Ловцы душ (ЛП) - Пекара Яцек (полные книги .txt) 📗

– Покорнейше благодарю, ваша милость, – сказал я в третий раз, но в этот раз знал, что он понял, что я говорю искренне.

Но я, однако, надеялся, что никогда не наступят такие времена, чтобы служение Святому Официуму я захотел променять на службу у польского магната.

Меня пригласили в штаб-квартиру элемозинариев. Я показал письмо Эйхендорфу и спросил, как он посоветует мне поступить.

– Сложно сказать, Мордимер, – сказал он наконец. – Потому что я действительно не знаю, зачем ты приехал, что сделал и по чьему заказу. – Он поднял руку в знак того, чтобы я не перебивал его и не протестовал. – Но если Сфорца против тебя, это означает, что ты с нами. Доказательство не прямое, но достаточное. – Он улыбнулся.

– Если ты просишь моего совета, – продолжил он, – я дам тебе его. Иди к элемозинариям, надев официальный костюм инквизитора, а я отправлю с тобой шесть человек охраны.

– Думаешь, что если я пойду один…

– Не знаю, – прервал он меня. – Зато я знаю, что добыть тебя из их подземелий было бы намного сложнее, чем не допустить, чтобы ты в них попал. Пока ещё никто не посмеет напасть на моих людей. Поверь мне также, что они получат очень строгие приказы, как им следует поступать, когда станет ясно, что к чему.

– Спасибо, Лукас, – сказал я искренне. – Огромное спасибо.

– Что нам ещё остаётся, как не держаться вместе? – ответил он, а потом отвернулся и посмотрел в окно. – Наступают времена, когда выяснится, кто друг, а кто враг. И надеюсь, что именно в эти времена мы окажемся на одной стороне баррикад.

– Никогда не посмел бы в этом усомниться, – отозвался я.

Лукас тщательно выбрал инквизиторов, которые должны были меня сопровождать. Все они были высокие, широкоплечие и бородатые. Бог мне свидетель, что я не хотел бы сражаться против этой шестёрки... У ворот я показал письмо, и элемозинарий, который его получил, явно смешался.

– Приглашены только вы, мастер Маддердин, – сказал он наконец. – Без товарищей...

– Таков был приказ Лукаса Эйхендорфа, – отозвался командир сопровождающего меня отряда.

– Я... я... – замямлил монах. – Извольте подождать. – Он повернулся и быстрым шагом направился в сторону здания.

Через некоторое время он вернулся и открыл ворота.

– Добро пожаловать, – произнёс он.

Опеку над нами взял на себя другой монах.

– Следуйте за мной, господа, – сказал он. Он повёл нас через сад, но в какой-то момент, однако, остановился.

– Брат Сфорца хочет поговорить с мастером Маддердином с глазу на глаз, – сказал он. – Соблаговолите подождать здесь.

– Мастер Маддердин нездоров. Он провёл много дней в нашем лазарете, и едва оправился от страшной болезни. Нам приказано не спускать с него глаз, – пояснил командир без тени иронии, без тени улыбки и с искренностью купца, продающего бриллианты чистой воды.

– Брат Сфорца встретится с ним на пороге часовни. – Монах показал пальцем на сооружение посреди сада.

– Тогда мы подождём.

Я последовал за монахом, и когда он указал мне на каменную скамейку, сел на неё. Через некоторое время я увидел людей, несущих сидение с братом Сфорцей. Они поставили этот стул прямо передо мной, а потом молча ушли. Искалеченный элемозинарий долго смотрел на меня, в его взгляде я видел как ненависть, так и, похоже, толику уважения. В конце концов, я разрушил его планы, и хотя мы оба прекрасно знали, что у меня нет доказательств, достаточных против человека со столь высоким положением, однако хватало и того, что он и его подчинённые не были в состоянии исполнить свои гнусные планы.

– Нафтало фремя фыпирать, – сказал он, и я пришёл к выводу, что он говорит, безусловно, чётче, чем во время нашей последней встречи. – Пчему пы фам не стать нашим тругом?

– Конечно, я ваш друг, – сказал я. – Хотя трудно забыть, что вы хотели отдать меня под папский суд.

