Дело о пропавшем боге - Латынина Юлия Леонидовна (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
– Вы что, снимали мерку с его сапог? – полюбопытствовал Ллевелин.
– Видите отпечаток? Знак тройного зерна в перистом круге? «Кодекс государей» предписывает порядок одежды различных чиновников, в том числе и рисунок на подковах каблучков. Араван Нарай большой любитель следовать правилам.
– А какой рисунок должен быть на сапогах господина Айцара?
– Господин Айцар – чиновник второго ранга, – надменным тоном произнес столичный инспектор. – Ему вообще запрещено ходить в кожаных или юфтяных сапогах.
Келли рассмеялся.
– Итак, эти трое выходили наружу, и один из них мог дойти до главной целлы и забрать себе бога? А кто еще мог это сделать?
Вместо ответа Келли вынул из-за пазухи фигурку и протянул ее Нану. Фигурка была бронзовая, литая – правая рука ее кончалась волчьей пастью, а левая – топором.
– Знаете, что это? – спросил Келли.
– Тоомо, – ответил Нан, – бог войны у варваров.
– Утром, в толпе, – сказал полковник Келли, – камеры сняли четырех горцев. Мы думали, их выгнали вместе со всеми. Но, вероятно, они забились в хозяйственные постройки и просидели там до ночи. Мы нашли эту фигурку у самых занавесей главного храма.
Нан потрогал Тоомо с естественным отвращением к варварским идолам, человеческим жертвам и скверному литью. Характер у Тоомо был такой же скверный. Нан, на месте горского шамана, не решился бы поглядеть на Ира в таком вот обществе. Боги могли рассердиться друг на друга… Так что понятно, почему ее сняли, перед тем как войти к Иру. А вот что такое случилось, что ее потом не захотели или не смогли надеть?
– Да, – сказал Нан, – горцы могли позариться на Ира, но судью из рукавного самострела они не убивали, это точно.
Помолчал и добавил:
– Кстати, как вы его обнаружили? Я сказал в управе, что вам, Келли, к приснился дух оскверненного колодца. Надеюсь, я соврал?
Келли хмыкнул.
– Самострел занесло в водосборник для реактора.
– А когда примерно пропал бог?
Ллевелин и Келли переглянулись.
– Вскоре после часа Козы, – сказал полковник Келли, – монастырь немножко тряхнуло.
– А, знаю, – кивнул Нан. – Город тряхнуло тоже. Первый толчок за последние двести лет. Ни одного убитого. Только сполз кусок дамбы и лопнуло дно в священном пруде перед Восточной Управой: вся рыба чуть не подохла. А где в это время были земляне?
– Ужинали. Вместе с первослужителем.
– Все?
– Нет, – сказал Келли, – вот его там не было, – и показал на Ллевелина. Еще не было Меллерта, – это наш программист, Барнса и Роджерса, геофизика.
– Почему вам не было? – немедленно спросил Нан у Ллевелина.
– Я поругался с Роджерсом, – сказал Ллевелин.
– А Меллерт?
– Он поругался со всеми.
– Вы ведь психолог, Дерек?
– Да. Я вам уже говорил. Измененные состояния сознания, – сказал Ллевелин.
– Ну, и как ваша оценка психологической обстановке в монастыре?
– Скверная.
– Дело рук Ира?
– Нет.
– Вот как?
– Шестерых мужчин разных возрастов и профессий заперли в одной клетке, не разрешив им выходить наружу. При этом даже не позаботились подобрать единомышленников. Главный критерий – можно ли накачать тебя вейским достаточно, чтобы ты сошел за жителя соседней провинции. Слава богу, что тут в каждой провинции коверкают слова по-своему. Разве могло из этого получиться согласие? Видите – вон, витраж камнем разбит? Так это Роджерс запустил в Меллерта подсвечником. А Меллерт на следующий день взял G-датчик, своротил крышечку и плеснул туда соляной кислоты.
А то еще был случай – Келли все жаловался на то, что комната его дрожит. Все входят – не дрожит, он один остается – вибрирует. Мистика! Ир! А что оказалось? Рендолл, гонорис кауза, понимаете, взял две r-матрицы, подсоединил их к следящей системе, да и запаял получившееся изделие в потолок комнаты Келли. Как только Келли входит один – система его распознает и начинается низкочастотная вибрация. Как несколько человек – матрицы отдыхают.
