Нож сновидений - Джордан Роберт (версия книг .TXT) 📗
Рядом с одним из кирпичных каминов стояла его мать – женщина с суровым лицом. Она расправила свои юбки, расшитые узором в виде виноградных лоз, и сушила их у огня. Лойал едва не вздохнул от облегчения, когда увидел, что промокла она не так сильно, как он думал. Значит, он был прав, решив дать им время слегка обсушиться. Их дождевики, должно быть, уже протекают. Такое случается со временем, – масло, используемое для пропитки ткани, вымывается. Так значит, ее настроение может оказаться не настолько скверным, как он боялся. Седовласый Старейшина Хаман, – его яркий камзол местами потемнел от влаги, – покачивая головой, осматривал топор, снятый со стены. Рукоять топора была ростом с него. Он был выкован в эпоху Троллоковых Войн или даже раньше. На стене оставался еще один такой же топор, тоже отделанный золотом и серебром, и еще пара богато украшенных заостренных садовых ножей, тоже с длинными рукоятями. Конечно, садовые ножи, заточенные с одного края и зазубренные с другого, всегда делались с длинными древками, но отделка и длинные красные кисти указывали, что они использовались и в качестве оружия. Не самый удачный выбор для украшения помещения, предназначенного для чтения, беседы или безмолвного созерцания покоя.
Но взгляд Лойала тут же скользнул мимо матери и Старейшины Хамана ко второму камину, где свои юбки сушила маленькая и казавшаяся почти хрупкой Эрит. Аккуратный ротик, короткий, приятно скругленный носик, глаза цвета зрелого стручка серебряных колокольчиков. Да что там! Она была прекрасна! А ее ушки, виднеющиеся из-под волны блестящих черных волос, ниспадавших на спину… Кругленькие и пухленькие, с пушистыми кисточками на концах, которые на вид казались мягче пуха одуванчика… О, это самые роскошные ушки, которые Лойалу когда-либо доводилось видеть. Но он, конечно, не настолько бестактен, чтобы заявлять об этом вслух. Девушка загадочно улыбнулась ему, и уши Лойала задрожали от смущения. Нет, не может же она знать, о чем он думает. Или может? Ранд утверждал, что женщины иногда умеют читать мысли, но он имел в виду человеческих женщин.
– Вот ты где, – сказала мать, уперев в бока кулаки. Она-то как раз не улыбалась. Брови нахмурены, губы поджаты. Если матушка в таком настроении, значит, промокла она насквозь. – Признаюсь, ты устроил нам веселенькую гонку, но теперь ты у меня в руках, и я позволю тебе снова удрать. Что это у тебя на губе? И на подбородке! Ты пойдешь и сейчас же все сбреешь. И не смей гримасничать, Сын Лойал.
Встревожено теребя губу, он попытался сохранить невозмутимое выражение лица – когда мать обращается к тебе «сын», ничего хорошего это не предвещает, – но не слишком удачно. Он очень хотел отпустить усы и бороду. И пусть кое-кто считает это излишним, учитывая его юный возраст, все равно…
– Веселенькая, ничего не скажешь, – сухо подтвердил Старейшина Хаман, водворяя топор на место. Он-то как раз мог похвастаться внушительными седыми усами, свисавшими ниже подбородка, и длинной узкой бородкой, спускающейся на грудь. Правда, ему уже больше трехсот лет, но все равно это несправедливо. – Действительно веселенькая. Сначала мы отправились в Кайриэн, услышав, что ты там, но тебя там уже не оказалось. Тогда, после остановки в стеддинге Тсофу, мы двинулись в Кэймлин, где юный ал’Тор сообщил нам, что ты теперь в Двуречье, и великодушно взял нас с собой туда. Но тебя там снова не оказалось. Выяснилось, что ты уже Кэймлине! – Его брови готовы были соскочить со лба. – Мне уже стало казаться, что мы играем в прятки.
– Люди в Эмондовом Лугу рассказали нам, какой ты герой, – проговорила Эрит, ее звонкий голосок звучал подобно музыке. Ее руки теребили ткань юбки, а ушки подрагивали от восторга, – казалось, она вот-вот запрыгает. – Они рассказали нам, как ты сражался с троллоками и Мурдаалами и как в одиночку отправился запечатывать врата Манетерена, чтобы пресечь проникновение Тьмы в наш мир.
