Мир Гаора (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна (книги полностью .TXT) 📗
- Ну, как всегда.
Продолжения наказания Гаор не боялся. Сволочь Гархем, конечно, редкостная, но не подлая: добавлять к уже отбытому не добавляет, и раз они свои "горячие" и "по мягкому" на месте получили, то на выдаче им уже вряд ли добавят, хотя... всякое может случиться.
Всё-таки вдвоём, и когда второй тоже понимает и многое сам может, куда легче. Дежурный механик не придирался и не подгонял, сидел за своим столом с маленькой праздничной ёлочкой и читал, прихлёбывая чай из термоса. Со всеми удобствами устроился, гад! Нет, на ёлку и даже горячий чай, хотя живот здорово подвело, и он никак не мог согреться, хоть и взмок от пота, Гаору было глубоко плевать, но книга... судя по формату - в карман свободно влезает - и мягкой обложке, это дешёвый детектив, но он сейчас согласен на любую книгу, даже на Основной Устав, который ещё в училище выучил наизусть. А механик словно дразнил его, хмыкая и фыркая почти на каждой странице.
От злости Гаор работал быстрее обычного, подгоняя Махотку подзатыльниками, пинками и фронтовой руганью. Махотка мужественно терпел. Наконец, всё было сделано, и механик, не отрываясь от книги, буркнул.
- Валите, волосатики.
Гаор молча бросился к выходу, а Махотка успел ещё проорать добрые пожелания господину механику и догнал Гаора уже на середине гаражного двора.
- Не такая он сволочь, - шепнул Махотка на бегу Гаору.
- Знаю, - кивнул Гаор, - но я жрать хочу.
Про саднящую спину и, главное, книгу он промолчал. Махотка шмыгнул носом и больше не высказывался.
В коридоре шум, гомон, весёлая толкотня перед выдачей. Гаор вбежал в спальню, торопливо переоделся и вернулся в коридор: на выдачу опаздывать нельзя, а то ещё одну порцию "горячих" огребёшь. Сильно хотелось есть, но...
- Держи, - Маманя сунула ему толстый ломоть хлеба с пластом варёного мяса сверху, - пожуй, пока черёда ждешь.
- Спасибо, Маманя, - обрадовался Гаор.
- Ешь давай, - рассмеялась Маманя, занимая своё место в очереди.
Впиваясь зубами в бутерброд, Гаор увидел, что его бригада уже дожёвывает такие же бутерброды, и улыбнулся. Не было такого, чтоб матери упустили кого.
Выдача прошла благополучно, фишки и сигареты как обычно, "горячих" к уже полученному не добавили, и его положенная благодарность прозвучала достаточно искренне.
Закончилась выдача, звучно захлопнулась дверь надзирательской, и наступило их время. Пока надзиратели не перепьются, они ни в коридор, ни тем более в спальни не сунутся, и завтра весь день свободный выход... живём, браты и сестрёнки!
Гаор уже спокойно развесил комбез и бельё, обтёр в умывалке мокрой тряпкой ботинки и поставил их на положенное место, пусть сохнут, никуда он в эту ночь не пойдёт, обойдётся. Правда... загаданное сбылось, но... но может, того загада и на этот год хватит? Он же, загадывая, срока не называл. Да и второй раз может так и не повезти, нарвёшься да хоть на того же Гархема, и готово - окажешься в "ящике", а ему и того раза вот так хватило.
Гаор достал из тумбочки заготовленный свёрток с ожерельем, кольцами, височными и простыми, и шпильками и задумался. Как, вернее, когда лучше это отдать? Ёлки, даже нарисованной, нет, чтобы положить под неё как положено. А это он, дурак, мог бы раньше сообразить и прямо в столовой, скажем, нарисовать на стене фломастером. Потом можно будет смыть, а сейчас уже не успеет, а плита на электричестве, так что уголька тоже нет, а ладно, возьмёт с собой на ужин и выложит на женский стол.
- Рыжий, ты чего?
Он вздрогнул и ответил, не оборачиваясь.
- Нет, ничего.
Да, пойти покурить пока, успокоиться. А то психует он непонятно с чего.
