Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир (полная версия книги TXT, FB2) 📗

Помню, был случай, уже на «Воре Удачи», когда ван Док перешел ко мне квартирмейстером, Хармус его сам отправил — волновался за меня, сопляка. Попал к нам парнишка-аристократ — страдал, значит, от неразделенной любви. Все маялся, в бою смерти искал. Так Готард, когда выдались несколько дней поспокойнее с ровным курсом, позвал сначала Сегуна, а потом Беглого, чтобы первый парня ратному делу обучил, а второй тяжести для крепости тела заставил поднимать до изнеможения. Через месяц такой жизни этот аристократик ту шлюху благородную, что его отшила, и помнить забыл. А в первом же абордаже так рубился, что я ему премию дал из своей доли. Потом нашел себе деваху из наших абордажниц. Женились даже. А дальше как часто бывает — грустно, повесили их как пиратов, когда в шваркарасском порту осесть решили.

Был еще случай — взяли мы пленного, монаха-норманита. Такой может ночью весь корабль в кладбище превратить, если хотя бы до вилки доберется. Поначалу он раненый лежал, а затем начал о побеге думать, оправился. Готард это смекнул, взял бутылку и пошел к монаху беседовать о пиратстве и богословии. Каждый вечер выходил от него, еле на ногах держась, когда монах уже мертвым сном спал пьяный. И так две недели. В общем, сдюжил норманита — победил, парень даже с нами некоторое время проплавал, в абордаже его даже Киншумицу боялся. А потом на берег сошел — долг перед Господом позвал, но на нас зла уже не держал. Убедил его ван Док, что все в жизни не просто так происходит.

Вообще, пьянство квартирмейстера — это отдельная история. Он питием такие подвиги совершал, каких я мечом не делал. Взяли нас как-то в плен пираты с базы Черного Пса. Многих поубивали, остальных повязали. А их капитан — гетербаг, толстый как бочка. Очень, значит, гордился, что любого перепить может. Ван Доку на третий день надоело в трюме сидеть. Он тюремщика позвал и говорит:

— Зови сюда свой пузырь на ножках.

Тот пришел, заревел, плеваться начал.

— За что ты меня так позорно величаешь?! — молвит. — Я ж тебя и под килем протянуть могу.

— Это можешь, — соглашается квартирмейстер. — И на куски порезать, и шкуру на ремни пустить. Все, что угодно ты со мной можешь сделать, только перепить не сумеешь.

— Как так, — говорит гетербаг, — тебя, человечишку куцего, чтобы я, Большой Оргонг, перепить не смог? На что спорим?!

— У меня нет ничего — все вы, суки, отобрали, — отвечает Готард. — Могу с тобой только на свою свободу спорить.

Всю ночь они пили. Готард не тока лыка не вязал, даже на ногах не держался. Но гетербаг первым под стол упал. Ну, правда, наш квартирмейстер момент подгадал — они к тому времени уже успели изрядно наших запасов ромовых да винных отведать. Но я считаю, победа честная.

Освободили его. Но мы-то в цепях. Ван Док решил, что не пойдет так. Как этот, значит, Большой Оргонг протрезвел немного, приходит к нему и говорит.

— Раз ты меня освободил, — а про себя улыбается, — сделаю я тебе подарок.

И схрон показывает, с ящиком коньяка шваркарасского столетней выдержки.

А когда здоровяк коньяка половину ящика с командой распробовал, снова пить предложил — на Сегуна. На карачках с утра от капитана ихнего выполз. И дракийца нашего освободил.

Потом взял и второй схрон показал — с настойкой полынной, забористой. Наш Готард — он вообще к зеленому змию был неравнодушен и много всяких тайников на корабле с этим делом сваял. А когда Оргонг да люди его, все кроме часовых надстойки, перепились и глюки ловили, они с Киншумицу часовых положили и нас выпустили. А мы злые и трезвые. В общем, всех кого со злости не порубали, потом на берег ссадили. Милосердие оказали. Аккурат возле амиланийской колонии. Так что, чую, поет теперь где-нибудь Оргонг фальцетом и тот абсент вспоминает.

***

Реймунд ошарашено покачал головой. «Так облажаться четыре раза подряд — о таком даже в книжках не пишут».

