Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
— Не согласен. Именно ее мы и можем давать, обитая в теле зверей. Видит Худ, только ее мы и можем давать.
«Худ?»
— Бог Смерти.
«Похоже, ты пришел из странного мира».
Удивленный Грантл помолчал. — А откуда пришла ты, Леди?
«Из города Новый Морн».
— Я знаю развалины, называемые Морн.
«Мой город — не развалины».
— Может, ты живешь во времени до появления Худа.
«Может». — Она потянулась, блестящие глаза превратились в щелки. «Я скоро ухожу, Лорд. Если останешься, освобожденный зверь не обрадуется твоему присутствию».
— О. Она так глупа, чтобы напасть на меня?
«И умереть? Нет. Но я не прокляла ее чувством страха».
— Ах, и в тебе есть жалость?
«Не жалость. Любовь».
Да, он тоже понимал, как кто-то способен любить этих великолепных животных, ценить возможность «езды» в их душах как драгоценный дар. — Я ухожу, Леди. Думаешь, мы встретимся еще раз?
«Кажется, мы делим с тобой одну ночь, Лорд».
Она ускользнула, и даже необыкновенное зрение Грантла не помогло ему проследить ее скачки. Он развернулся и потрусил в противоположном направлении. Да. Он чувствует, что хватка слабеет, что скоро он вернется в привычный мир. К бледному скучному прозябанию, к жизни неуклюжего, полуслепого, полуглухого и полумертвого.
Он позволил вырваться глухому, гневному рыку. Обитатели леса замолкли.
Наконец некая смелая мартышка высоко в ветвях швырнула палку. Стук возле левой лапы заставил его отпрыгнуть.
Из темноты сверху донесся кудахчущий смешок.
Буря хаоса притягивала его взор. Буря заполнила полнеба безумием вихря из полос свинцового, серебристого и зернисто-черного оттенков. Он уже мог различить фронт урагана, терзавший почву, поднимавший неспокойную стену песка, пыли и камней. Все ближе.
Неминуемое забвение казалось Дичу не столь уж страшным. Его тащила цепь, сковавшая правую лодыжку. Почти вся кожа слезла — он видел кости и сухожилия локтя, запятнанные грязью и окруженные облачком брызг крови. Колени мало чем отличались от локтя; браслет цепи медленно вгрызался в кость ноги. Он гадал, что случится, когда кость наконец переломится. Что он почувствует? Будет лежать, оставшись наконец в покое, смотря, как цепь и браслет звенят, удаляясь. Он станет… свободным.
Мучения здешнего ада не должны включать боль. Она кажется несправедливостью. Разумеется, боль почти ушла — он слишком устал, чтобы дергаться и трепетать, стискивать зубы и рыдать — но воспоминания еще жгли мозг, словно в черепе разведен костер.
Его тащит по россыпям камней, острые края рвут спину, проводят новые борозды по обнаженному мясу, ударяют о затылок, срывая последние клочки скальпа. Иногда цепь натягивается сильнее, и его переворачивает. Он имеет возможность снова и снова любоваться надвигающейся бурей.
Со стороны движущегося где-то впереди фургона доносятся звуки страдания, сзади слышен неумолчный хор отпавших.
Как плохо, думал он иногда, что могучий демон не нашел его в миг падения, не вскинул на плечо — не то чтобы он смог бы нести больше того, что уже нес, но хотя бы оттащил его в сторону, и массивное колесо не оторвало бы правую руку до плеча, превратив кости и плоть в кровавую кашу. От конечности остались лишь концы рваных жил. После этого он потерял всякую надежду встать и присоединиться к процессии. «Да и слабой была надежда. Я стал еще одним мертвым весом, я влачусь позади, добавляя страданий тем, что тащат повозку».
Неподалеку, почти параллельно ему, огромная замшелая цепь тащит останки дракона. Крылья как рваные паруса, торчащие концы сломанных ребер, лишившая почти всей кожи голова болтается за ободранной шеей. Увидев его в первый раз, он был потрясен, устрашен. Но и сейчас каждый взгляд в ту сторону вызывал волну страха. Неудача могущественного существа — доказательство безнадежности их отчаянных усилий.
Аномандер Рейк больше не убивает. Легион не справляется. Уничтожение все ближе.
