Нож сновидений - Джордан Роберт (версия книг .TXT) 📗
Старший мужчина откашлялся:
– Эрит, все это очень серьезно. Иди сюда. Если ты уверена, возьми его за руки.
Без колебания она подошла, встала напротив Лойала и улыбнулась, взяв его руки в свои. Ее маленькие ладошки оказались горячими, а его ручищи – закоченевшими и холодными. Лойал сглотнул. Значит, это действительно сейчас случится.
– Эрит, дочь Ивы, дочери Алар, – объявил Старейшина Хаман, возложив ладони им на макушки, – берешь ли ты в мужья Лойала, сына Арента, сына Халана, и клянешься ли перед Светом и во имя Древа беречь, уважать и любить его до конца его дней, заботиться о нем, наставлять и направлять его, чтобы его ноги ступали по верному пути?
– Перед Светом и во имя Древа, я клянусь. – Голос Эрит звучал твердо и звонко, а улыбка будто бы стала шире ее личика.
– Лойал, сын Арента, сына Халана, примешь ли ты в жены Эрит, дочь Ивы, дочери Алар, и клянешься ли под Светом и во имя Древа беречь, уважать и любить ее до конца ее дней, заботиться о ней и слушаться ее наставлений?
Лойал набрал в грудь побольше воздуха. Его уши тряслись. Да, он хочет жениться на ней. Действительно. Но только не сейчас.
– Перед Светом и во имя Древа, я клянусь, – выговорил он хрипло.
– Тогда, перед Светом и во имя Древа, я объявляю вас мужем и женой. Да пребудет с вами благословение Света и Древа вовеки веков.
Лойал посмотрел вниз на жену. Его жену. Она подняла руку и провела изящными пальчиками по его усам. Ну или по тому, что в скором времени должно стать усами.
– Ты очень красив, и, я думаю, усы тебе очень пойдут. И борода тоже.
– Чепуха, – не преминула встрять мать. Как это ни удивительно, но она промокала глаза небольшим кружевным платком. Она никогда не была особо сентиментальной. – Он еще слишком молод для этого.
На секунду ему почудилось, что уши Эрит стали отклоняться назад. Нет, должно быть, это все-таки воображение. Он уже несколько раз имел с ней весьма продолжительные беседы, и Эрит – замечательный собеседник; хотя, если задуматься, скорее слушатель, но то немногое, что она говорила, всегда звучало очень основательно. И он был уверен, у нее очень мирный характер. Однако ему не дали времени на дальнейшие раздумья. Упершись в его руки, Эрит приподнялась на цыпочки, и Лойал склонился, чтобы их носы соприкоснулись. По правде говоря, они терлись носами дольше, чем это прилично в присутствии Старейшины Хамана и его матери; но все мысли исчезли, стоило ему только вдохнуть аромат его жены, а ей – его. А чувствовать, как ее носик касается его! Чистое блаженство! Он обхватил ладонями голову девушки, и ему едва хватило силы воли, чтобы не потрогать ее ушко. А она все-таки потрепала его за одну кисточку! Лишь спустя некоторое время – очень долгое время – он, наконец, услышал голоса.
– Коврил, дождь никак не унимается. Ты не можешь заставить нас снова отправиться в путь, когда наконец-то у нас есть надежная крыша над головой и подходящие кровати для ночлега. Нет! Я говорю. Нет! Сегодня ночью я не стану спать на голой земле, или в сарае, или, что куда хуже, в доме, где у меня свисают ступни и колени даже с самой большой кровати! Порой мне даже хотелось отказаться от оказанного гостеприимства, и пусть все сгинет, если это грубо!
– Ну, раз вы так настаиваете, – без особого восторга согласилась мать, – но я хочу, чтобы завтра мы вышли уже на рассвете. Я не собираюсь тратить впустую даже час. Книга Перехода должна быть открыта как можно скорее.
Лойал ошеломленно выпрямился:
– Так вот что обсуждает Великий Пень?! Такое нельзя допустить, только не сейчас!
– В конце концов, нам все равно придется покинуть этот мир, так же как и прийти в него, когда Колесо повернется, – ответила мать, подойдя к ближайшему камину и расправив юбки снова. – Так написано. Сейчас как раз самое подходящее время, и чем скорее это случится, тем лучше.
– Вы тоже так считаете, Старейшина Хаман? – взволнованно уточнил Лойал.
