Ледяной Сокол - Хэмбли Барбара (версия книг .txt) 📗
Четыре года Ледяной Сокол прожил в Гае, постоянно тренируясь вместе с другими стражниками. Он сменил одежду из волчьих шкур и шерсти мамонта на мундир, сшитый из тонкой шерстяной ткани. Мундир был черным, с эмблемой в виде белого четырехлистника. Ледяной Сокол носил теперь башмаки на жесткой подошве, как настоящий цивилизованный человек (хотя эти башмаки были куда менее удобными, чем мокасины, да к тому же оставляли слишком заметные следы). Когда на следующий год у него начала расти борода, он начал бриться, как это делали цивилизованные люди, но так и не обрезал волосы. Он научился пользоваться длинным мечом и сражаться не в одиночку, а бок о бок с товарищами.
В Гае он встретился с Ингольдом, старым наставником Элдора, слегка сумасшедшим и – как быстро выяснил Ледяной Сокол – безусловно, лучшим фехтовальщиком во всем западном мире. Сначала Сокол увидел, как Ингольд ведет учебный бой с Гнифтом, и принял его за обычного старого мастера, довольно жалкого с виду, но удачливого. Именно так тот и выглядел. После того, как Ингольд наголову разбил в бою Сокола, они много раз разговаривали о звериных следах, о привычках пчел, о том, где какая растет трава…
А что касается боя на мечах… Даже просто посмотреть, как король сражается с Мудрейшим, было уроком из уроков. И еще время от времени Ледяной Сокол видел в запутанных переходах дворца сестру Альвира, хорошенькую тихую девочку-подростка, которая зачитывалась стихами, никогда ни на шаг не отходила от воспитательницы и ни слова не произносила без разрешения. Через три года после прибытия Сокола в Гай она вышла замуж за Элдора, к выгоде обоих семейств. У них родился сын по имени Тир.
Но, хотя никто и не догадывался тогда об этом, время цивилизации истекало – подобно тому, как капля за каплей сочится вода из треснувшего кувшина.
И как раз в те же самые годы Ледяной Сокол познакомился с Бектисом, который был куда более заметен при дворе, нежели Ингольд. Последний то и дело куда-то уезжал, но у Бектиса были свои комнаты во дворце, расположенном в районе, который горожане называли Водяным парком – тут было не так людно и дымно, как в других частях города (Ледяному Соколу понадобился не один год, чтобы привыкнуть к этой вони). Бектис видел в своем магическом кристалле прошлое и будущее и благодаря своей магии узнавал о том, что происходило вдали. И еще он обеспечивал хорошую погоду во время различных праздников и давал Альвиру советы относительно маршрутов плавания кораблей и дней их выхода в море.
Шаманы клана Ледяного Сокола тоже умели управлять погодой. Они могли отвести самый страшный шторм в сторону от зимней стоянки и конских табунов, но все знали: это дело очень опасное. Кроме того, изменение погоды могло выдать врагу местоположение лагеря.
Альвир и Бектис называли Ледяного Сокола «домашним варваром лорда Элдора» и подшучивали над тем, что, с точки зрения Сокола, было всего лишь логичным: например, всегда иметь при себе оружие и запас продовольствия на сутки, держаться в углу и никогда не засиживаться в помещениях, из которых нельзя выскочить в любое мгновение. Его ничуть не обижали их насмешки. Подобными шутками эти двое просто сообщали Соколу, что они – глупцы, как и большинство грязекопателей, которые все были если не дураками, то сумасшедшими.
И большинство из них погибли, когда явились дарки.
Ветер неустанно дул над землей, холодный и резкий. Сквозь облачный покров, затягивавший небо почти каждую ночь, ущербная луна выглядела бледным комом, запутавшимся в шерстяных прядях. Ледяному Соколу понадобился почти год, чтобы отделить инстинктивный страх перед сумерками, родившийся во всех, кто прошел через Время Тьмы, от разумной осторожности, которая была свойственна ему прежде. И теперь он прислушивался, определяя источники звуков и запахов, отмечая аромат зелени и воды, долетавший с северо-запада через поля сланча… Эти запахи означали, что завтра Ледяной Сокол сможет поохотиться. Но он не забывал и о том, что возле воды могут оказаться опасные хищники. Нечто маленькое и слегка светящееся, похожее на голову на двух тонких ножках, пробежало по краю лощинки. Большинство тварей, рожденных сланчем, светились в темноте… Пронеслась мимо ночная птица, охотящаяся за мошкарой.
