Время жестоких чудес - Лунин Артем (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Юноша взмахнул рукой, швыряя в Узор собственную ярость. Кусты затрещали, дерево ломалось, листья иссыхали на глазах и вспыхивали по краям искрами. Алек испытывал извращенное удовольствие, глядя, как убитые его яростью зеленые побеги буреют и корчатся.
Отвращение к самому себе было столь сильно, что его даже затошнило. Извини, – погладил убитые ветви, зелень распалась бурым прахом. Узор плетется раз и навсегда… прошлое не исправить… и даже убитые кусты воскресить нельзя.
Надо идти, друзья будут волноваться…
Вот он и произнес это слово, пусть даже про себя. Друзья… Не торопится ли он? А еще несколько дней назад был уверен, что у него никогда не будет друзей.
Алек шагнул к костру, принял у Кати щипцы с угольком, раскурил трубку. Повертел в пальцах изящные металлические щипцы, обжегся. Зря говорят, что кузнец не в себе, полоумный не может создавать такие вещицы. Мо, наверное, просто притворяется. Рыжка, набегавшись за день, лежала смирно, глядела в костер, пламя отражалось в карих глазах. Собака зевнула, фыркнула, когда Кати выдохнула клуб дыма в ее направлении.
Хорошо вот так посидеть у огня с друзьями, глядя, как вечер превращается в ночь, передавать по кругу мех с кислым домашним вином, вдыхать дым джега, тоника и запахи свежего вечера.
Когда раздался топот копыт, задремавший страж едва не свалился с башни. Торопливо продрав глаза, он встал и положил руку на гранату, вглядываясь в темь.
Черный конь затанцевал под воротами, всадник приподнялся в седле:
– Эй, на башне! Открывайте!
– Ты кто таков будешь? – сиплым со сна голосом рявкнул страж. – Али порядка не знаш? Жди утра или…
Всадник выругался и потребовал спустить факел, но стражи уже торопливо вертели ворот, разглядев при свете луны серебристые одежды патэ. Кинув за труды монетку и посулив страшные кары за медлительность, патэ осведомился, где ближайший постоялый двор.
Трактир в маленькой деревне был всего один – жалкий двухэтажный домик. Плешивый сутулый слуга поклонился:
– Большая честь для нас, патэ…
– Патэ Киош, – буркнул пастырь. Он шатался от усталости, под глазами лежали серые тени. – Вина согреть, живо!
Слуга вспугнутой птицей метнулся прочь. Патэ уселся за стол. Заспанный хозяин принес горячего вина, патэ потребовал к утру свежих коней.
– Но, патэ Киош, – здоровенный детина едва не заплакал, – у нас маленькая деревня, откуда…
– Не мое дело. – Патэ залпом выпил вино, нахмурился, соображая. – Ладно, пошлите к вашим старостам, пусть обеспечат. Дайте мне лепешек и сметаны.
Требуемое немедленно появилось перед ним. Патэ предпочел бы хороший шмат мяса, но следовало немного попоститься перед ожидающим его сложным делом.
Стоило задуматься об этом деле, и настроение, поднятое ночной скачкой, безнадежно испортилось. Патэ без аппетита прожевал пару пресных лепешек и отодвинул тарелку.
– Комната готова, патэ Киош, – ломким голосом произнес рыжий парнишка, не иначе сын хозяина. – Вас проводить?
Не отвечая, патэ встал, сунул конопатому монету в четверть стали – больше, чем они зарабатывают за неделю. Уверенно, словно ночевал здесь целую неделю, прошел наверх.
Комната, конечно, была лучшей. Патэ шугнул из угла парочку крыс, подошел к окну.
Деревенька действительно была невелика. Шестнадцать дворов посреди леса. Где-то в этих темных лесах, в далеких своих берлогах таились Еретики…
В темном-темном лесу, на темной-темной поляне, в темном-темном дупле огромного темного дерева не спали двое людей в темном.
Мужчина отвел ветви, маскирующие вход, посмотрел в ночь. Сегодня была его очередь дежурить в ближнем дозоре, риван должен подавать пример остальным.
Не всякий разглядел бы пальцы вытянутой руки, но для него темнота была полна движения и жизни. Вот пролетела сова, лист упал с дерева, вот енот заворочался в своей норе, в реке плеснула крупная рыба.
Мужчина улыбнулся звездам.
– Я чувствую что-то, – тихо прошептала темнота.
– Беду?
– Нет. Что-то серьезное… почти великое.
– Я тоже чувствую. Что-то случится. Скоро.
