Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
– Призывать? – медленно, как будто шла по тонкому льду, спросила Сабрина.
– Призывать, притягивать, ловить, не знаю, не важно. Это военная тайна вообще‑то, мне и так рассказали по большому секрету.
– Нет, это важно. Очень важно!
Она накручивала на палец прядь волос и размышляла вслух:
– Получается, они хотят вызвать фантом. И удержать его. Сделать его своим. А что потом? Потом они её отпустят?
Антонио смотрелся в лакированную столешницу как в зеркало и видел там себя двадцатисемилетнего – как во время пришествия первого фантома. Такого же до беспомощности деятельного и до самозабвения неверящего.
– Отпустить человека, который всё знает об их секретном оружии? Самой‑то не смешно?
Он постоянно забывал, что Сабрина не понимает шуток.
– Смешно? – сказала она, поднимая суженные от сдержанной ярости глаза. – Нет, мне не смешно. Сегодня ночью умерла Руслана – та, что была в классе вашей биологички. Знаете, как она умерла? Она танцевала по комнате – и рядом был её брат – танцевала, танцевала, а потом открыла окно. Он не успел даже понять, что происходит.
За три часа, проведённых то в размышлениях, то в равных снах, Маша не успела толком ни поспать, ни прийти хоть к каким‑нибудь выводам. Выяснилось, что в окно её камеры свет не пробивается – за ним постоянно висел серый сумрак. Видимо, уловка, чтобы ещё больше сбить её с толку.
Но, она была уверена, следователь вызвал её ровно минута в минуту. Он тоже не спал и вряд ли придумал что‑нибудь новое. Разве что вот – выложить свой последний козырь. Рядом с ним за противоположным от Маши краем стола сидела девушка – напуганная и дёрганая.
– Познакомьтесь, это Владислава Григорьевна. Она расскажет вам, что вы должны будете делать, чтобы помочь нам.
Владислава – как‑её‑там‑Григорьевна – затравленно посмотрела на следователя. Она, кажется, хотела с ним сотрудничать ничуть не больше, чем Маша.
– Не припомню, чтобы я давала согласие, – затянула старую песню она. Разговор, прерванный три часа назад, так продолжился заново, по кругу.
– Достаточно с меня ваших кривляний. Я с вами вежливо беседовал, но теперь это уже вышло за всякие рамки. Вы понимаете, что пока вы тут строите из себя породистую кобылу на ярмарке, там, – он ткнул пальцем за грань видимого пространства, – люди погибают. За это ночь умерла женщина. Руслана Васильева. Та самая девочка из класса, призвавшего фантом. Между прочим, жизнь вашей матери тоже под большой угрозой.
Он выговаривал это так спокойно и внятно, что Маша невольно позавидовала. Она бы не смогла так – она брызгала бы эмоциями во все стороны. А пока говорил он, Маша ёжилась от холода.
– Как умерла Руслана?
Никакая это была не тайна. Даже напротив – ещё один козырь, который следователь вытащил из кармана и шмякнул на исцарапанный стол перед Машей: смотри, любуйся, радуйся, это ты во всём виновата.
– Выпрыгнула из окна, как и её дочь. Всего из класса остались живы шестеро человек. Мы охраняем каждого из них, но понятия не имею, как долго ещё сможем удерживать фантом. И что, если он пойдёт убивать других людей?
– Он не пойдёт, – сказала Маша просто потому, что если бы не сказала – у неё свело бы скулы. – Ему нужны только эти, потому что…
Она захлопнула рот, так что клацнули зубы. Владислава вздрогнула у противоположного края стола. Маша поняла, что уже поддаётся на их игру, играет вместе с ними, и уже готова всё принять. Ах как недолго она всё‑таки выдержала.
Следователь сделал вид, что ничего не заметил.
– Но ведь раньше он убивал и других, да?
– Верно. Но это была вынужденная мера. Он должен был стать сильнее, а теперь… – Она снова играла их краплёной колодой, но испытывала почти физическую боль от невысказанных слов. Как же сложно молчать. Невыносимо. – Теперь ему нужны только они. Он должен стать ещё сильнее, чтобы победить.
Она замолчала, глотая остальные слова. В горле от них першило.
Молчание вытянулось такой долгой минутой, что следователь с грохотом отодвинул стул и в несколько шагов приблизился к Маше. Он взял её за плечо и заставил подняться. Костистые пальцы больно впивались, и Маше приходилось смотреть ему в глаза.
