Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Она говорила, будто очень хорошо выучила доклад. Отредактировала, распечатала заново и запомнила все ключевые моменты.
– Вы можете вспомнить, из‑за чего решили, что всё это именно воздействие магии, а не какая‑нибудь там зараза?
– Девочка! – Судья склонилась к ней, оперевшись локтями об стол, и стол предательски скрипнул. – Это вы, городские, ни демона не разбираетесь и сразу же в больницу бежите, а мы здесь учёные, ещё не растеряли знания. Сами подумайте: заболевали не семьями, и не те, кто жил рядом или ел одно и то же, а несколько людей с разных краёв деревни. Они даже не встречались друг с другом в те дни.
– Хорошо. – Всё это Маша уже слышала, несколько раз с позавчерашнего дня – с того самого момента, когда к вечеру они добрались до деревни от наполовину рухнувшей платформы, в темноте, почти наугад разыскивая тропинку в болотах. – Здесь живёт хоть один маг?
Судья смотрела на неё поверх стёкол, изучающе, будто уже сомневалась – действительно ли Маша так глупа, что не может запомнить с первого раза, или всё‑таки решила поиздеваться.
– Нет, ни одного. Судя по сплетням, полукровок достаточно. Но настоящего, практикующего мага – нет, ни одного.
Маша тоже подалась к ней.
– Смотрите, если в деревне не было ни одного мага, значит, он пришёл как раз к началу эпидемии. Тут кто‑нибудь чужой в деревне появлялся?
– Нет, – покачала головой Судья.
Но Маша не особенно нуждалась в её ответе.
– Мы прошлись по домам. Не знаю, как у вас тут с документами, но не считая умерших, нашли всех, как в последней списках. Я хочу сказать, что никого прихожего и незнакомого в деревне и правда нет, или уж он тщательно скрывается. Это значит, что фокусы устраивал кто‑то из местных, и нужно искать нелегального мага. У вас есть подозрения?
Судья медленно покачала головой.
– Ищите, – сказала она, сдвигая портфель на край стола. – Кто из нас следователь? Ищите. А вы пока только напрасно тратите время.
– Напрасно или не напрасно, это уж я сама разберусь. – Маша покачала головой. – Расскажите мне про Комиссара. Я не нашла в документах ничего убедительного. Кто он вообще такой?
– Вообще‑то там чёрным по белому написано! – Судья тяжело вздохнула и замолчала, потирая пальцами красную полоску на переносице – от очков. – Как же я устала. Почитайте. Комиссар пришёл в деревню лет тридцать назад. Сумасшедший – что с него вообще взять. Записали его под этой собачьей кличкой, потому что своего настоящего имени он, естественно, не помнил. Допился, называется. Болезнь такая, птичья, ха.
Отсмеявшись собственной шутке, она подняла со стола верхний, исписанный от руки лист, и полностью углубилась в чтение. Маша терпеливо ждала. Заметив, что собеседница не собирается уходить, Судья с тяжёлым вздохом положила лист на место.
– Что ещё? – рыкнула она.
– Скажите, – Маша отвлеклась от шуршащего брезента куртки и руки положила на стол. – А за что вы собирались выселять Алину?
За стеной вышагивала секретарша. Маша толкнула пальцем кружку с чаем, и светло‑жёлтая жидкость закачалась в ней, словно туда упала капля дождя. Судья усмехнулась, приглушённо, как будто снова откинувшись на спинку стула.
– Так эта мелкая дрянь вам уже всё рассказала? М‑да, и не взяла же никакая зараза эту девчонку. Жаль. Ну что сказать, давно она добивалась, чтоб её в болото выкинули. – Она сдёрнула очки и покачала их, удерживая за одну дужку. – Девчонка живёт тут вообще безо всяких прав.
– А как же её бабушка? Разве она не могла оставить дом в наследство Алине?
Судья хмыкнула, постучав свободно висящей дужкой очков по столу.
– Её бабка была травницей, и когда она пришла к нам в деревню, уже с прибавлением в подоле, ей дали дом, а она в качестве платы лечила здесь всех. Потом её дочь подросла, выскочила замуж, и рванули они с мужем город. А когда бабка померла, явилась эта Алина. Кто она такая, чего вдруг прибежала? Документов с собой нету, рассказывает ерунду какую‑то. Кто мне может ответить за неё? Вы?
