Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (версия книг txt) 📗
– Нет, что ты, – даже в полной тьме почувствовав приблизившиеся громы, молнии и прочие катаклизмы, по сравнению с которыми дневная буря показалась бы томным зефиром, возразил Мажору и принялся невозмутимо загибать пальцы:
– Давай рассуждать логически. Ты не ёкай. И не ведьма. Значит, ты кошка. Так?
Лёлька, убитая логикой наповал, промолчала. Не дожидаясь ответа, мальчик вежливо сложил перед грудью руки лодочкой, согнулся в поясе и произнес:
– Не соблаговолит ли уважаемая нэко-сан вывести бедного человека, потерявшегося в темноте, на свет?
Княжна, не понимая, серьезен он или шутит, не слишком любезно ухватила его за запястье и потянула за собой. Провожаемые неотступными взглядами некоторых из припасов на верхних полках, они обошли расставленные на полу корзины, выстеленные изнутри шкурами, на которых со свистящим шелестом копошилось нечто зеленое и бесформенное [200], и добрались до дальней стены, вернее, до единственного ее пятачка, где не было ни полок, ни шкафов, и который оказался одной сплошной дверью. Взявшись за ручку, девочка прислушалась, потом бережно, чуть приподняв, чтобы не скрипнуло, подвинула створку на воробьиный носок и припала глазом к образовавшейся щелке.
Коридор. Темнота слева. Справа свет – далекий, тусклый, как от одиночного фонаря. Звуки шагов там же. Или не шагов, скорее, кто-то топчется на месте или расхаживает вокруг светильника. Ученики? Слуги? Обормоту набегался и вернулся? Выяснять не хотелось.
– Чего там? – прошипел ей на ухо Мажору.
– Направо пойдешь – на Обалдуя попадешь. Прямо пойдешь – в стенку войдешь. Налево пойдешь… – задумчиво забормотала сказительским речитативом княжна.
– Ч-чего?.. – не расслышал [201] Мажору.
– Налево, говорю, пойдем, – сообщила она генплан вамаясьцу.
– А что там?
– Заодно и посмотрим. Мы ж за этим и пришли, если ты помнишь, – ехидно подмигнула она.
– Я за своим отцом подглядывать не собираюсь! – искатель приключений пропал, смененный самураем с пудовой гирей в каждой руке. Лёлька подумала, стоит ли ответить, что спасибо, она может за них обоих подглядеть, не надо благодарности – но не стала. Чужие принципы, какими бы нелепыми они ей ни казались, ее научил уважать отец. Мама же научила полагаться на здравый смысл, действовать по обстоятельствам и носителей принципов, казавшихся нелепыми, лишний раз не расстраивать. Ведь о чем не знаешь…
Дверь отворилась почти беззвучно, и искатели сначала приключений, а потом просто выхода, шагнули в темноту. Доски под ногами тихо заскрипели, видно, соскучившись по компании и возжелав поговорить, или просто вздыхая о чем-то своем, деревянном. Ребята испуганно замерли, прислушиваясь – и вовремя.
– Кто там? – донесся грозный, но неуверенный шепот Обормоту.
– Самурай в пальто, – тихо огрызнулась Лёлька и дернула за руку сообщника, увлекая в темный коридор.
– Стой! Назовись! Я приказываю! – сипло скомандовал лишенный наследства Шино, но ни стоять, ни называться, ни слушаться его приказов нарушители уединения совета не собирались.
– Стоять! – уже почти громко выкрикнул мальчик и, не забыв прихватить фонарь, трусцой двинулся на подозрительные звуки, не забывая через каждые несколько шагов распоряжаться насчет идентификации, фиксации и добровольной сдачи [202].
– Я ему сейчас покажу, где солнце всходит! – развернулся было Мажору, но девочка рванула его за руку, и они понеслись по темному, бесконечно длинному – и что самое важное, сплошному – коридору. За ними уже не плелся – летел топот ног Обормоту.
Конечно, руки и даже ноги Лёльки чесались показать Шино-неудачнику не только место подъема солнца, но и его перигей, апогей, точку посадки и всю траекторию по небосклону за полгода, но мысль о том, что узнай он Мажору, парню влетит по самый надир, растворяла кровожадные мысли и гнала вперед.
Поворот… Свет фонаря приближается… Еще поворот… Дверь!
