Дракон Фаунил - Худ Дэниел (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Пока Лайам посмеивался, Фануил продолжал жевать. Разделавшись наконец с мясом, дракончик медленно перевернулся на спинку – его животик тускло блеснул.
«Почеши».
Лайам подошел к столу и тронул пальцем мягкое тельце, прикосновение к чешуйкам, напоминающим лоскутки ткани, снова очаровало его.
«Ты встретишься сегодня с аптекарем?»
– Виеску? Да, для начала.
«Что ты ему скажешь?»
Лайам задумался, сосредоточенно приглаживая чешуйки.
– Не знаю, – признался он в конце концов и неожиданно для себя вновь усмехнулся по‑волчьи. – Наверно, я это выясню, когда доберусь до него.
«Не улыбайся ему так».
Лайам снова расхохотался, и дракончик нетерпеливо заерзал, давая понять, что почесывание пора прекратить.
– Если ваше высочество удовлетворено, я пойду, – сказал Лайам.
«Не улыбайся ему так», – повторил Фануил.
Лайам вздохнул, возведя глаза к потолку, и быстро вышел.
Он перепугал своего чалого тем, что пришпорил его, едва вскочив в седло, и заставил пойти быстрой рысью вверх по узкой скальной тропинке.
Его приподнятое настроение пугало и его самого. Холодная погода, голые поля, нависшие над головой низкие тучи. Какой‑то дракон умыкнул часть его души, а его единственный хороший знакомый умер. Лайаму по всем правилам полагалось бы сейчас впасть в депрессию.
Он же вместо того был весел и рвался в бой.
Лавочка Виеску располагалась в Норсфилде – в одном из самых спокойных его кварталов. Холм, на котором раскинулся Саузварк, с южной стороны имел немалую крутизну, дома богачей возвышались над ним, словно горные пики. Северный же склон города был в достаточной мере пологим – с широкими улицами, вымощенными черным булыжником. Точно такой же булыжник покрывал и остальные улицы Саузварка, но здесь он выглядел менее мрачно, ибо дома Норсфилда были невысоки и между их островерхими крышами хватало места для неба.
Доброжелательная прачка, а затем и яркая вывеска помогли Лайаму отыскать аптеку. Над выскобленным добела крыльцом висела доска, на которой кто‑то искусно изобразил кадило с поднимающимся дымком, а выше – венок из плюща. Угли в кадиле раздувала женщина грозного вида, из уст ее исходило пламя.
Урис, – понял Лайам. Хотя в Мидланде не отмечали праздников Урис, он достаточно много о ней знал – наслышался, плавая по морям‑океанам. Моряки звали ее Урис, Указующая пути, и считали покровительницей штурманов и картографов. Кроме того, Урис покровительствовала и сухопутному люду – всяким алхимикам, аптекарям, знахарям и врачам, хотя большинство представителей этих профессий, с которыми Лайаму доводилось встречаться, почитали ее лишь на словах.
А вот Том Виеску, похоже, чтил Урис вполне искренне.
– Он очень религиозен, – сказал себе Лайам и, придав лицу серьезное выражение, вошел в аптеку.
Виеску оказался точь‑в‑точь таким, каким Лайам себе его представлял – низкорослым и скрюченным, словно засушенная морковь, человечком. Лайаму даже на миг показалось, что он его где‑то видел. Черная клокастая борода человечка была уже подернута сединой. Вкупе с маленькими блестящими глазками она придавала аптекарю угрожающий вид. Кожаный, испещренный пятнами фартук, под ним – фланелевая рубаха. Некогда, вероятно, она была белой, но теперь имела неприятный желтовато‑серый оттенок. Аптекарь стоял, положив костистые и неожиданно огромные руки на деревянный прилавок, и смотрел на Лайама, как какой‑нибудь рыцарь на вторгшегося в его владенья врага.
Однако аптека ничуть не напоминала те затхлые, невесть чем забитые помещения, в которых Лайаму доселе приходилось бывать. Всякой всячины здесь, конечно, хватало, но, казалось, каждая вещь находится именно там, где ей и надлежит находиться. Связки трав были помещены в специальные рамки, размещенные так, чтобы к каждой имелся свободный доступ. На широких полках стояли открытые коробки с корнями, и над каждой коробкой висел свой ярлычок. На полках повыше выстроились по росту бутыли, глиняные кувшины и другие сосуды, также снабженные аккуратными ярлычками. Прилавок, за которым укрывался аптекарь, был чистым и пустым. За спиной фармацевта высилась стойка, там были разложены необходимые инструменты. Там же виднелись и несколько ступок с пестиками, и небольшая жаровня с алеющими углями. Воображение поражала подставка со стеклянными и медными трубочками различной длины – с косыми срезами, подогнанными таким образом, чтобы трубочки можно было соединять между собой.