Враг моего врага не мой друг

Таверна была ветхой и старой, как большинство из тех, что располагались в Пиратском Квартале. Она была сделана из остова старой бригантины, но внутреннее убранство радовало глаз грубым, но самобытным стилем. За стойкой из крупной доски красного дерева стоял высокий, худой старик-бармен, одноглазый и в красном головном платке, расшитом рыбами. Он протирал не первой свежести стаканы, а полки позади стойки ломились от выпивки, которая больше подошла бы королям и герцогам, а не пиратам.

За столами из бочек с круглыми медными дисками на них сидели люди в грязной и эклектичной одежде, пестрой, но зато выполненной из шелка, парчи, замши, бархата и дорогих мехов, с украшениями из золота, серебра и черненой стали.

Двое гетербагов, на плече одного из которых сидел разноцветный попугай, а второй был столь мускулист, что по нему можно были писать анатомический атлас, в углу зала боролись на руках. В другой части зала четверо крепких лысых парней, по виду бывших морпехов, стройная девушка в одежде из хлопка и кожи и невысокий старикан на деревянной ноге соревновались в метании ножей. Они засаживали их в коронованное соломенное чучело в плаще королевских мушкетеров. Девушка выигрывала, всадив сразу два ножа в глаза мишени.

За другими столами пили, играли в карты, рассказывали морские басни и перемывали косточки капитанам.

«Идиллия, черт возьми», — подумал Реймунд, входя через расшатанные двойные дверцы.

Он подошел через зал, особо не привлекая внимания, к стойке, где сидел кряжистый, неплохо сложенный пират с угловатым лицом, изрытым крупными оспинами. Он был одет в кожаную куртку с заклепками из чистого золота, замшевые штаны на шнуровке, ботфорты с рядами некрупных шипов по краям, рядом на стойке покоилась кожаная шляпа.

— Ты Рябой Ник? Капитан «Морского Потрошителя»? — поинтересовался Стург, подойдя и заняв высокий табурет справа от собеседника.

Названный Рябым Ником кивнул, выпил водки из серебряной рюмки и стукнул по стойке намекая бармену, что нужно еще. Затем повернул лицо с толстым носом и злыми глазами к человеку, тревожащему его покой.

— Ты ведь враг Адмирала? — продолжил Реймунд, не замечая сверлящего его мрачного взгляда.

Снова кивок, порция водки, только что налитая барменом, отправилась в смердящую пасть с неровными, крупными зубами.

— У меня есть к тебе предложение. Очень выгодное. И заодно ты сумеешь расквитаться с Морнисом Легадом, — Стург посмотрел прямо в глаза собеседника. «В гляделки должны играть двое, и я это неплохо умею делать».

Некоторое время померявшись взглядом с назойливым собеседником, Рябой Ник отвернулся, стукнул рюмкой по стойке и промолвил хриплым, пропитым голосом:

— Иди нахуй, — прозвучало вполне однозначно.

***

Была середина ихтиониса, ветер нес с моря холодные брызги, а свинцовые тучи, висевшие низко над городом, постоянно грозили дождем. Палуба «Прекрасной герцогини», большой бригантины, пришвартованной в порту Ахайоса, была шаткой и мокрой, на капитанском мостике не было никого, кроме прославленного капитана Эллезера Свифта Черного и его собеседника. Эллезер был одет со вкусом и шиком, без лишних деталей, в черное — приталенный редингот, застегнутый на два ряда пуговиц из темного серебра, узкие кюлоты, высокие подкованные ботфорты. На лакированной портупее висел корд в стальных ножнах, пара пистолетов с рукоятями, украшенными головами демонов. На голове — узкая треуголка с плюмажем из черных перьев, на шее единственное белое пятно — кружевной шейный платок. Его собеседник был одет в морскую шляпу с высокой тульей и узкими полями, кожаный плащ, такие же жилет и штаны с ремнями, на ногах подвернутые ботфорты, на руках кастетные перчатки.

— Вы обдумали мое предложение? — спросил собеседник, Реймунд Стург, назвавшийся посредником важных лиц по имени Леруа Трэмьен.

— Да, сударь, — ответил Эллезер, густым, сильным баритоном. — И, к сожалению, ничего не могу с этим поделать. Мой ответ — нет.

— Может быть, стоит еще подумать? — голос звучал безэмоционально, но в душе убийца был немного разочарован, похоже, еще один тупик. — Сумма серьезная, к тому же следом за суммой будет принято решение о каперском патенте и командовании крупным рейдом.