«Жизнь боится хаоса. Всегда так было. Мы боимся его сильнее всего иного, ибо хаос — анафема. Порядок сражается против распада. Порядок ищет сотрудничества, видя в нем механизм выживания — в любом масштабе, от заживления ранки на коже до спасения особей и целых видов. Разумеется, сотрудничество не обязано по своей природе быть мирным. Крошечные неудачи обеспечивают конечный успех.
Да, тащась за повозкой, оказавшись на краю существования, я начал это понимать…
Поглядите на меня, вкушающего плоды размышлений.
Рейк, что ты творишь?»
Мозолистая рука сомкнулась на оставшемся запястье, подняла с земли; его тащили вперед, к повозке.
— Бессмысленно.
— Это, — раздался глубокий, размеренный голос, — не имеет значения.
— Я не стою…
— Возможно. Но я намерен найти для тебя местечко в фургоне.
Дич хрипло засмеялся. — Просто оторви ногу, добрый господин, и оставь меня.
— Нет. В тебе может возникнуть нужда, маг.
Нужда? Что за нелепая вещь. — Кто ты?
— Драконус.
Дич снова рассмеялся: — Я тебя искал… теперь кажется, столетия назад.
— Ну, вот и нашел.
— Я думал, ты можешь знать путь спасения. Ну разве не забавно? Если бы ты знал, тебя бы тут не было.
— Кажется логичным.
Странный ответ. — Драконус?
— Что?
— Ты человек логичный?
— Ни в коей мере. Ну, вот и пришли.
Зрелище, которое пришлось увидеть перевернутому лицом вперед Дичу, было страшнее всего, что он уже успел повидать в проклятом мирке Дрангипура. Стена тел, торчащие конечности, лица… вот шевельнулась рука, вот кто-то дернулся… закапал пот… Колено там, плечо здесь. Клубки мокрых волос, пальцы с заостренными ногтями. Люди, демоны, Форкрул Ассейлы, К’чайн Че’малле, существа неизвестной Дичу природы. Одна из увиденных рук, казалось, состоит целиком из металла — шарниры, выемки, штыри, прутья, оболочка железной кожи, вся в разномастных заплатах. Хуже всего оказались глаза, смотрящие с потерявших всякое выражение, оставивших далеко позади даже тоску и отупение лиц.
— Освободите место сверху! — заревел Драконус.
Ему ответили криками «Нет места!» и «Все занято!»
Не обратив внимания на протесты, Драконус полез по стене плоти. Лица исказила боль, ярость, глаза расширились в неверии и возмущении; руки сжимались в кулаки или старались вцепиться в него; однако могучий воитель оставался равнодушным. Дич мог ощущать необычайную силу этого мужа, неумолимую уверенность каждого движения. Он казался непобедимым. Он вгонял в потрясенное молчание.
Они поднимались выше, и тени от искрящегося, бурлящего фронта бури сплетали безумные узоры на боках повозки — как будто естественный для этого мира сумрак опускался с небес. Воздух здесь был холоднее и чище.
Рокочущее продвижение фургона можно было ощутить по колыханию стены, по бульканью трясущейся плоти, ритмическому хору тупых жалоб и стонов. Стена наконец стала наклонной, Дича положили на гамак из кожи, на тела упакованные столь тесно, что поверхность казалась однородно плотной — подобной кочковатому полю с лужицами пота, островками пепла и сажи. Почти все лежали кверху животами, будто смотря в небо. Но небо исчезнет, едва сверху ляжет новый слой. Нет, это невыносимо!
Драконус перекатил его к углублению между двумя спинами. Двое, смотрящие в разные стороны — мужчина и женщина. Внезапное прикосновение к обнаженному женскому телу вызвало возбуждение; Дич выругался.
— Бери что дают, маг, — сказал Драконус.
Дич слышал, как он спускается.
Еще он начал различать отдельные голоса, странные звуки поблизости. Кто-то полз к нему; Дич ощутил, как слабо дернулась его цепь.
— Почти готово. Значит, почти готово.
Он извернулся, чтобы лечь лицом к говорившему.
Тисте Анди. Он был слеп, на месте обоих глаз виднелись устрашающие рубцы от ожогов — только обдуманная пытка может быть столь тщательной. Ноги его кончались культями под самым пахом. Анди тянулся к Дичу; маг увидел, что в руке у существа зажата длинная кость с острым, черным концом.