– Остафте. То дело прошлое.

– Чего вы от меня хотите? Что я должен сделать?

– Пыть ферным тругом. Ты не пжлеешь.

Он польстил мне. Видимо, священники признали, что инквизитор Мордимер Маддердин может стать полезным инструментом в их руках. А ведь похвала из уст врага стоит больше, чем восхваления друга. Я мог бы держаться дипломатично. Я мог быть вежливым. Но я не хотел. В конце концов, я прекрасно отдавал себе отчёт, что даже если бы я перешёл на их сторону, то они использовали бы мои знания и способности, а потом убили. Честно признаюсь, что свою роль сыграли и личные чувства, которые я испытывал по отношению к брату Сфорце. Я не мог забыть о том зле, которое он причинил Родриго Эстебану ла Гуардиа y Торресу, честному рыцарю из Гранады. Он унизил его так, как ни одно человеческое существо не должно унижать другое.

– Да я скорее подружусь с бешеной собакой, чем с вами, – сказал я, широко улыбнувшись.

Не знаю, удивили ли его эти слова, ибо трудно было увидеть какие-либо эмоции на этом наполовину парализованном лице.

– Я зпомню это, инфифитор. Снай, что ты саплатишь за фсё, – отозвался он наконец.

Хотел бы я получать кошель с золотом за каждое обещание, что мне это припомнят, что я пожалею о своём поведении или заплачу за него дорогую цену... Слабые люди имеют особую способность бросать слова на ветер. Что, конечно, не означает, что их следует недооценивать, ибо ненависть и жажда мести оказывают весьма стимулирующее влияние на некоторые умы. Даже двухвостка может убить воина, если сперва найдёт хитрый способ, чтобы заползти ему в ухо.

– Уже в Столпене вы грозились, что хорошо меня запомните. Я рад, что так прочно врезался в вашу память, – я выделил слово «врезался», глядя на шрамы на его щеках.

– Вы фстретите судьбу столь страшную, что даже сможте себе вбразить! – Залепетал он.

– Я уверен, что ваши пожелания будут прытко бежать вслед за мной, – при словах «прытко бежать» я опустил взгляд на его парализованные ноги.

Я заметил, что Сфорца пускает слюни, как бешеная собака, и это меня позабавило. Он пытался что-то сказать, но только прерывисто хватал ртом воздух и молча шевелил губами.

– Если вам потребуется уроки дикции, не стесняйтесь, дайте мне знать, – сказал я сердечным тоном. – Я знаю учителя, перед которым даже Демосфен устыдился бы своего мастерства риторики.

Потом я вежливо ему кивнул и пошёл в сторону ожидающих меня инквизиторов. Я не слышал отчётливо тех слов, которые произносил Сфорца за моей спиной, но был уверен, что если бы проклятия были птицами, то я унёсся бы на их крыльях под самое небо.

Змей и Голубка. Возвращение.

Они шли прямо на меня. С кольями, вилами и топорами в руках. Вёл их широкоплечий мужчина с рыжей всклокоченной шевелюрой, с выбитым глазом, от которого остался грязно-красный набухший шрам. Я остановил коня посреди улицы, поскольку не намеревался уступать им дорогу. Ибо никто в мире ещё не видел, чтобы инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона улепётывал от пьяного сброда.

– Стоять! – Крикнул я. – Именем Святого Официума!

Мой меч качался у конского бока, но я его даже не коснулся. Быть может, если повезёт, я справился бы с четырьмя или пятью противниками, но передо мной стояло не менее двадцати мужчин. Большинство были пьяны, но даже пьяный человек запросто всадит противнику вилы в живот или раскроит ему голову размашистым ударом топора. Не меч должен был меня защитить, а авторитет святой Церкви. Ибо Добрая Книга учит нас, что «победа в бою не зависит от числа воинов; истинная сила – это та, что нисходит с Неба».

По крайней мере, они не могли сделать это безнаказанно. И они, несмотря на опьянение, должны были прекрасно знать поговорку, гласящую: «Когда погибает инквизитор, чёрные плащи пускаются в пляс». Они остановились.