– Тир был где-то там, в лагере, с Бектисом, Хетьей и тремя абсолютно одинаковыми воинами.
Сын Элдора.
Элдор не был родней предкам Ледяного Сокола. По меркам клана Говорящих со Звездами, его следовало бы рассматривать как врага. Но он не был врагом. И он был единственным человеком в Гае – единственным в новой жизни Ледяного Сокола, единственным за четыре года его пребывания среди цивилизованных людей, – с которым Сокол говорил о том, почему он ушел от своего народа и почему не может вернуться назад.
Да, он не был врагом. Но как его следует называть – этого Ледяной Сокол не знал.
Кругом были дарки.
Тир заставил себя открыть глаза, он принудил себя посмотреть в темноту по другую сторону лагерного костра, который показался ему маленьким и жалким. Он велел себе всмотреться в ночь.
На самом деле их там нет.
По правде говоря, Тир никогда не видел дарков. И сам он ничего о них не помнил – мама рассказывала ему, что они ушли, когда он был еще совсем маленьким. Но иногда они являлись ему в ночных кошмарах, бесформенные, выжидающие, шевелящиеся в тенях, испускающие особый запах… Тир пугался, когда чуял что-нибудь хотя бы отдаленно похожее. А похожим был запах состава, которым женщины в Убежище чистили одежду.
Но сейчас он их видел. Его память наполнилась воспоминаниями, как будто на ум ему пришло нечто, случившееся лишь вчера: облака тьмы, закрывшие луну, внезапно сорвавшийся ветер, который, казалось, налетел сразу со всех сторон, принеся неестественный влажный холод, вонь крови и аммиака… На другом берегу ручья, бежавшего по неглубокой выемке… вода бурлила и поблескивала в свете факелов… да, именно там он видел, как они растекаются по плоской равнине, словно весенние воды, заливая траву… Его сердце похолодело от ужаса, потому что он знал: от них не убежать…
На самом деле их там нет.
Он снова посмотрел в темноту – но темнота молчала и была неподвижной.
Воспоминания отступили. Тир ослабел от потрясения и облегчения.
– Бога ради, Бектис, – сказала Хетья, – дай ты бедному щенку поесть.
Она стояла в круге света костра. На ее темных волосах играли бронзовые блики, красные губы раздраженно дрогнули.
Бектис сказал:
– Я не намерен рисковать. Мальчишка может сбежать.
Он полировал кусочком замши тот аппарат, что носил на правой руке; это была очень сложная конструкция из золота и кристаллов, закрепленная на запястье и прикрывавшая тыльную сторону ладони и часть пальцев. Какие-то пластинки и утолщения, переливающиеся вспышками света… Бектис полировал странный браслет старательно, сосредоточенно. После замши он взял обрывок кожи, потом – одну из тех упругих кистей, которые он носил в сумке. Как будто колдун боялся, что одна-единственная капля жира, упавшая на браслет во время обеда, уменьшит его смертоносную силу.
Он убил этим браслетом Руди.
Тир закрыл глаза.
Он убил Руди.
Зажмурившись, Тир мог отчетливо видеть своего друга, друга своей матери, того человека, который был ему единственным настоящим отцом, ибо другого он не знал…
…Он вскинул руку. Полумесяц на его посохе, повернутый рожками вверх, выбрасывал молнии, освещавшие лицо… Он пустил в ход всю свою магическую силу, чтобы спасти его, Тира, чтобы увести его от этих людей, который каким-то способом заставили его думать, будто Руди здесь, рядом с ним, что он идет с ними через перевал и постоянно повторяет, что все в порядке…
Тир видел, как фальшивый Руди вдруг растаял и превратился в темнокожего лысого человека, которого мальчик никогда прежде не видел, точно такого же, как двоих черных воинов, что вышли из леса и зашагали вместе с ними к перевалу. Он до сих пор чувствовал на своем теле их руки – они схватили его, когда он попытался спрыгнуть с осла и убежать.