Он так же не спал – как она, и точно так же – не мог выбраться из заколдованного круга мыслей. Только у него была дорога к выходу, а у Маши – нет. Она‑то знала, что дорога призрачна, а все двери давно захлопнулись.
– Договаривайте, – сказал он. Сжал и разжал пальцы. Хотел бы ударить, но почему‑то остановился. – Не вынуждайте меня.
Она уже знала, что на этот раз скажет правду.
– Фантом должен стать сильнее, чтобы победить того, первого. Или победить, или умереть. Два не могут ужиться в одном городе, и разойтись не могут, потому что оба рождены здесь. Скажите им. Скажите моей маме, что они сами во всём виноваты. Какого демона они его вызвали? Второй фантом сожрёт их, чтобы сделаться сильнее первого.
Следователь отпустил её плечо, и Маша упала на стул, тяжело переводя дыхание.
– Владислава Григорьевна, – сказал он презрительно холодным тоном. – Вы готовы? Мы можем начинать.
Угрюмые голые стены без окон. Комната была размером с баскетбольную площадку, и выстелена чем‑то бело‑чёрным. Маша не сразу поняла, что перед ней – огромный лист пенопласта, утыканный булавками. Они стояли так плотно друг к другу, что превращались в огромный игрушечный лабиринт, в переплетение сумасбродных узоров.
– Что это? – Руки всё ещё были скованы за спиной, и снимать наручники, похоже, никто не собирался, потому Маша ограничилась быстрым кивком.
– Результат двухлетней работы Владиславы Григорьевны, – с чуть заметной гордостью произнёс следователь, запирая дверь изнутри.
Тут – у порога была площадка два на три шага, Влада опустилась на корточки, провела рукой над ровными строями булавок. В воздухе щёлкнуло, как будто вырвался электрический разряд.
– Влада, – начала Маша и замолчала.
Та впервые за всё их знакомство заговорила – её голос был сродни шёпоту трав под летним ветром. Маше приходилось напрягать слух, чтобы разбирать слова.
– Это лабиринт, в который можно поймать фантом города. Раньше я создавала только небольшие для мелких сущностей. А этот у меня не было возможности протестировать. Наверное, будем разбираться по ходу. Идите в центр. – Она не поднялась с корточек, и растопыренные пальцы застыли над ровным строем булавок.
Следователь достал ключ от наручников.
Маша стащила кроссовки, не расшнуровывая, и босиком ступила на пенопласт. Дорожка между булавочных сооружений была узкой, так что едва помещалась ступня. Коридоры переплетались и выводили её вовсе не в центр, Маша пробовала перешагивать через несколько булавочных строёв сразу, но чёрный металл впивался в кожу, и никак не выходило поставить ногу поудачнее. Идти пришлось, как лабораторной мыши, выбирая дорогу самостоятельно. Только иногда Влада догадывалась подсказать:
– Налево. Нет, третья развился. Ещё раз налево.
Маша обернулась, когда оказалась в центре: фигуры следователя и Влады отсюда казались почти нереальными.
– Приступайте, – разрешил следователь.
В центре лабиринта негде было даже присесть. Она стояла, по‑солдатски сдвинув ноги вместе, и пыталась держать равновесие. Голова шла кругом, и как вызывать сущность в таком положении, Маша понятия не имела. Она и в более удобных позах не всегда могла призвать.
«Точно ведь ничего не получится», – подумала Маша и всё‑таки закрыла глаза.
Мир вокруг, судя по ощущениям, тут же завертелся бело‑чёрным хороводом.
Солёным капнуло на губы. Маша, плюя на всё на свете, стояла на коленях, одной ладонью упираясь в пол. Попавшие под её давление булавки гнулись или втыкались глубже в пенопласт.
Не открывая глаз, она вытерла кровь. Бессмысленно – из носа опять потекло. Влада что‑то говорила, не замолкая. Что – Маша уже не слышала за постоянным гулом в ушах. То, что она ощущала, было настолько огромным, что протолкнуть его в угольное ушко собственного сознания просто не представлялось возможным. И вернуться назад она тоже не могла. Притянутая сущность намертво вцепилась невидимыми пальцами, обхватила сзади, присосалась, теперь не отцепишь.
