на пару шагов в сторону.
Делаю вид, что долго вожусь с замком, а сам поглядываю на Славу. Опираясь одной рукой в створку двери гаража, второй с помощью трости вырисовывает в снегу какие-то узоры. Ваня, всё-таки, может и зануда, но чёртов гений: то, что может эта с виду обыкновенная металлическая палка, лично я, как специалист по оружию со стажем, приравниваю к чуду. Складная трость скрывает в себе пятиконечный меч, который в умелых руках ещё и делится на две части и превращается в нунчаки.
Просто срыв башки!
Правда, Славу всё равно пока никуда не пускают. Мы выходим патрулировать улицы каждую ночь – время, когда гнори и перитоны максимально активны. Чередуемся, проверяем вверенные нам районы группами по двое-трое, вооружённые до зубов тем оружием, которые создали хранители. А Славе приходится оставаться в штабе. Дмитрий чуть ли не грудью выход закрывает, чтобы она и шагу за порог не ступила. На это Слава бы и рада, может, встать в стойку и возмутиться, но организм как чувствует – сразу возвращается боль в ноге и заставляет её умерить пыл.
Прошла неделя, но по сравнению с тем, через что Славе пришлось пройти, это – не срок. Для отдыха – возможно. Но не для реабилитации.
– Как тебе, – я киваю на трость, – эта вещица? Дельная, да?
– Очень. Смотри, чему меня Татьяна научила.
Слава становится ровно. Перехватывает трость двумя руками. Оттягивает её в разные стороны. Трость делится на две части, соединяет которые гибкая металлическая цепь. Слава начинает ловко крутить её, постепенно набирая скорость. Я внимательно слежу за каждым движением. Не пытаюсь запомнить, чтобы потом попытаться повторить; меня просто завораживает само зрелище.
В какой-то момент нунчаки соскальзывают с пальцев Славы и поднимаются в воздух благодаря лёгкому броску. А когда возвращаются, Слава ухватывается за чёрную рукоять именно в том положении, чтобы нунчаки снова соединились и стали целой тростью. Однако и это не конец. Слава крутит ручку. Убирается внешняя защита, обнажаются лезвия меча. Сама хозяйка оружия встаёт в незнакомую мне боевую стойку: балансирует на одной ноге; той, которая полностью здорова, руку с мечом поднимает над головой, другую выводит в защитную позицию перед лицом.
Всё это – буквально за считанные секунды. И выглядит невероятно круто даже несмотря на то, что половина её лица скрыта за намотанным вокруг горла шарфом.
Эдакий ниндзя в пуховике. Смешно, конечно. Но, блин… мило.
– Ты за одну этому неделю научилась? – искренне удивляюсь я.
– Это единственное , чему я научилась, – объясняет Слава. – Татьяна просто показала мне этот приём со сменой оружия, и я сказала, что не отстану от неё, пока не выучу его.
– Похвально, коротышка. Похвально. Небось ждёшь, не дождёшься, когда можно будет применить это на практике?
Даже за шарфом вижу, как Слава грустнеет. Отводит взгляд в сторону, задумывается. Затем ковыляет ко мне, а я тем временем возвращаюсь к открыванию замка.
– Может, ты поговоришь с Дмитрием? – спрашивает она. – Филоновы отказываются, потому что оба считают, что я ещё недостаточно окрепла.
– Думаешь, меня он послушается?
– Не знаю. Но за спрос-то денег не берут!
– Не берут, – соглашаюсь я, кивая. – Но по ушам съездить могут запросто.
– Ладно, – протягивает Слава. – Забей.
Снимаю замок с петель и временно прячу его в карман куртки. Открываю одну створку двери. Жду, пока Слава отойдёт в сторону, чтобы распахнуть вторую. Захожу в гараж, наскоро убираю инструменты и рабочую одежду, которые оставил прямо на путях для заезда. Проверяю, работает ли свет, ведь если нет, это значит, что мои жалобы по поводу слабых лампочек всё время летят в пустоту и пора переходить на новый уровень.
Но нет. Щелчок – и помещение заполняется мягким белым светом.
– Снег пошёл, – слышу за спиной голос Славы.