В умывалке благодушный вечерний трёп. Гаор встал в общий круг, прикурил от сигареты стоящего рядом Полоши и с наслаждением вдохнул горячий горький дым. Моргунок и Чубарь взахлёб и наперебой рассказывали об увиденном сегодня в городе. И Гаор вдруг подумал, что не в первый раз ездившие с ним вот так потом трепали, но ни разу никто не спросил: как это они ухитрились что-либо увидеть из закрытого кузова трейлера. А ведь прозвучи такой вопрос - и всё... даже если не ответят на него, промолчат, будто и не было, то всё равно всплывёт тайна окошка. А так... не сказанного никто и не знает. И значит, не он ловит обмолвки, а ему проговариваются, даже просто рассказывают, но так небрежно, как знающему, которому достаточно намёка. Это требовало осмысления, и Гаор уже привычным усилием отодвинул эти мысли и соображения на потом.
- А чо, браты, пора бы и пожрать...
- И то.
Дружно гасятся сигареты, прячутся на потом окурки, ополаскиваются руки и лица. Проходя мимо своей койки к выходу, Гаор захватил свёрток.
В столовой шумно, весело и упоительно пахнет едой. Гаор медлил у входа, пока остальные весело рассаживались за столами.
- Рыжий, да что с тобой? - встревожено обернулась к нему Мать.
И он решился.
- Я знаю, на Новый год нужно дарить подарки, - к нему оборачивались удивлённые, но... но доброжелательные лица, - всем я сделать не могу, а вот что получилось, пусть матери сами решат, кому что.
Он подошёл к Матери и протянул ей свёрток.
- Ну, - Мать даже руками развела, - ну, Рыжий...
- А пусть сюда выложит, - весело сказала Матуня, - мы и посмотрим.
Гаор подошёл к женскому столу, к сидящей на торце Матуне, оглянулся. За ним подошла Мать, а там и остальные повскакали с мест и окружили их тесным кольцом. Женщины торопливо отставляли уже наполненные сладкой праздничной кашей миски, расчищая место.
- Ну, показывай, - улыбнулась Матуня, подмигивая ему.
"Значит что, не рассказала она никому об их разговоре?" - успел подумать Гаор, разворачивая чистую, ни разу не бывшую в работе портянку.
Женщины дружно ахнули, взвизгнули девчонки, восхищённо выдохнули мужчины. Матуня ловко шлёпнула по руке потянувшуюся к пёстрой россыпи Вячку.
- Куда не в черёд?! Ну, ты, Рыжий, и мастер, - и объясняя остальным. - Я-то пробные видела, показывал он, а такого-то... Давай сам раскладывай...
Колечки, шпильки... их сразу отложили отдельной кучкой для девчонок, височные кольца...
- Четыре пары вышли, - немного виновато сказал Гаор.
- И ладноть, - утешила его Маманя, - в черёд носить будем. Ой, Рыжий, это ж... - и осеклась.
- И вот... - Гаор бережно расправил во всю ширину ожерелье.
И удивлённо поднял голову: таким странным вдруг стало общее молчание.
- Сам сделал, гришь, - тихо сказала Матуня.
Гаор кивнул.
- И придумал сам, али видел где?
- Видел.
Гаор уже начал догадываться, что с ожерельем тоже всё не просто, и видно, надо было сначала его тоже показать Матуне, с ней посоветоваться, но что-то менять поздно, и теперь он может и должен только одно: отвечать на вопросы. Правду, только правду и ничего, кроме правды, и солги он сейчас хоть в какой-то малости, то... то всё будет кончено, и он потеряет всё, что с таким трудом и кровью отвоевал за эти два года.
- На ком видел?
- Она... - Гаор запнулся, не зная, как объяснить. - Она мёртвая, давно мёртвая, одни кости были и вот такое. То, на ней, из золота было, и камни цветные, драгоценные, ожерелье, пояс, височные кольца, ещё... как повязка на голове, браслеты.
Его слушали молча, ни о чём не спрашивая, и только Матуня продолжала... допрос, - понял он.
- Где видел?
- В музее, хранилище древностей. Мне сказали, что это из древней, очень древней могилы, и был сделан такой... как ящик длинный, выложен чёрным бархатом изнутри, и в нём лежало всё это, так, как там было, в могиле.
- А кто это, тоже сказали тебе?
- Да, сказали, что любимая жена вождя. Раз так много украшений.
Матуня покачала головой.
- Обманули тут тебя. Ладноть. Значит, домовину сделали. А как говорили? Смеялись?