Заставив святого Этикета перевернуться в гробу, она рванула ручку на себя, втащила свой буксир вовнутрь и захлопнула темную занозчатую створку.
Тусклый свет синюшного полужидкого, но почему-то не стекающего пятна на стене резанул привыкшие к мраку глаза, и руки взметнулись к лицам, защищаясь. Пару секунд спустя товарищи принялись оглядывать комнату в поисках укрытия, а лучше второго выхода, но не нашли ни того, ни другого. Стены, пол и даже потолок были ровны и пусты – ни ниш, ни балок, не говоря уж об окнах и дверях.
– Ну и куда… – недовольно насупился юный тайсёгун, когда в косяк из коридора робко постучали.
– Кто там? – прошептала Лёлька и тут же получила ответ на свой вопрос.
– Не разрешит ли многоуважаемый Вечный побеспокоить его это… отдохновение… отвлечь от размышления… всего на миг? – донесся сиплый шепот Обормоту.
– Он думает, что тут живет Вечный? – брови княжны удивленно взлетели.
– А ты иероглифы на дверях прочитала?
– Ага, мне больше заняться было нечем! "Не соблаговолит ли многоуважаемый Обормот погодить, пока я тут хожу и читаю, что на стенах написано"!
– На дверях, – невозмутимо уточнил мальчик под новый запрос побеспокоить.
– Еще раз-два, и ему надоест там блеять, и он войдет! – прошипела Лёлька. – Вставай справа, я слева, и как только он переступит порог…
– Он мой брат.
– Кабуча кипуча!!! – Лёка сама готова была вскипеть не хуже любого чайника. – Ну так иди и обнимись с ним!
– Я похож на дурака?
– Тебя не поймешь! То брат, то…
– Он мой брат, и я не буду его бить в спину. И в лицо не буду, – поспешил он предупредить нарождающийся вопрос девочки. – И вообще, не надо терять времени.
– А что надо?! – воскликнула окончательно сбитая с толку Лёлька.
– Уходить, – буркнул Мажору под повторный перестук братского кулака. Нагнувшись, он приподнял доску пола, открывая узкий темный провал. – Сюда. Под полом отсидимся.
– Иди первый, – фыркнула девочка. – Подпольщик…
Не обращая внимания на сарказм, вамаясец невозмутимо опустил себя в открывшийся провал, оказавшийся ему по пояс, и нырнул под настил во тьму. Под ногами его хлюпнуло. Княжна поморщилась, но не дожидаясь – и не ожидая – увещеваний, последовала его примеру. Доску на место она возвращала под скрип нервно открывавшейся двери и последнее "Не возражает ли почтенный Вечный…".
Под полом сидеть можно было только на четвереньках, уйдя на ладонь в холодную жидкую грязь: дневной ливень сделал свое мокрое дело. И они сидели, затаив дыхание и прислушиваясь к медленным шагам над головой, к стуку в стены, прыжкам и шлепкам ладоней о потолок, и со скоростью исследования пустой комнаты Обормоту приходили к выводу, что следующим в списке изучаемых объектов станет подпольное пространство.
Шаги старшего сына остановились в нескольких метрах от них. Звонко стукнула катана об пол, послышалась возня, поскребывание чего-то металлического о дерево, и в тонкую щель робко заглянул свет фонаря.
– Отползаем, – шепнул Мажору ей на ухо и дал задний ход. Наступая на горло собственным членовредительским инстинктам, девочка осторожно, чтобы не налететь на опоры или на своего проводника в царстве мрака, попятилась за ним.
Она рассчитывала, что Обормоту заглянет под пол, увидит, что никого нет, и успокоится, но просчиталась. Бормоча то ли молитвы Мимасите, то ли проклятия в адрес неизвестных нарушителей, мальчик сдвинул доску, опустил ноги в темноту и замер.
– Уходим дальше! – нервно шепнул Мажору.
– Щаз! – согласилась Лёлька и проворно поползла к голым, покрытым пупырышками и брызгами глины ногам своего давнего неприятеля. И не успел Мажору перехватить ее или хотя бы окликнуть, как холодные, грязные, мокрые, шершавые от грязи пальцы княжны сомкнулись на лодыжках Обормоту.
– Отдай но-о-о-огу-у-у-у!!! – простонал из подполья унылый загробный голос. – Откушу-у-у-у-у-у-у!!!