Женщина пошевелилась рядом.
– Ты никогда не верил в судьбу… – почти обвиняюще сказала она.
– Судьбы нет.
– Тогда почему ты так спокоен? – Прохладные пальцы коснулись его руки.
– «Да свершится предначертанное…» Твоя правда, я никогда не верил в судьбу. – Он поцеловал жену. – Но сейчас мы ничего не сможем сделать. Не сможем изменить предопределенность, которая зависит не от нас.
Женщина устроилась поудобнее в его объятиях и замерла. Луна наконец вынырнула из-за туч и озарила лес серебряным волшебством.
– Ты прав, – с неохотой сказала жена, очнувшись через какое-то время. – Эта линия судьбы будет начата без нас, мы не сможем ничего вплести в нее. Остается только надеяться, что те, от кого все зависит, сделают верный выбор.
Она повела плечами, освобождаясь из кольца его рук.
– Пора устраивать перекличку. – Маленький барабан отправил в ночь долгую затейливую дробь. Привычно пересчитывая ответы, мужчина задумался о людях, которых вещий разум жены разглядел в вечно меняющихся линиях будущего. Да, пусть они сделают верный выбор.
Посреди ночи Алек проснулся от странного чувства. Ему говорили, что на Часовой ночью тепло, он не поверил сначала. Площадка была защищена со всех сторон камнем и леском, костер забросали землей, чтобы сохранить угли. Алек повозился на вересковом ложе, сел. Ему казалось, что он лежит на облаке и смотрит сверху. Где-то разгорелся недобрый огонь, он был еще далеко, но приближался, зажженный по его, Александра, жизнь и душу.
Патэ Киош проснулся раньше, чем собирался. Поворочался с боку на бок, понял, что уже не уснет, и встал.
Вся деревня спала. Гавкнул спросонья пес, заворочался в будке, но вылезать поленился. Туман тек по улицам, сырость мгновенно забралась под плащ. Киош сам оседлал коня, кинул зевающему трактирщику еще одну деньгу. Тот подхватил, угодливо кланяясь, подал сумку с припасами. Патэ легко вспрыгнул на каурого, поправил громобой за поясом и взял поводья заводного коня. Поднял руку:
– Благослови Господь вашу деревню, – и только пыль взметнулась по тракту. Трактирщик почесал брюхо и ушел в тепло дома.
Спокойная ночь пролилась бальзамом на смятенную душу патэ. Копыта лошадей глухо стукали в утоптанную землю. Луна светила ярко, на залитой белым светом дороге можно было разглядеть медную монету, и патэ счел, что можно перейти на легкий галоп.
Во имя Проводника!..
Конь шарахнулся, патэ дернул поводья, скакун нервно затанцевал. Киош ободряюще похлопал его по шее, заодно успокаивая свое бешено колотящееся сердце. Заводной конь фыркал и хрипел, пятясь и порываясь встать на дыбы, его сдерживал повод, привязанный к луке седла.
– Филипп? – Голос сорвался. – Что ты тут делаешь?
Самый старший Избавленный Радона поднял седую трясущуюся голову. Блеснули безумные глаза.
– Э-э-э-э-э, Липка гуляет, да! – гордо произнес старец, пристукнув посохом. Патэ вдруг показалось, что Избавленный очень похож на Предстоятеля, он тряхнул головой, отгоняя морок.
– Почему ты так далеко от дома?
– От дома? – Филипп оглянулся и явно удивился. – Далеко от дома, говоришь ты, мальчик? Дом мой везде, все земли мой дом, да, а я брожу, и никто меня не видит, х-хе!
Он переступил босыми ногами, снизу вверх заискивающе посмотрел на патэ.
– Я пойду, можно? В Сэтэхлунде, говорят, грибов много уродилось. Грибы вкусные, вкусные… – Забыв о собеседнике, сумасшедший невежливо обогнул его и растворился в темноте, разговаривая сам с собой. Киош сплюнул, сказал нечто такое, что привело бы его к отстранению от чина, услышь его слова другие пастыри. Пересел на заводного коня, дал белому шпоры и снова понесся навстречу ночи.
День выдался отличным. Солнце светило вовсю, светлый лик его не омрачало ни облачко. Небо было синее-синее, такое, что Алек снова вспомнил свои искусительные сны, и сердце полоснула тоска о несбывшемся. Отгоняя неподобающие мысли, он вприпрыжку шел по тропке к дому Джо, мурлыкая под нос любимый мамин псалом «Светлый день». Сегодня. Что-то случится сегодня. В воздухе пахло переменами.