Маша вопросительно приподняла брови. Судья отвела взгляд и нехотя продолжила:
– Связывалась я с полицией в райцентре. Ничего они не сделали, хоть у неё никаких документов на дом, конечно же, нет. Мол, у них там и серьёзных дел достаточно, а мы, значит, несерьёзные. В таком бардаке и живём, ясно вам? Идите уже, работайте. И мне дайте поработать!
Маша поднялась, всё ещё упираясь руками в стол.
– А почему вас зовут Судьёй? – поинтересовалась Маша, хитро склоняя голову на бок.
– Потому что так назвали, – буркнула та, и больше Маша от неё ничего не добилась.
Врачей прислали из города раньше, чем следователя – неделю назад или даже больше. Их было двое. Первый, рыжий и длинный, как летний день, звался Ремом, и он Маше не понравился: хихикал над каждой ерундой и смотрел так искоса, как будто замышлял гадость. О его профессиональных умениях она, правда, сказать ничего не могла. Не выдавалось случая посмотреть. Эпидемия косила людей с такой скоростью, что они просто не доживали до прибытия врача.
Второго звали Лис – или это было его прозвище, Маша так и не получила внятного ответа. Когда по полутёмным улицам она возвращалась к дому, она столкнулась именно с ним.
Прямоугольник света лежал на грунтовой дороге: дверь ближайшего дома была распахнута в шуршащий листьями вечер. Тревожные голоса звучали изнутри дома, но глухо – не разобрать слов.
На крыльцо вынырнул растрёпанный Лис и, продолжая говорить в распахнутую дверь, сбежал по ступенькам вниз. Даже не тявкнула привязанная у изгороди собака, легла на землю, прижала уши. Лис оказался рядом с Машей и не сразу её заметил, а она различила его тяжёлое дыхание. В плохое верить не хотелось, но пришлось.
– Что, ещё один случай?
Лис мазнул по ней невидящим взглядом.
– Да, трёхлетний ребёнок. Сегодня утром вроде как почувствовал себя плохо, нас звать не стали. Мол, обычная простуда. А вечером мать прибежала, но не успели уже, да.
Дверь дома захлопнулась. Собака вздрогнула, разом навострив уши, но тут же снова улеглась. Без электрического света улица быстро погрузилась в полумрак, только кое‑где светились окна. Покачивались у заборов одревесневевшие стебли крапивы. Лицо Лиса и вовсе сделалось неразличимым.
– Что‑нибудь новое? – Маша пошла с ним рядом, сунув в карманы замёрзшие руки. Всё бы ничего, но ветер пробирал до дрожи.
– Ничего, – произнёс он, растягивая гласные. – Всё как по накатанному: слабость, лихорадка, полиорганная недостаточность. И ни одной толковой идеи, что это.
– Я не врач, конечно, но когда случаи болезни так единичны, это совсем не похоже на вирус, ведь правда?
Он взглянул на Машу, то ли улыбнувшись, то ли искривив губы по другому поводу.
– Правда‑правда. Но тут уж как получится. Либо это неизвестная болезнь, и мы скоро схватимся за голову, а вы со спокойной совестью уедете, либо это магия, и за голову схватитесь вы.
Маша не посмеялась его шутке. Руки даже в карманах начали зябнуть, а неблизкий путь до дома показался теперь бесконечным.
– Но ведь здесь со времён войны нет ни одного мага. Некому убивать людей на расстоянии, да и зачем бы, – сказала она себе, передёргивая плечами. Не очень‑то верилось.
* * *
Сколько она себя помнила, война была всегда. Сначала все говорили: «Скоро будет война». Говорили почему‑то вполголоса, за запертыми дверями, когда дети уже должны были спать. Диана всё слышала, но боялась задавать вопросы.
Первый раз она заметила перемены, когда со стола убрали кружевную скатерть, и больше не было вечерних чаепитий всей семьёй. В стеклянной люстре под потолком отражались голые стены.
Потом говорили, что был голод, но Диана такого не помнила. Она помнила жиденькие щи, от которых ещё больше урчало в животе, помнила, как рвала щавель на сыром лугу за деревней. Ей не было страшно: она соседствовала с этой войной всю жизнь, как соседствуют со склочной неряшливой тёткой.