– А как это выяснилось?
– А выяснилось очень просто. Бьернссон хакерствовал в компьютере Рендолла да и нашел там эту программу.
Улыбнулся и добавил:
– Вот вы и полковник Келли считаете, что Ира похитили, чтобы переделать мир. А я так уверен, что если Ира похитили, и что это сделал землянин, то землянин этот теперь потирает руки и думает: «Ой, кайф! Вот стану сыном Ира – пожелаю, чтобы у Меллерта всегда был пересоленный суп, а Роджерсу прикажу покрыться зеленой коростой!»
– Ну хорошо. Значит, в человеческих неполадках виноваты сами люди. А в машинных?
– Что?
– У вас отключались системы слежения. Вы можете поручиться, что это были шуточки Ира, а не Меллерта или Барнса? Кто у вас в монастыре успешно освоил смежную профессию хакера?
Ллевелин некоторое время растерянно смотрел на инспектора.
– Нет, – сказал он, – не могу.
– Ладно, – произнес Нан, – пойдемте посмотрим ваши записи. То есть то, что от них оставил Ир.
На полпути к главному зданию Нан обернулся.
– А кстати, – спросил он, – где держали арестованных? Ну, тот народ, который стражника замели в Иров день? Они же захомутали человек двадцать?
Ллевелин молча и со вздохом показал на приземистый каменный погреб метрах в стах от гостевого дома.
Записей было действительно немного. Обрывались они в самом начале, с появлением в монастыре первых стражников, расчищавших дорогу важному начальству. А наружное наблюдение захватило и первую толпу. Показали телекамеры и лица незваных гостей-горцев.
– Слишком гордые лица для простых дружинников, – сказал Нан.
– По сравнению с крестьянином империи даже курица горца выглядит гордо, – заметил Келли.
– Запись-то шла до самого убийства, – сказал Ллевелин. – Это ее потом как языком слизнуло. И телекамеры работали.
– Не все время, – поправил Келли.
– Не все. Но работали. Я вот с этого самого места слышал разговор аравана Нарая и судьи! Судья стоял рядом с той старой оливкой, видели, ее еще заборчиком огородили?
– И о чем был разговор? – спросил Нан.
– Они встретились случайно. Судья любовался на дерево, только вдруг ему навстречу араван. Араван спрашивает: господин судья, откуда это в городе слухи, что смутьянов приказал арестовать наместник? Тот этак шаркнул ножкой: «Мол, ничего страшного, господин араван, просто если бы я арестовал мятежников и объявил бы, что это ваш приказ, господин наместник сразу же бы забил тревогу. Вот я подкатился к нему и наплел басен, что если арестовать мятежников, то можно будет найти следы их сношений с араваном, – и наместник легкомысленно согласился».
– А араван?
– Араван помолчал, а потом говорит: «Отныне все допросы будут проходить в присутствии моих людей». Судья: «К чему такое неверие?». «Потому что мятежники должны говорить не о близости своей с араваном провинции, а о бесчинствах наместника, толкнувших народ на мятеж».
Келли удивленно поднял голову. Видимо, Ллевелин этого ему не говорил.
– И что было дальше? – с нескрываемым интересом спросил Нан.
– Судья тогда: «Ах, господин араван, эта история с двумястами тысячами держит меня за горло! Разве волен в своих действиях человек без двухсот тысяч?» Араван поглядел на него этаким тараканьим глазом и говорит: «Хорошо. Я заплачу за вас двести тысяч, но преступников будут допрашивать мои люди!»
Нан усмехнулся.
– А вы мне не сочинили этот разговор?
Ллевелин всплеснул руками.
– Да чтобы я сочинил такой разговор? – вскричал он, – чтобы я сочинил разговор, в котором двое мерзавцев торгуются из-за будущих показаний десятка несчастных, да еще какие-то тут двести тысяч? Что я о них знаю? На хрен они мне нужны?
– А Ир мог такой разговор сочинить? – вдруг спросил Нан.
– Что?
– А помните, вы мне только что рассказывали, что бывает так: аппаратура что-то показывает, а на самом деле ничего этого нет?
Ллевелин раскрыл рот, закрыл его, потом опять раскрыл и мрачно изрек:
