В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна (мир книг txt) 📗
— А артефакт для работы вам не нужен? — спросила я, вспомнив вчерашний поход к целителю.
— Мне — нет, — ответил он. — Закройте глаза и расслабьтесь. Больно не будет.
Пальцы у него были сухие и прохладные, от них шло легкое покалывание, немного щекочущее, но не болезненное. Неприятным его тоже назвать нельзя было. Продолжалось это недолго, менталист отнял руки и сказал:
— Так, выжигание действительно было очень грубым, у вас наверняка болела в тот день голова, инорита. И сильно болела. Так что вы наверняка можете точно сказать дату.
— У меня примерно неделю после смерти наставницы все как в тумане было, — виновато сказала я. — И голова болела все эти дни очень сильно.
Я чуть повернулась, чтобы смотреть на Карла, когда с ним говорю. Дитрих стоял рядом и хмурился.
— Состояние шока? — Менталист обращался не ко мне. — Дирк, тогда твое предположение насчет кого-то, кому инорита доверяла, может не оправдаться. Вот более ранние воздействия могли идти только от того, кто был рядом постоянно.
— Более ранние? — удивилась я.
— Да, примерно год назад на вас кто-то очень аккуратно начал воздействовать вплоть до момента стирания. Можно сказать, ювелирная работа. Заметят только при специальном обследовании, и то если будут искать.
— В Сыске не заметили, — подал голос Дитрих.
— Если смотрел кто попало, мог пропустить.
— Ее сканировали на предмет запрещенной магии после смерти Вернер. Думаешь, могли кого попало взять? — Дитрих протянул приготовленный лист, по всей видимости, скопированный с заключения на мое обследование и ткнул пальцем в подпись.
— Интересное дело, — протянул менталист. — Ну-ка, ну-ка, что он тут понаписал?
Он быстро бегал глазами по строчкам и хмурился все сильнее. Меня его поведение пугало. И сказанные слова тоже. Теперь речь шла не об однократном стирании, а о постоянном воздействии.
— А постоянно… мне тоже что-то стирали? — внезапно охрипшим голосом спросила я.
— Нет, постоянно вам меняли отношение к чему-то, — небрежно бросил Карл. — Судя по подходу, действовали здесь два разных менталиста. Не мог тот, кто с ювелирной точностью, мягко, постепенно менял ваше сознание в нужном направлении, в последний раз так грубо сработать. Вы ему уже доверяли. Если бы ему что-то нужно было убрать, он скорее подменил бы одни воспоминания другими.
— Думаешь, менталистов было два? — спросил Дитрих.
— Не знаю, Дирк. Смотри. Если бы не стирание, следы мягкого воздействия были бы намного виднее, не исключаю, что по ним можно было бы найти автора. Одного или нескольких. Но после грубого вламывания они очень истончились, нельзя сказать, ни на что они были направлены, ни кто делал. Странно, что в Сыске этого момента не отметили… Но надо признать, заключение довольно поверхностное.
— Мне показалось, что меня тщательно сканировали, — растерянно сказала я. — Мне так плохо было после всего этого.
— Дирк?
— Есть у меня одно предположение, Карл, но тебе оно не понравится, — мрачно сказал Дитрих. — Попробуешь вытащить, что ей стерли? Может, что и прояснится.
Но ничего не прояснилось. Единственное, что удалось узнать, — был стерт кусок моего разговора с инорой Вернер на кафедре. Разговора, при котором никто не присутствовал, кроме нас двоих.
ГЛАВА 9
— Получается, память мне стерла наставница? — прямо спросила я у Дитриха, когда мы покинули квартиру его знакомого менталиста. — Но я не знала, чтобы она таким увлекалась. Впрочем, я и о ее занятиях запрещенной магией не знала, если таковые были.
Даже сейчас у меня оставались сомнения в причастности иноры Вернер. Предположим, в нашем разговоре было что-то, из-за чего мне убрали воспоминания. Но ведь других стираний не было, а не заметить что-то при условии, что я несколько лет очень близко с ней общалась, довольно сложно. Возможно, конечно, причиной была моя ненаблюдательность…
— Мне тоже не удалось найти никаких упоминаний о ее способностях к менталу, — ответил Дитрих. — Правда, это не значит, что их не было. Такие вещи тщательно скрываются. По разным причинам, не всегда криминальным. Жаль, что не удалось восстановить весь ваш разговор, возможно, тогда было бы понятно, из-за чего его потребовалось убирать. У вас есть какие-то соображения?
