Мир Гаора (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна (книги полностью .TXT) 📗
- Дело в руках великая вещь, - кивнул Мастак, глядя как-то на его работу. - Давно умеешь?
- Давно, - ответил Гаор, - мальчишкой ещё меня один научил. Тоже гаражный мастер был.
- Мастер он везде мастер. А руки у тебя, Рыжий, ловкие, под дело приспособлены.
Последнее замечание, видно, что-то означало, потому что окончательно сняло остатки возникшей между ним и другими отчуждённости. И почувствовав это, он рискнул...
...Как обычно в свободный вечер Гаор играл с Вороном в шахматы, отпущенные с уроков Махотка и Салага колобродили с девчонками в коридоре, Мастак на соседней койке мастерил очередной гребень - тонкие деревянные зубья легко ломались, а толстые волосы дерут, вот и занят Мастак, аж в очередь иногда к нему стоят. Кто курил в умывалке, кто валялся на койке, ну словом обычный вечер, и он как бы, между прочим, спросил.
- Ворон, а где тебя током били?
- В Амроксе, - рассеянно ответил Ворон, думая над позицией, - я акт на утилизацию отказался оформлять.
У Гаора перехватило дыхание, но спросил он по-прежнему небрежно, как в обычном трёпе.
- Чего так?
- Тех троих ещё можно было вылечить, - по-прежнему рассеянно ответил Ворон и переставил коня.
Он приготовил было следующий вопрос, чувствуя, что Ворон готов к рассказу.
- А амрокс этот, чо за хренотень? - вдруг вмешался в их негромкий разговор Булан, подошедший посмотреть, не готов ли у Мастака заказанный им для какой-то девчонки гребень с узорочьем.
Ворон удивлённо вскинул на Булана глаза и вдруг вскочил на ноги, уронив шахматы, схватил себя за горло, пытаясь то ли сорвать ошейник, то ли задушить себя. Булан испуганно отступил на шаг, потому что Гаор и Мастак, отбросивший своё рукоделие, вскочили и с двух сторон зажали смертельно побледневшего Ворона, схватили его за руки и, оторвав их от шеи, опустили книзу. В мгновенно наступившей тишине вокруг них собрались остальные, готовые прийти на помощь, хотя ещё и не понимавшие что случилось. Но Ворон стоял неподвижно, запрокинув голову, с напряжёнными, будто сведёнными судорогой мышцами.
Видимо, кто-то позвал Матуху, потому что она вошла, решительно раздвинула мужчин, взяла в обе ладони голову Ворона и пытливо вгляделась в его лицо.
- Ах ты незадача какая, - досадливым шёпотом сказала Матуха, - никак столбняком его вдарило. А ну кладите его, мужики.
Ворона уложили навзничь на койку, и Матуха, расстегнув на нём рубашку, стала гладить ему грудь против сердца.
- А вы ноги ему разотрите, и руки, - бросила она через плечо, - пока не захолодел.
- Чо это? - опасливым шёпотом спросил Булан.
- Не видал николи? - ответила вопросом Матуха, - ну и счастье твоё, молись, чтоб с самим такого не было. Давайте, мужики, трите, разгоняйте ему кровь.
Гаор, видевший подобное когда-то у контуженных, ждал вопроса, что дескать с чего это у Ворона, уж очень хотелось услышать объяснение Матухи, но об этом никто и слова не сказал. Ворон лежал белый и неподвижный и даже уже и не дышал вроде. А они тёрли, теребили его, не давая застыть. Но Гаор даже сейчас не жалел, что затеял этот разговор, а только злился на так некстати вмешавшегося Булана. И ещё удивляло, что все, кроме совсем уж мальцов, знают, что это и что надо делать. И что никто не зовётматерей набольших.
Наконец у Ворона мелко задрожала грудь, и он с всхлипом втянул воздух.
- Слава Огню, - непроизвольно выдохнул Гаор.
И к его удивлению, Матуха одобрительно кивнула, но ничего не сказала. И вот уже у Ворона веки не просто опущены, а прижаты, зажмурены, а из-под них слёзы.
- Поплачь, Ворон, - тихо сказала Матуха, - слезой у человека горе выходит.
Бледные до голубизны губы шевельнулись, выпуская наружу слова.
- Галчата... им память током отбивали... кто не выдерживал... тех к утилизации... в банк крови... на горячее переливание... в банк органов... на пересадку... кто выдерживал... на усыновление... бастардами и младшими... девочки на расплод... свежая кровь... больных, увечных сразу на утилизацию... с любой кровью... заменяли на галчат... чтобы предупредить вырождение...