– Нет, мой мальчик, ни в коей мере. Как раз перед нашим уходом я целых три часа говорил перед Пнем, и, надеюсь, мне удалось переманить несколько умов на правильный путь. – Старейшина Хаман взял высокий желтый кувшин, наполнил голубую чашку чаем, но не стал пить, а принялся задумчиво рассматривать напиток. – Но, боюсь, твоя мать склонила на свою сторону куда больше. Она и правда может добиться нужного ей решения уже в ближайшие месяцы.
Эрит налила чаю его матушке, затем наполнила еще две чашки и принесла одну ему. Уши Лойала опять задрожали от смущения. Это должен был сделать он. Ему еще очень многому предстоит научиться, чтобы стать хорошим мужем, и он прекрасно это осознает.
– Если б я мог выступить перед Пнем… – горько протянул он.
– Я смотрю, ты действительно этого хочешь, муж. – Муж. Значит, Эрит настроена крайне серьезно. Звучит так же веско, как «сын Лойал». – И что бы ты сказал Пню?
– Не хочу, чтобы он позорился, Эрит, – встряла мать прежде, чем он успел открыть рот. – Лойал неплохо пишет, и Старейшина Хаман говорит, что в нем есть задатки ученого. Но у него отнимается язык даже перед сотней слушателей. И, ко всему прочему, он совсем еще мальчик.
Старейшина Хаман так о нем сказал? Интересно, когда же, наконец, уши прекратят дрожать по поводу и без повода?
– Любой женатый мужчина имеет право выступить перед Пнем, – твердо заявила Эрит. Теперь ее уши определенно отклонились назад. – Может, вы мне позволите направлять собственного мужа самой, матушка Коврил?
Губы матери беззвучно шевелились, брови едва не слетели со лба. Он в жизни не видел ее настолько удивленной, хотя, по сути, ничего неожиданного в таком повороте событий не было. У жен всегда приоритет над матерями. – Так что же, дорогой муж, ты бы сказал?
Лойал не просто хотел, он просто не видел другого выхода. Он сделал длинный глоток пахнувшего специями чая, но менее сухо во рту от этого не стало. Матушка права: чем больше народу, тем больше он начинал отклоняться от основной мысли и увязал в попутных рассуждениях. Ну и еще приходится признать, что иногда он терялся даже перед несколькими слушателями. Совсем немного. И только иногда. Разумеется, он знал кучу словесных форм – да их знает каждый пятидесятилетний ребенок, – но вот подходящие слова отказывались приходить. Сейчас перед ним хоть и небольшая аудитория, но отнюдь не простая. Мать – знаменитая Говорящая, Старейшина Хаман – широко известная личность, не говоря уже о том, что он Старейшина. И Эрит. Мужу всегда хочется достойно выглядеть в глазах своей жены.
Повернувшись к ним спиной, он подошел к ближайшему окну и замер, перекатывая в ладонях чайную чашку. Окно подходило Огир по размеру, хотя по величине стеклянные пластинки не отличались от тех, что в комнатах внизу. Падавший с серых небес дождь превратился в морось, и теперь, несмотря на пузырьки в стеклах, можно было различать деревья, растущие на другой стороне полей – сосны и ниссы, редкие дубы, – все они были покрыты свежей весенней листвой. Люди Алгарина хорошо заботились о лесах и очищали их от валежника, чтобы лишить пищи лесные пожары. С огнем следует обращаться осторожно.
Теперь, когда Лойал не видел обращенных на него глаз, слова рождались легче. Может, нужно начать с Тоски? Осмелятся ли они уйти из стеддингов, если начнут умирать через несколько лет? Нет, этот вопрос наверняка уже задавался, и ответы на него были найдены, иначе Пень завершился бы менее чем за год. Свет, если бы он обращался к Пню… На мгновение он увидел толпы, стоящие вокруг него, сотни и сотни мужчин и женщин, ожидающих его слов; может, их несколько тысяч. Язык прилип к небу. Лойал моргнул – и снова перед ним только пузырьки внутри стекла и деревья вдалеке. Он обязан поступить именно так. Он не так уж и храбр, что бы там ни думала Эрит, но узнал кое-что о храбрости, наблюдая за людьми, наблюдая за тем, как они держатся, несмотря ни на что, не обращая внимания на усиливающиеся порывы ветра, сражаются безо всякой надежды, сражаются и побеждают, только потому что бились отчаянно и храбро. И тут он понял, что нужно сказать.