— Нет, — без тени колебания ответила я. — Судя по тем обрывкам, что всплыли, разговор шел о моем дипломе. Что такого криминального там могло быть, ума не приложу.
— Может, дело не в разговоре? — предположил Дитрих. — Увидели что-то?
— Может, — согласилась я. — Но теперь уже не узнать.
Да, я в этом окончательно уверилась. Если уж даже специалисту Дитриха не удалось восстановить больше, то узнать, что же там такого было, мне не суждено никогда. Было ужасно грустно, словно у меня украли кусок жизни, который никак не вернуть. И пусть, как мне говорили, он был для меня совсем не важен, если я даже не заметила, как его убрали, но это была моя жизнь. Так какого орка ею распорядился кто-то посторонний?
— Линда, не грустите.
— Я не грущу, я злюсь, — пояснила я. — Мне не нравится, ужасно не нравится, что кто-то влез без моего разрешения ко мне в голову и стал там все перекраивать по своему желанию. Это я не только про стирание. И про то, что что-то пытались поменять.
— В любом случае теперь все изменения ушли, — ответил Дитрих. — У вас есть защитный артефакт, а значит, больше никто к вам в голову не полезет. Во всяком случае, так, чтобы вы об этом не узнали.
— Но причина-то неизвестна, — возразила я. — И это меня тревожит, понимаете, Дитрих? Я не знаю, кто это делал, и начинаю подозревать всех. И Эмми, и Штефана, и свою умершую наставницу, и… даже вас, Дитрих, вас я тоже подозреваю, чего уж скрывать.
Он рассмеялся. Немного приглушенным, но таким заразительным смехом, что я невольно начала улыбаться, хоть и чувствовала себя необычайно глупо. Мне не нравилась ситуация, в которой я сейчас находилась, и не нравилось, что я никак не могу на нее повлиять. За то время, что уехала из дома, я привыкла, что моя жизнь зависит только от меня.
— Подозреваете, что я забыл про ужин? — уточнил Дитрих. — Не надейтесь. Как вы, кстати, себя чувствуете? Тошнота прошла?
— Ее почти не было, — пояснила я. — Даже странно, если учесть, как плохо мне было после сканирования в Сыске.
— Во-первых, с вами работал Карл, а он умеет делать все очень бережно, — пояснил Дитрих. — А во-вторых, в Сыске скорее всего старались вытащить воспоминание так, чтобы оно у вас не восстановилось. Вот и…
Мы шли по улице размеренным шагом бесцельно прогуливающихся людей, и мне подумалось, что сейчас мы стороннему наблюдателю напоминаем обычную парочку, болтающую о всяких глупостях, хотя речь шла о вещах довольно серьезных. Наверное, это и есть та самая «конспирация»?
— Вот довольно приличное заведение, — неожиданно сказал Дитрих, остановившись перед входом в полуподвальное помещение, над которым весело плясала в воздухе фантомная вывеска ресторана «Гаэррский плющ». В нем я не была ни разу. Со Штефаном мы часто ходили по разным местам, но все они относились к модным заведениям, в которых могли позволить себе ужин только обеспеченные люди. Штефан… Имеет ли он отношение к тому, что случилось в моей голове? Или я разлюбила его потому… потому что никогда не любила, честно призналась я себе. Мне льстили его ухаживания и настойчивость, льстило, что Эмми, да и не только она так восхищаются моим поклонником. Но сильного чувства не было никогда.
— Почему плющ? — спросила я Дитриха. — Здесь подают только растительную пищу?
— Обижаете, Линда. — Он аж передернулся от возмущения. — Стал бы я приглашать девушку туда, где нет мяса?
— Так для конспирации же, — напомнила я.
— Даже для конспирации не готов пойти на такую жертву, — чуть обиженно ответил он. — Всему должен быть предел. Незачем над собой издеваться без особой необходимости. Нет, с едой здесь все хорошо, вот увидите. У них такая фирменная отбивная! Ммм… — Он мечтательно поднял глаза, уперся взглядом в потолок и посмотрел теперь уже на меня. — Попробуете, поймете.