Лайам подумал, что аккуратность аптекаря не уступает его набожности. До него вдруг дошло, где он видел Виеску: в составе вчерашней процессии. Аптекарь шел во главе колонны верующих горожан.
– Так, значит, это вы будете местный аптекарь?
Лайам мысленно себя похвалил. Низкий певучий торквейский выговор он сымитировал достаточно сносно.
– Я – Том Виеску, – проворчал аптекарь, неприветливо глядя на посетителя. Лайам предположил, что это его обычная манера общения. Судя по говору, Виеску был выходцем с дальнего северо‑запада. Этот суровый край не способствовал развитию изящных манер.
– Я спрашиваю об этом лишь потому, что у меня… э‑э, важное дело, и я хотел бы потолковать о нем… э‑э, с человеком достаточно сведущим.
Виеску подозрительно прищурился. Руки его задвигались по прилавку, как огромные пауки. Глаза‑бусинки почти полностью скрылись в складках морщин.
– Так вы хотите узнать что‑то о травах, мастер…
Концовка фразы была столь недвусмысленной, что не отреагировать на нее не представлялось возможным.
– Кансе, – отрекомендовался Лайам. – Иерарх Кансе, из Торквея.
Он нарочно присовокупил к вымышленному имени религиозное звание, решив, что это должно сработать.
– Ага. Так чем я могу вам помочь, иерарх?
М‑да, никаких уверений в совершеннейшем почтении не было, но все же скрюченный человечек слегка расслабился. Он перестал коситься на посетителя, и руки его спокойно застыли. Теперь Виеску словно бы выражал готовность оказать услугу приезжему, хотя и не особенно рвался ему помогать.
– Видите ли, я приехал в Саузварк, чтобы встретиться с одним человеком, с… э‑э… чародеем, – последнее слово Лайам произнес шепотом, словно оно само в себе таило угрозу, – и обнаружил, что он мертв. Убит.
Он печально кивнул и мысленно выругался. Аптекарь кивнул в ответ, но лицо его не отразило ни малейшего удивления – разве что в нем мелькнула легкая озадаченность.
– И кто же этот человек, иерарх?
– Некий Тарквин Танаквиль, – осторожно произнес Лайам. – Может быть, вы его знали?
– О, да. Я неплохо его знал.
Судя по тону, аптекарь не считал это знакомство приятным. И что‑то неуловимо изменилось в выражении его глаз – как будто внутри них захлопнулись тайные дверцы.
– Кажется, вы не очень его любили, – заметил Лайам и, прежде чем аптекарь успел что‑либо ответить, добавил: – Понимаете, я навожу справки о нем, потому что он… э‑э, подрядился выполнить для нас одну работу, весьма важную. Видите ли, праздник Урис уже близок…
Лайам произнес последнюю фразу как можно торжественнее, и она повисла в воздухе, состязаясь с запахом лекарственных трав.
– Хм. Значит, так, – сказал в конце концов аптекарь и кивнул, словно отвечая каким‑то своим мыслям. – Тарквин был не из тех людей, которых особо волнует приход праздника Урис. Мне кажется, иерарх, он вообще не веровал ни во что.
– Да, но люди часто служат целям богов, даже не подозревая об этом, – быстро сказал Лайам.
– Ну… я бы добавил, что Танаквиль мало походил на орудие вышних сил. Мерзкий он был человек и вел себя мерзко.
– Что значит – мерзко? То есть неправедно? Он что, служил темным богам?
– Нет‑нет, ничего такого, – поспешно отозвался аптекарь. Он вскинул руки в протестующем жесте, впервые оторвав их от прилавка. – Просто он не был богобоязненным человеком. Он тешил собственную гордыню и мало думал о законах небесных, – с горечью добавил Виеску. – Он был горд, очень горд. И никогда не прислушивался к окружающим. Вот, собственно, все, что я имел в виду.