– Я был не один, – замахал руками Лойал. Он боялся, что его уши сейчас отделятся от головы и взлетят, так сильно они трепетали от смущения. – Со мной был Гаул. Мы сделали это вместе. Я бы не смог подобраться к вратам без Гаула.
Эрит сморщила свой чудесный носик, отметая все его возражения.
А матушка фыркнула. Ее уши стояли торчком от отвращения:
– Это все глупость. Все эти битвы. Ты подвергаешь себя опасности! Это азарт и ничего больше! Чистой воды глупость, и я положу этому конец.
Старейшина Хаман хмыкнул, раздраженно дернув ушами, и сцепил руки за спиной. Он не любил, когда его перебивали:
– Поэтому мы вернулись в Кэймлин и обнаружили, что тебя там нет, после чего снова двинулись Кайриэн, и снова тот же результат.
– И в Кайриэне ты снова испытывал судьбу, – опять встряла мать, грозя Лойалу пальцем. – У тебя что, нет ни капли здравого смысла?
– Аийл сказали, что ты храбро повел себя у Колодцев Дюмай, – застенчиво прошептала Эрит, глядя на него сквозь длинные ресницы. Лойал сглотнул. От такого взгляда в горле появился комок. Он понимал, что ему следует отвести глаза, но как можно трезво рассуждать, когда она так смотрит?!
– В Кайриэне твоя матушка решила, что не может больше держаться вдали от Великого Пня, хотя я не совсем понимаю, почему. Вряд ли они смогут принять хоть какое-то решение в ближайшие год-два. Так что мы вернулись в стеддинг Шангтай, в надежде, что отыщем тебя позже, – Старейшина Хаман произнес все это очень быстро, подозрительно поглядывая на двух женщин, словно опасаясь, что они снова его перебьют. Его усы и бородка сердито топорщились.
Мать Лойала снова фыркнула, на сей раз куда более резко:
– Я собираюсь привести всех к принятию решения быстро – за месяц или два, иначе не стала бы прерывать поиски Лойала даже ненадолго. Теперь же, когда я его, наконец, нашла, мы можем покончить со всем этим и отправляться в путь без промедления. – Она заметила, что Старейшина Хаман нахмурился, а его уши стали отклоняться назад, и сбавила тон. Как ни крути, он все-таки Старейшина. – Прошу прощения, Старейшина Хаман. Я хотела сказать, вы не против исполнить обряд?
– Думаю, я вовсе не против, Коврил, – мягко откликнулся тот. Слишком мягко. Лойал знал: если учитель говорит таким мягким и вкрадчивым голосом и при этом прижимает уши назад, то его ученик сделал какой-то крайне неверный шаг. В такие моменты Старейшина Хаман имел привычку швыряться мелом в проштрафившихся студентов. – Раз уж я оставил моих учеников, не говоря уже о выступлении перед Великим Пнем, и именно ради этого согласился участвовать в этой безумной гонке, то я, действительно, совсем не против. Эрит, ты еще так молода.
– Ей уже больше восьмидесяти. Этого достаточно для замужества, – отрезала мать Лойала, сложив руки на груди. Ее уши дрожали от нетерпения. – Мы с ее матерью заключили соглашение. Вы сами засвидетельствовали наши подписи под договором о помолвке и о величине приданого Лойала.
Уши Старейшины Хамана отклонились назад еще больше, а плечи ссутулились, словно он сильнее сцепил руки за спиной. Он неотрывно смотрел на Эрит. – Я знаю, что ты хочешь выйти замуж за Лойала. Но ты уверена, что готова к этому? Замужество – большая ответственность.
Лойалу очень хотелось, чтобы и ему задали такой же вопрос, но обычай такого не предусматривает. Их с Эрит матери заключили соглашение, и теперь только лишь Эрит может воспрепятствовать его исполнению. Если захочет. А хотел бы он, чтобы она воспользовалась этим своим правом? Книга никак не выходила у Лойала из головы. Но и Эрит тоже.
Девушка посерьезнела:
– Моя ткань хорошо продается, и я готова купить второй ткацкий станок и взять ученицу. Но вы наверняка имели в виду другое. Я готова заботиться о муже. – Внезапно Эрит улыбнулась, очаровательная улыбка словно разделила надвое ее личико. – Особенно если у него такие красивые длинные брови.
Уши Лойала дернулись, уши Старейшины Хамана – тоже, но не так заметно. Лойал не раз слышал, что женщины между собой спокойно разговаривают о таких вещах, но обычно стараются не смущать этим мужчин. Обычно. Уши матушки едва не дрожали от веселья!