Оборачиваюсь. Она стоит в шаге от гаража с запрокинутым наверх лицом. На улице темно, девятый, никак, час, но я вижу её хорошо, благодаря освещению в гараже
Снег будто и не падает вовсе. Парит так медленно, словно застрял в воздухе как в желе. Слава убирает шарф с губ. Открывает рот и высовывает язык в попытке поймать снежинку. Я бы назвал эту картину самой безмятежной из всех, что видел, если бы не реальность, рвущая её по швам: прихрамывание, трость, следы боёв, которые не остались шрамами, но навсегда изменили её лицо, превращая то детско-удивлённое и испуганное выражение, которое я увидел впервые, когда вместе с Марком проник в её комнату поздно ночью, чтобы рассказать всю правду, что от неё скрывали, в холодную и хмурую маску пережившего войну человека.
Таких сразу видишь. Они ничем себя не выдают, ты просто знаешь – тот, кто сейчас улыбается , стоя прямо перед тобой, когда-то встречался со смертью лицом к лицу.
Так выглядит каждый второй в штабе. Такого же я вижу в отражении в зеркале каждое утро.
Такая теперь и она. Девчонка, которая, я думал, станет лишь очередной единицей в нашем строю. Девчонка, имя которой, я считал, спустя пару дней даже и не вспомню.
Девчонка, которая, я не предполагал, станет одним из моих самых близких друзей.
Я иду к Славе. Встаю рядом, тоже запрокидываю голову. Миллиарды белых мух кружат над фоне черничного неба. Красота в простых вещах, как эти, всегда восхищала меня больше всего.
– Я попрошу у Дмитрия, если тебе это правда нужно, и ты считаешь себя готовой, – говорю я. – Но за последствия, если что, отвечать не буду.
Холодно. Сую руки в карманы штанов. Вжимаю голову в плечи.
– Буду должна, – отвечает Слава. – Проси, что хочешь, в рамках уголовного кодекса.
– Помоги Марку найти мне нормальную девушку, – вырывается у меня.
Совсем дурак, наверное. Крайний раз, должно быть, слишком уж сильно по голове получил.
– Знаешь, – протягивает Слава. – У меня не очень хороший вкус на девчонок.
То, как она это произносит… Нет, глупо цепляться к интонации и искать в обычных фразах тройной подтекст, но что-то всё-таки заставляет моё сердце на целое мгновение замереть. Затем, совладав с собой, я говорю:
– И всё же ты уж постарайся. Услуга за услугу. К тому же, это твоя прямая обязанность как моей подруги.
– Тут ты прав, – соглашается Слава. – Но сразу говорю, что подруги у меня – одна другой лучше: что ни ведьма, то оборотень. Я не осуждаю, но советую выбирать осторожней!
Мы оба смеёмся. Это всё глупости, причём вовсе не такие уж и забавные. Но мы всё равно хихикаем долгую минуту.
Мне нас жалко. Так устали, что рассыпаемся даже в состоянии полного спокойствия.
– Нужно пригнать машину, – говорю я.
Гляжу на распахнутые створки гаража. Затем оборачиваюсь назад, на штаб. И опять смотрю на Славу.
– Иди.
Слава снова обращает лицо к снегопаду. Я повторяю за ней и тут же получаю снежинкой прямо в глаз. Морщусь. Но даже эта досада не портит мне настроение.
– Но, я, может, ещё немного тут с тобой постою. Можно?
– Можно.
И мы, как два дурака, стоим, запрокинув головы, и смотрим, как с неба падает снег.
Меньше, чем через десять дней Новый год. Я пережил восемнадцатилетний рубеж – а этим привычно может похвастаться не каждый страж. Дед здоров. Мама меня любит. Мои друзья живы.
И Славка… просто рядом. Даже если лишь буквально – зато плечом к плечу.
И чего ты вечно жалуешься, Прохоров? Жизнь прекрасна, если так подумать.
Я широко улыбаюсь.
Да. Точно.
Тихая гавань. Глава 2. Ваня
Канун католического Рождества.
Не то, чтобы я испытываю ненависть ко всей этой череде зимних праздников, но то обилие украшений, которое ежегодно достаётся из кладовки и создаёт хаос в месте, где порядок предполагает круглосуточную перспективу, начинает невероятно раздражать ещё на этапе распаковки коробок.