Все молчали, и только тихий, как неживой, голос Ворона и страшные беспощадные слова. Это была правда, то о чём многие догадывались, боясь поверить, что такое возможно.
Ворон вдруг открыл глаза, рывком, оттолкнув Матуху, сел и, в упор глядя на Гаора, выдохнул.
- Мы соучастники, ты понимаешь это? Мы все соучастники.
- Нет! - выкрикнул Гаор, - нет, я...
- Да! - перебил его Ворон, - себе не ври, сержант. Переливание крови тебе делали? Откуда кровь в госпиталях? Свежая кровь! Сказать тебе, как её получают и что потом с теми, из кого выкачали, делают?! Чтобы и ты это во снах видел! Горячее переливание делали тебе? Когда из вены в вену, через ширму. Сказать, кто за ширмой лежал?
- Нет! - крикнул Гаор, - во фронтовых... Нет...
Но он уже знал, что это правда. Когда правда, то веришь ей сразу, это враньё обосновывать и доказывать нужно.
Ворон вытер мокрое лицо ладонями, обвёл стоящих вокруг потухшими, словно присыпанными пеплом глазами.
- Что ещё вам от меня надо? Да, я это видел, почему меня не убили, не знаю... Думаете, утилизация - это просто крематорий и пепел на продажу... Нет, сначала они возьмут всё, а жгут уже... непродуктивные остатки. Ну... если хотите, убейте меня здесь, сейчас, я дуггур, им и останусь, да, я соучастник...
- А на голову ты точно битый, - ворчливо перебил его Мастак, - ты-то здесь при чём?
- Да, - кивнул Юрила, - ты ж там работал когда? С клеймом, али ране?
- С клеймом, - устало ответил Ворон.
- Ну вот, - Матуха, сидевшая на краю его койки, встала. - Пойду, травки тебе заварю, выпьешь на ночь.
Все зашумели, задвигались, расходясь по своим делам и койкам, отбой уже скоро. Мастак собирал свои инструменты, Гаор наклонился и поднял с пола картонку с расчерченными клетками, несколько смятых фигурок. Нет, придётся новые делать. Об услышанном он старался сейчас не думать. Слишком это оказалось страшно. Прав Седой: всегда найдётся более страшное. И... прав Ворон, он тоже соучастник. Огонь Великий, за что?!
Ворон всё ещё сидел на своей койке, угрюмо глядя перед собой, и Гаор сел рядом, зачем-то вертя в руках картонку, служившую им шахматной доской.
- Ну? - тихо спросил Ворон. - Доволен?
- Чем?
- Ты же к этому вёл, про "галчат" расспрашивал, теперь ты знаешь, ну и... ну и что?
- Не знаю, - честно ответил Гаор, - но... нет, Ворон, это надо знать.
- Кошмаров ночных не боишься? Хотя да, одно дело увидеть, услышанное не страшно.
- Как отбивают память током? - спросил Гаор.
- Мало тебе? Ну, слушай. Прикрепляют электроды и спрашивают. И за ответы, за не те ответы бьют током. За попытки говорить... по-поселковому. Сначала на стенде, потом на дистанционном управлении. Через пульты.
- А меня просто били, - задумчиво сказал Гаор, - по губам. Но теперь понимаю, система та же. И заставляли заучивать правильные ответы.
Ворон внимательно посмотрел на него, глаза его постепенно яснели, обретая прежний чёрный блеск.
- Ты что-нибудь помнишь?
Гаор покачал головой.
- Совсем мало. Так... ни имён, ни названий, помню, что была... мать, что жили в посёлке, как забирали меня... это помню хорошо. С этого момента, а что раньше... как в тумане всё... просвечивает, а не разобрать...
- Шею материну помнишь? - спросил вдруг стоявший рядом Старший.
Гаор вздрогнул и поднял на него глаза. Смысл вопроса сразу дошёл до него. Была ли его мать свободной? Но... и медленно покачал головой.
- Нет... руки её помню, как по голове меня гладила, и голос... слова отдельные... и песню... на ночь мне пела... И всё.
- И это много, - Ворон оттолкнулся от койки и встал навстречу Матухе, - если б током обработали, и этого бы не было. Радуйся, что тебе отбили память, могли и выжечь. Спасибо, Матуха.
